-//-//-
Он сидел лесной поляне, залитой ярким солнечным светом. Ладони утопали в мягком изумрудного цвета мху, похожем на воздушное одеяло. Кругом порхали невероятно крупные бабочки с крыльями настолько сочного окраса, что казались нереальными. Где-то совсем рядом на разные голоса пели соловьи.
— Гвэн, — юный друид удивленно вскинул голову. Разве на этой поляне еще кто-то был? И почему ему так знаком этот добродушный, чуть дребезжащий, голос? — Гвэн, мой мальчик, неужели ты уже позабыл своего учителя? Вот уж не ожидал от тебя такого…
Юноша тут же подскочил, словно его укололи чуть пониже спины. Развернулся назад и сразу же обомлел, не веря своим глазам.
— Учитель⁈ Это ты? Ты жив? Как же так? — голос дрожал. Он никак не мог поверить, что видит своего учителя стоящим в паре шагов от себя. Старый друид выглядел точно таким, каким он себе его и запомнил — высоким, худым с длинными седыми волосами, обрамлявшими вытянутое лицо. Окруженные морщинками глаза, по-прежнему, смотрели на него с особой теплотой и едва заметной печалью. — Я же сам опустил тебя в могилу у того самого дуба, что ты выбрал. Как же такое может быть? Подожди, неужели я сплю, и ты мне снишься?
Рассмеявшийся старец кивнул и с кряхтением присел на заросший мхом пень. Как и всегда делал, неторопливо, тщательно огладил длинную седую бороду. Затем перевел взгляд на Гвэна.
— Ты очень близок к истине, мой мальчик. Сейчас встретиться с тобой мы можем лишь здесь, да и то лишь изредка, — в его голосе звучала такая глубокая грусть, что у юноши встал ком в горле. Ведь, он тоже сильно переживал. — Прости меня, Гвэн, что оставил тебя в такой час. Я думал, что наше расставание произойдет не так скоро, и ты еще многое сможешь узнать. Присядь.
Он махнул рукой, и юноша опустился на мох. Значит, предстоял тяжелый разговор, понял Гвэн. Хотя, может ли быть тяжелее, чем есть на самом деле?
— Тебе предстоит непростые испытания, Гвэн, ибо твой путь друида еще только начат. Молчи! Молчи и слушай, времени слишком мало для пререканий и обид, — юноша хотел было что-то возразить, но был остановлен строгим окриком старца. — Скоро ты проснешься в новом мире, который тебе совершенно незнаком и чужд. Но здесь, как и в нашем мире, есть те, кто нуждаются в твоей помощи и заботе. Они ждут своего хранителя, Тебя, пусть и не понимают этого.… К сожалению, не вправе раскрывать всего, что тебя ждет. Могу сказать лишь одно, дэвы Великого Леса всегда будут рядом с тобой. И не бойся, мой мальчик. У тебя все получится.
Старец улыбнулся ему и начал подниматься.
— А теперь мне пора, мой мальчик.
— Учитель! — с криком вскочил на ноги Гвэн. — Подожди, не уходе! Мне так много тебе нужно сказать.
Юноша пытался схватить учителя за рукав плаща, но ухватил лишь воздух. Фигура учителя, продолжавшего печально улыбаться, медленно расплывалась в дымке.
-//-//-
Новое пробуждение Гвэна было не в пример хуже. Солнечной поляны среди зеленой дубравы не было и в помине. Изумрудного мха, укрывавшего не хуже превосходного овечьего одеяла, тоже.
— Бр-р-р, — поежился юноша, с изумлением оглядывая огромную хвойную лапу над своей головой и нависшую на ней снежную шапку. — Это же снег⁈ Но откуда снег летом⁈
Он сидел на крошечном пятачке, окруженном огромными белоснежными сугробами. Со всех сторону к нему подступали громадные ели, тянувшиеся в разные стороны широкими ветвями.
