– «Магия призвана поддерживать Равновесие мира…» – повторил задумчиво Альдред.
Шаг за шагом кружил он, всматриваясь в лицо бедняжки. Словно волк, что ищет слабое место и ждёт удобного момента для атаки. Недалеко от истины.
– Это цитата из Дюжины Столпов. Слышала, наверно?
Строка из священных писаний стала догматом Инквизиции. Без его упоминания не обходится ни одна профилактическая беседа с магами. Так и сейчас.
Девка не отвечала. На ней не было лица. Пустые глаза уставились в одну точку.
Ничего страшного. Таких, как она, Альдред расколол немало.
Инквизитор хмыкнул, заложил руки за спину. Чуть сгорбившись, продолжил обход. Он дал ей время поразмыслить над церковным законом. И снова тишина.
Зарёванная, та лишь пускала пузыри носом и жевала губы, думая о своём. Бедняжка стояла на стёртых коленях. Гранитный пол давил их, доставляя немеющую боль. Спина её скривилась и напоминала знак вопроса.
Альдред остановился, притопнув. Гул разошёлся по залу.
Чародейка вздрогнула и округлила рот в испуге. Инквизитор сделал шаг навстречу.
На лице – ни единой эмоции. Взгляды их пересеклись. Он наклонился к ней и строго потребовал:
–… Так выполни свой долг.
Бесполезно. Волшебница засопела и отвела глаза. Ушей Альдреда коснулся её скулёж.
У себя в голове он прокручивал разговор, состоявшийся накануне с ментором.
«Верховный ещё не сообщил, кто мне достанется?»
«Тебе повезло, что я в экзаменационной комиссии! – смеясь, отвечала она. – Можешь не волноваться, трудно не будет».
Открыто никто такое не обсуждает. Они заперлись в кабинете, строго тет-а-тет. От греха подальше.
«Кто это?»
«Девчонка. Новичок ещё совсем. Её в Круг привезли всего пару дней назад. Из деревеньки где-то у чёрта на рогах».
«И как она умудрилась попасться?» – призадумался Альдред.
«А, мамонька у неё набожная оказалась. Даже слишком. Настучала в приход, что её дитятко видит осознанные сны… Ну, это полбеды. Хуже всего, у девчонки жилы горят мистическим зелёным огнём».
«Весело», – отозвался тот, слегка напрягшись.
Ментор не осуждала. Они оба знали, чем чревато возиться с магами этой ветви.
«Рано переживать. Говорят, у страха глаза велики. Она не опасна. А твоё дело малое. В общем, с визитом долго миротворцы ждать себя не заставили. Девка ветками замахала. Наших это не впечатлило».
«Больно надо разбираться с тонкой душевной организацией!» – отозвался Альдред и усмехнулся, скрестив руки на груди.
«Ну да. Её просто скрутили и отправили к нам». – Наставница уселась на краешек стола и хлопнула себя по ляжкам.
«Есть на неё досье?»
«Пока пишется. Хотя, казалось бы, не о чем…»
«Заселили её уже в общежитие?» – осведомился воспитанник.
Она причмокнула губами и сказала:
«Нет. У неё даже своей оранжевой хламиды нет, о чем ты! Рано пока».
«Может, швее и не придётся заморачиваться». – Альдред шутил, и как всегда – черно.
«Какой ты добрый у меня! – осуждающе бросила наставница. – Так не пойдёт!»
«Знаю-знаю, – увещевал её Альдред. – Где она сейчас?»
«В карцере на нижних уровнях, где ж ещё. Помаринуется, пока не понадобится».
Через это проходил каждый маг. Камера-одиночка. Кромешная тьма, а в ней – только крысы, вши да постельные клопы. Неволей всхлипнешь, зарыдаешь...
Деревенской с трудом верилось, что жизнь так резко изменилась. Это ещё что – её заложила собственная мать! Чародейка надеялась, что просто спит.
«Так будет лучше для всех, Эдени!» – заявила старушка. Нагло, прямо в лицо зарёванной дочери. Матушка была искренне уверена в собственной правоте.
