и в глазах у неё неон; а йотом — на порог,
припадая на лапу: опять не он.
Зверь больной и голодный, воющий при луне.
Зверь, который зализывать раны идёт ко мне.
Я пою ей весёлые песни, пою молоком. Раньше
даже, бывало, привязывала тайком —
но не держит тугая сила цепей и пут,
но не убеждают ни пряник сё, ни кнут, —
и глядит после так, что охватывает озноб.
Я пыталась словами — не понимает слов.
Кто погладит ее, кто намнёт бока. Кто ей бросит
корку, кто даст пинка. Не замёрзнет — помрёт
от мальчишеского ножа. Я сама пристрелила бы
суку; вот только жаль, ведь она живая —
пушистая шерсть и холодный нос. Как бы ночью
январской снег её не занёс, ведь опять убежит
наутро искать твой след. И не объяснишь, что
такое «хозяина больше нет».
15.12.2008
***
К моей сути ты подошёл удивительно близко.
Ты сказал: я — самовлюблённая эгоистка.
Большинство смотрит поверху,
на отвлекающую дребедень;
ты же видишь насквозь людей.
Сердце бьётся быстрей
в упоительном ритме вальса:
Как ты понял меня? Как сам обо всём догадался?
В самый ближний круг был немедленно занесён;
это знающий — знает всё.
Я любовью поражена — я не сплю ночами,
захожу утром в ванную — слёзы текут ручьями;
там глядит на меня из зеркала, как с холста,
совершенная красота.
Это чувство фатально —
так близко всегда от края, —
я кормлю себя с ложечки, я себя одеваю;
нервно курят в тамбуре целый (и каждый) день
«9 1/2 недель».
Не прошу о взаимности — мне ведь немного надо.