Снег был куда ни брось взгляд. Таких сугробов юноша еще ни разу не видел. Их зима была совсем другой — мягче, малоснежной. Выйдешь в теплом плаще, не замерзнешь. Здесь же другое.
— Х-холо-дно, — не заметил, как зубы стучать начали. Посильнее закутался в плащ. Капюшон натянул на голову так, что одни глаза сверкали. — Что это за место такое? Куда идти? Где людей искать? — вопросов было множество, а ответов ни одного. — Где-то же они есть…
Поднялся на ноги и стал осматриваться по сторонам. Повсюду его взгляд натыкался на снег и деревья. Непонятно было куда идти.
— А это что такое?
Гвэн завертел головой. Кажется, откуда-то дымком потянуло. Где-то рядом, похоже, было жилье, до которого, правда, добраться еще нужно было.
Еще раз поглядев на высоченные сугробы перед собой, юноша вздохнул и, покрепче вцепившись в сумку, шагнул вперед.
— Ого-го!
Провалился едва ли не до пояса. Дальше еще хуже стало. Пушистый снег проваливался, крепко цепляя ноги. Каждый шаг давался с трудом. Уже через десяток шагов Гвэн так взопрел, что с головы капюшон снял.
— Уф, тяжеловато… Это я так до вечера тут ползать буду. Надо бы взбодриться немного.
А в сумке у него, как раз, было одно средство, которое в его мире так полюбилось торговцам и охотникам. И тем и другим каждый день приходилось проходить много верст, и сутками быть на ногах. Поэтому особые корешки, ненадолго лишавшие усталости, раскупались ими особенно хорошо.
Схрумкав чуть горьковатый корень Серебристой купалы, Гвэн сразу же хватанул снега. Запить травяным раствором было бы лучше, но где его тут взять.
— Вот, так-то лучше, — юноша улыбнулся, почувствовав, как по телу начало расплываться тепло.
Эффект от снадобья, правда, был не долгим. Но ему много и не нужно было. До жилья вряд ли осталось много идти. Там-то он обогреется, горячего отвара выпьет, с добрыми людьми познакомится.
То ли от снадобья, то ли от нарисованной в уме картины, идти стало гораздо легче. Юноша уже почти не провалился. Шел быстро, делая размашистые шаги. Даже руками себе помогал, загребая на очередном сугробе.
— Слава, Великому Лесу! А вот и добрые люди! — вдруг вскрикнул Гвэн, резко вскидывая над собой руки. — Эй! Я здесь!
Примерно за версту от него показались сани с бодро тянущей их лошадью. Там же парень и дорогу разглядел, которая уходила на север.
— Эй! Люди! Я здесь! Подождите меня! — еще громче крикнул Гвен, испугавшись, что его не заметят. Остаться здесь и замерзнуть ему совсем не хотелось. — Я сейчас!
Собравшись с силам, он припустил, как можно быстрее. В снег ласточкой нырял, тут же выпрыгивая вперед. Затем все повторялось.
— Здесь я, здесь! — выскочив на дорогу, парень растянулся прямо на утоптанной санями колее. Сил совсем не осталось. Отмахать чуть ли не версту по глубокому снегу даже с его снадобьем не просто. — Уф-ф, как же пить-то захотелось… А вот и вы!
Увидев приближавшиеся сани с парой мужчин в тулупах и мохнатых шапках, он с трудом поднялся. Негоже перед людьми на снегу валяться, как какой-то неуч и захребетник. Он же друид и должен блюсти свою честь, даже если смертельно устал.
— Пусть прибудет с вами благодать Великого Леса, добрые люди, — громко проговорил Гвэн, с достоинством наклонив голову. — Я хранитель Гвэн и прошу вашего гостеприимства, — еще раз склонил голову, показывая свое уважение жителям неведомого для него мира. Вежливость еще никому не мешала, всегда говорил его учитель. И с этим он всегда соглашался. — Я немало искушен в целительстве. И если у вас завелась какая-то хворь, то я готов помочь.