На деле всё обстояло куда прозаичнее: она просто боялась магов. Даже больше, чем зловещих демонов или чудищ из лесных чащоб. Каково же было её удивление, что у неё родилась одна из «меченных» богами.
Со столь тяжким грузом на душе Эдени предстала перед Альдредом.
«Занимательно», – думал тот, как только его полностью ввели в курс дела. Тогда на его губах заиграла плотоядная, властная улыбка.
Обычно ему доверяли дела попроще. Он карал еретиков, надзирал за Кругом и укрощал строптивых.
А иногда – работал с теми, кто напал на инквизиторов, которых к ним приставили. Такие ребята – материал уже отработанный. Поэтому разговор обычно складывается короткий: пришёл, увидел, умертвил. А дальше их просто вычёркивают.
Они находились в Рунном Зале, на одном из последних этажей. Здесь Эдени должна доказать свою пользу человечеству, или сгинуть навеки.
Альдреду девчушка напоминала приведение. Всему виной зловещая, холодная лазурь жаровен, полных метеоритного огня. Горит он вечно и потому стоит целое состояние.
Ужас мёртвой хваткой вцепился в глотку Эдени. Ещё никогда её судьба не зависела от самой только девушки.
В глубине души магичка злилась: если бы не мать, ничего бы не было.
Её ждала процедура, которую проходят все в Круге без исключения. Маги находятся на содержании Церкви, поэтому обязаны вносить свою лепту в благоденствие общества. Самое малое – поделиться заклинанием.
Крестьянка не могла избавиться от ощущения, будто её унижают и насилуют, принуждая к невозможному. По крайней мере, для неё. Эдени гуляла в Серости осознанно лишь раз!
Девке некуда деваться было. Фантомной пылью вокруг неё начертали четыре причудливые символа. Они и сейчас мерцали на полу кислотным пурпуром.
Внутри круга находились только чародейка и стенд с развёрнутым пергаментом. На нём она должна была начертать заклинание в виде руны. Тогда им сможет воспользоваться любой умелый смертный.
Любой, кто готов щедро заплатить.
В круг Эдени легко вошла. А вот выйти самостоятельно она не сможет. Метнуть оттуда заклятие в других – тем более. В ней нет необходимой силы, чтобы противостоять рунописцу, который создал этот барьер. Итак, теперь она могла навредить лишь себе.
Крестьянка злобно поглядывала то на Альдреда, то на остальных кураторов парой санов повыше. Она помнила о присутствии миротворцев, грозных в постоянной немоте. Их чародейка боялась, как огня, поэтому старалась вообще не смотреть в их сторону.
– Ты же знаешь, это неизбежно, – строго напоминал ей Альдред.
– Я, й-а-а, – заблеяла Эдени. Дышала она сбивчиво, и тряслась, как лист на ветру. – Я не могу… Н-ничего не выйдет. Со-с-о-жалею…
«Ответ неверный».
Постепенно терпение подходило к концу. У инквизитора начали чесаться руки. Он готов был забить чародейку до полусмерти ногами, лишь бы получить от неё заклинание. Его останавливали только строгие правила, которые преподала наставница.
«Насилие – крайняя мера. Помни об этом, если хочешь прыгнуть выше репрессора. До тех пор, пока маг не ушёл совсем в отказ, не стоит применять грубую силу. Мягкую – сколько угодно. Тем кураторы и отличаются от других отделов».
Альдред не обрадовался тому, что слышал. Ментор прыснула смехом и поспешила добавить многозначительно:
«Но это не значит, что магов нельзя провоцировать. Всё хорошо, что идёт впрок».
«Обвести вокруг пальца? Это можно устроить», – заключил репрессор.
Инквизитор поглядел на бедняжку сверху-вниз, не скрывая презрения. Он выпрямился и отвернулся, разыгрывая миниатюру. Эдени показалось, Альдред закипает от гнева. Внезапно мучитель опять развернулся и выпалил:
–Что значит «я не могу»?! Эдени!..
В глазах его горел огонь. Он всплеснул руками.