Произнося эту вежливую и полную дружелюбия речь, Гвэн был весьма доволен собой. Учитель, всегда коривший его за излишнюю заносчивость в общении с простыми людьми, был бы очень горд за него.
— Позвольте спросить, где я оказался? Есть ли поблизости какой-то город? — видя, что молчание затянулось, а местные бородачи особенно угрюмы, парень продолжил разговор. Не могли же они молчать вечно. — Если мне здесь не рады, может вы покажете или продадите мне карту. Я готов заплатить весьма ценными снадобьями.
И тут началось такое, что ему и в кошмарах до этого не снилось.
Возница, мордатый амбал с сизым носом, который и душегуб бы постеснялся иметь, вдруг бросил поводья и рявкнул во все горло:
— Санька, дурень, что зенки пучишь⁈ Не видишь, что он с ними! Вяжи его стервеца!
Второй, высокий парнишка с простоватым лицом, тут же слез с саней, и, поигрывая, странной дубиной, направился к друиду.
— А ты, комунячье отродье, не балуй! Стрельну сразу и отправишься к Господу Богу! — Сизый нос почему-то выставил в сторону Гвэна какую-то палку, словно боевой посох. — Хотя нечего тобе там делать. В геену адскую пойдешь, где всем вашим и место! Стоять, сказал!
Только Гвэн даже и не думал сопротивляться, настолько был удивлен таким порушением законов гостеприимства. В его мире даже лиходеи в пустошах путнику предлагали чашку с водой, кусок хлеба и крышу над головой. Пусть и был этот хлеб прогоркшим и черствым, но предлагался от чистого сердца. Обидеть гостя значило призвать на свою голову все мыслимые и немыслимые божьи кары.
— Всех вас бесов изловим! Таперича-то, господин лейтенант, будет доволен, — ухмылялся возничий, дыша смрадной вонью прямо в лицо Гвэна. Наклонился и давай шарить по его одежде, найти что-то думая. А заглянув в сумку, тут же скривился. — Смотри, Санька! Бесенок-то большевистский как оголодал, полную суму кореньев набрал! Вот блазень-то! Что, сучонок, плохо вас кормит усатый антихрист⁈ Шоколады и монпасье закончились? Чаво рожу кривишь? Чичас супцом с кровяными клечками накормим! Санька, вдарь-ка яму разом несильно.
Друид и опомнится не успел, как «схлопотал» оплеуху. И кубарем полетел на другой конец саней, где так ударился о доску, что искры из глаз посыпались.
— Совсем ничего не бойтесь, лиходеи? — прошипел Гвэн, сплевывая кровь. Повезло же ему «нарваться» на душегубов, что на дорогах промышляют, обирая путников и торговцев. Надо как можно скорее о нихстаросте ближайшего селения или бургомистру города сказать. — Я друид, хранитель Великого Леса!
С этими словами Гвэн вытащил из-за пазухи серебряный амулет с выгравированным на нем резным кленовым листом, знаком служителей-друидов. Во всех известных землях, еще учитель рассказывал, уважают этот знак и относят к его носителю с особым почтением. Даже самые отпетые негодяи опасаются чинить обиды друидам. Сейчас-то до них дойдет, кого они встретили в зимнем лесу.
Гвэн сразу же приосанился, когда у возницы от удивления вытянулось лицо. Даже его сизый нос приподнялся. Сразу видно, что узнал священный знак и проникся случившимся. Друид даже успел представить, как будет снисходительно выслушивать их мольбы о прощении. Но не тут-то было!
— Ах ты, паскудина! Серебришко спрятал! — пришел в ярость возница и медведем на него попер. — Совсем, сучий портах, страх потерял! Чичас я покажу тобе, как над властью насмехаться! Мать родная не узнает! Санька, опять, ирод, столбом стоишь!
Второй раз Гвэн не в пример больнее получил. С обеих сторон на него навалились. От молодого, которого Санькой называли, по загривку и в глаз получил. Сизый нос ему своей палкой-посохом так в живот врезал, что еле-еле отдышаться смог.
— Смотри какая вещичка, — возница с жадностью вертел амулет перед глазами, любовно оглаживая пальцами гравировку. — Сразу видно, что немалой цены. Санька, нравиться? — кивнул второму, который тут же радостно замотал головой. Слова не говорил, все довольно мычал. — Вот, даже дурню понятно, что вещица дорогая.
Сизый нос наклонился к друиду, тыкая амулетом в глаза. Лицо при этом такое сделал, словно лучшего друга встретил.
— А ты, паря, городской поди, раз такую вещичку имеешь. Коли еще что есть, мне отдай, а я тобе отпущу на все четыре стороны. Хучь туда иди, хучь сюда, — махнул возница рукам по сторонам. Мол, не сомневайся, отпущу. — На Саньку-дурака не смотри. Он тронутый с малолетства, никому ничего не скажет. Не бойся, господин лейтенант с зондеркоманды не дознается. Скажу ему, что больше никого из ваших не нашел. По рукам?
Только Гвэн даже в его сторону не смотрел. Не о чем ему теперь с этим душегубом говорить. Амулет хранителя Великого Леса, что его душа. Его не то, что чужими руками касаться, бранного слова близко говорить нельзя. За кражу же запросто жизни можно было лишиться, если друид еще милостивым окажется. Если же в гневе будет, то ворье заживо гнить заставит.
— Что буркалами своими сверкаешь? Идейный, значит? В своих Ленина-Сталина веруешь? Ничаво, ничаво, господин лейтенант, тобе устроит веселую ночку. Вмиг от всех отрекешься, — ощерился возница, показывая гнилые пеньки зубов. — А коли упрешься, как девка ваша будешь. Ее-то знатно оприходовали… Санька, смотри за этим, чтобы никуда не убег! А я тобе за то сахарку дам.
Дорогу до селения Гвэн особо и не видел. Санька, считай, всю дорогу чуть не на нем сидел, прижав его к борту саней. Только-только друид пытался пошевелить и выглянуть, как душегуб начинал недовольно мычать. Приходилось снова опускать головы.
На месте они оказались, когда уже начало темнеть. Сани остановились, а возница с кем-то начал разговаривать. Причем, говорил подобострастно, явно заискивая. Отвечавший же, наоборот, цедил «через губу».
— Полный гут, господин капрал! Исчо одного из этих пымали с моим племяшом. Вот Санька, племяш мой! Санька, дурак, сымай шапку! Видишь, перед тобой сам господин капрал!
— Это есть диверсант? — Гвэна вытащили из соломы и поставили перед высоким человеком в странной одежде мышиного цвета. Шлем на голове у него был, а доспехов почему-то не было. Хотя за спиной угадывалось какое-то оружие — не то меч, не то сабля. — Почему кровь и синяк? Кто его бить? — парня ухватили за щеку и повернули сначала в одну сторону, потом в другую. — Русская скотина! Господин лейтенант дать ясный приказ: искать, ловить, привозить сюда!
А с возницей во время этой отповеди настоящее преображение произошло. Сизый нос весь сгорбился, отчего сразу же сделался ниже ростом. Голову отпустил к земле, и смотрел с видом побитой собаки.
Только Гвэну от этого не было никакой радости. Ясно же было, что ничего хорошего ему здесь не грозило. Как бы из огня да в полымя не попасть. Слишком уж плохим духом несло от этого места — земляным, кровавым, словно у места смертоубийства.
— А сейчас веди его к остальным. Господин лейтенант уехать в комендатур до утра, — высокий повелительно махнул рукой в сторону невысокого бревенчатого сарая, возле которого горел костер. — Шнель, шнель!
Сизый нос тут же вытянулся и что-то рявкнул в ответ. После повел Гвэна к сараю.