Чародейка вздрогнула от страха, но отозвалась на своё имя, будто собачонка. Карие глазки следовали за инквизитором. Её озадачило и даже немного тронуло, что к ней обратились вот так, на равных. В первый раз в этом проклятом Круге!
Девка навострила уши. Она и подумать не могла, что Альдред всего-навсего пускает ей пыль в глаза. Его риторика – лишь очередной инквизиторский трюк, хитрый в своей простоте.
Следовало подготовить почву.
– Посуди сама, – продолжал репрессор. – Если бы ты не была сновидицей, ты бы осознала себя в Серости?.. Ты бы смогла блуждать между её слоями? А помнила бы свои похождения от и до?
Крестьянка замялась. Её застали врасплох. Инквизитору неоткуда было знать, что испытала Эдени по ту сторону.
В родной деревушке дрязги и разбирательства часто венчало пресловутое рукоприкладство. Поэтому ей и в голову не пришло, что Альдред берёт её в оборот и диктует свои правила игры. Ведь в сельской местности люди легко читаемы. Они и честнее. На лесоповале и в полях нет места фокусам и интригам.
Волшебница протяжно замычала и неуверенно выдавила из себя заветное…
– Нет…
Магичка до сих пор не прочувствовала опасность, которую нёс в себе Альдред. Она вообще не привыкла видеть угрозу в парнях. Тем более, в таких молоденьких. Даже если у них с пояса свисает причудливый кинжал с подозрительно длинной рукоятью.
Она считала, если оружие так и не пустили в ход, не о чем беспокоиться. Это была её ошибка. Понятия чародейка не имела, как общаются кураторы, какие насильственные методы используют.
– Это онейромантия чистой воды, – заявил он. – Значит, ты – маг. Не так ли, Эдени?
Альдред обрабатывал её умело, со вкусом и опытом.
Та вцепилась тонюсенькими пальцами в засаленную мешковатую юбку. Подсознательно девка понимала, к чему клонит репрессор. Боязнь совершить ошибку овладела её телом. Эдени выжимало, как тряпку. Пот лился ручьями. Она утирала его грязным рукавом поношенной сорочки.
От неё требовали ответа по существу. Теперь даже самой волшебнице соврать казалось глупым: она уже попалась.
Чаровница собрала всю волю в кулак и мышиным голоском пролепетала:
– Да. Видимо, да…
– Вот поэтому ты здесь…
Разведя руки в стороны, инквизитор окинул Рунный Зал.
–… в Янтарной Башне. Здесь ты находишься в безопасности. Янтарная отделка не пропускает в Круг демонов с той стороны. Так что Злу не удастся тебе заморочить голову. Можно спать спокойно. Это особенно важно для тебя, Эдени, ведь ты онейромант. Уход в Серость – основа твоего дара. То, что тебя отличает от других магов.
– Н-ну да, это так, – не стала спорить волшебница: слишком уж очевидно.
Ей было невдомёк, в чём заключался смысл всех этих увещеваний.
Постепенно Эдени наполняло спокойствие. Она даже начала врать сама себе, что в Круге её ждёт жизнь, а не существование. Первые дни в янтарном карцере – не больше, чем временные неудобства.
– Об этом я говорю. – Альдред улыбнулся ей с фальшивой теплотой.
Сновидица поджала губы. Ей показалось, будто инквизитор подбивает к ней клинья. Она почувствовала неловкость. Обычно с деревенскими парнями с таких улыбочек все и начиналось. А заканчивалось – валянием на сеновале.
Может, и этому она понравилась? Может, он хочет её защитить? От таких мыслей к ней неволей закрался жар в чресла.
Впрочем, Эдени просто начала видеть то, что хотела видеть. Только бы умалить боль, которая отравила ей душу.
Альдред вдруг начал ни с того, ни с сего:
– Можешь поверить мне на слово, Эдени. Твоя мама очень тебя любит. Она сделала всё возможное, чтобы ты была и оставалась хорошим человеком.
На миг та напряглась, но после опомнилась: в Янтарной Башне о ней знают всё.