— Живи пока, комуняка проклятый! Твое счастье, что господин лейтенант в отъезде. Пшел! — прогромыхал засов, дверь отворилась, и парня толкнули в черный проем. — Можешь напоследок с этой помиловаться, коли не побрезгуешь. Завтрева все равно сдохните.
От сильного толчка друид пролетел несколько шагов и распластался на земле, чуть присыпанной сеном.
— Кто… здесь? — вдруг донесся до его уха хрипящий голос. Глаза еще не привыкли к темноте, поэтому он ничего не видел. — Товарищ… Алексей… ты? За мной пришел? Леша…
Наконец, Гвэн разглядел в противоположном углу лежащую фигуру, прикрытую какой-то мешковиной.
-… Лешенька, командир, уходи… Задание… Уходите. Я смогу, я вытерплю… — голос бы, несомненно, женский, но невероятно жесткий, непреклонный. Силы, которая в нем была, с легкостью хватило бы и на десяток воинов. — Я ничего им не сказала, командир. Только, что меня зовут Таней… Лешенька, ты еще здесь?
Друид осторожно подполз ближе. В шаге от него в соломе лежала девушка, почти девчонка, накрытая жесткой мешковиной. На ее лице и выглядывавших плечах не было живого места — сплошные багровые кровоподтеки, свинцовые синяки. Тяжелые хрипы в голосе говорили, что не лучше было и с ее внутренностями.
— Я не сказала фашистам, что мое настоящее имя Зоя. Слышишь, Леша? Эти нелюди ничего от меня не узнали, — и сказано это было с такой неприкрытой гордостью, что у Гвэна ком подступил к горлу. Что же это за люди такие, которые не боятся смерти?
Стараясь не причинить ей боль, друид осторожно отогнул мешковину. Нужно было осмотреть раны. Вдруг он сможет ей помочь. С исцелением в этом месте вряд ли что-то получится, а вот заживить некоторые раны можно было попробовать.
— А-а-а-а, — еле слышно простонала девушка, когда еще немного сдвинул ткань. — Больно… Мамочка, как же мне больно…
Ее тело было полураздето. Легкая сорочка совсем ничего не скрывала. Открытая шея чернела синяками и потеками крови. Едва оформившиеся груди покрывали десятки порезов в виде странных многоугольных пентаграмм, очень похожих на знаки некромантов пустошей его мира. Если и здесь осели маги-некросы, то ему будет совсем не весело. Некроманты испытывают просто животную ненависть к ним, магам жизни.
— Мам, почему мне так больно? — металась она в полузабытье. Скорее всего от ран «подхватила» лихорадку. Лицо «пылало» алыми пятнами. — Вызови пожалуйста врача, мамуль… Слышишь?
Гвэн быстро подтянул к себе сумку со снадобьями и начал в ней шевыряться. Слава Великому Лесу, лиходеи, что его схватили, ничего отсюда не выкинули. Эти глупцы не узнали магические зелья, тем хуже для них.
— Тише, тише, — прошептал друид, прикладывая палец к ее рту. Лишни шум им сейчас совсем не нужен был. — Сейчас полегчает. Потерпи немного.
Бросил в рот несколько корешков мандрагоры, сваренных в щавелевом отваре, и быстро зажевал. Получившуюся кашицу нужно было как можно скорее приложить к ее ранам, чтобы спало воспаление и унялся жар. Поможет снадобье и с восстановлением сил. Если дэвы Великого Леса будут благосклонны, то уже к утру ей станет гораздо лучше.
От другого корешка синего цвета Гвэн отщипнул самую малость. Ему тоже не помешает немного сил. Примешь больше, можно и не проснуться.
— Ничего, Гвэн, ничего. Могло быть и хуже. Ты жив и здоров… И, кажется, нашел ту, которая нуждается в твоей защите.
Чуть потянувшись, он поправил мешковину на девушке. Покрывало, конечно, не овечье, но другого здесь и не было.