– Ты думаешь, тебе удалось бы развивать свои способности дома? У тебя не было никого, кто наставил бы на правильный путь. Я имею ввиду, никого, кроме демонов…
Репрессор нагло улыбнулся Эдени.
Его намёк сработал мгновенно. Чаровница снова испытала животный страх. Она вспоминала хтонических причудливых тварей, которые не поддаются описанию сельским языком. Чудовища выплывали из туманов Серости. Девка видела их мимолётом, сразу старалась убежать прочь. При виде них она ненароком замочила наяву ночнушку…
Крестьянка состояла в приходе при деревне. Она была наслышана об исчадиях Серости до того, как встретилась с ними лично.
Священник сказал чистую правду. Бестии обещали Эдени немало даров, только бы её душа потеснилась в девичьем теле. Вытеснить хозяйку из плоти со временем искусителю бы не составило труда.
Она часто задышала, невольно воспроизводя в голове сладострастный шёпот. Некто или нечто пыталось её соблазнить всем, чего ей так не хватало в жизни:
«Власть, богатство, внеземная красота. Мужчины всех цветов, всех возрастов, всех кошельков и всех чинов – всех, каких только пожелаешь! Контроль над умами людей. Тебе одной – и больше никому. Просто доверься мне, деточка…»
Или же это сейчас демон шептал ей на ухо свою сладкую ложь?
Контингент Круга разношёрстен. К каждому магу нужен свой подход. Поэтому Рунный Зал не обшит янтарём.
Для Серости всякий чародей здесь, как на ладони. Лёгкая добыча…
Вопрос репрессора мгновенно стал риторическим. Эдени могла не отвечать. У неё и так на лице было всё написано.
– Так-то, – бросил ей Альдред. – Ты нуждаешься в Равновесии, а Равновесие нуждается в тебе. И твоём редком даре. Именно поэтому нам так необходимо согласие…
– Н-но... – протянула чародейка и закусила нижнюю губу.
Инквизитору удалось частично убедить её. Они точно не были врагами – скорее союзники или около того. Только крестьянке это не прибавило уверенности в себе.
– Скажи, Эдени, ты любишь свою маму?.. Также сильно, как и она тебя?
Чародейка сощурилась. Она спрашивала себя, причём тут её престарелая матушка. В свете последних событий девчонка и сама усомнилась в истине, которую с возрастом озвучивала всё реже.
Мать предала дочь. Не «по-людски» это. Её признание в сокрытии мага-вольнодумца и потенциальной одержимой втоптало онейромантку в землю.
Сладкие речи репрессора и ореол сострадания вкупе с рассудительностью, которая не присуща молодым парням, сделали своё дело. Она взглянула на свою жизнь под иным углом. Вспомнила всё хорошее, что разделяла её семья. Эдени не хотелось, чтоб овечье смирение матери ставило крест на их узах. Даже если больше они друг друга не увидят.
– Д-да, я люблю её, – немного помолчав, прошептала чародейка. – Очень сильно…
«Как это мило», – посчитал Альдред.
Репрессор даже немного позавидовал магичке. Своей матери он никогда не видел. Хотя это и к лучшему, подозревал инквизитор.
– Ты ведь хочешь, чтобы она спокойно прожила свою жизнь? Чтобы она не беспокоилась ни о чём? И уж тем более о своей дочке? Чтобы она могла только радоваться за тебя?
Альдред вновь осадил её вопросами, пытаясь полностью подчинить своей воле.
– Да! – без сомнения заявила крестьянка.
В её взгляде пёс Инквизиции уследил мимолётный блеск решимости. То, что надо. На такую копну вопросов невозможно ответить иначе.
«Прелесть».
– Тогда тебе нужно начертать руну. Сделай первый шаг на пути к саморазвитию. Покажи себя. Хотя бы ради мамы, – безмятежным голосом подытожил Альдред.
В голове волшебницы промелькнула шальная мысль. Чем этот парнишка отличается от демонов, которые пытались её принудить к сотрудничеству?
– Как Вы не понимаете?.. – сокрушалась Эдени. От согласия её отделяло всего ничего. – Я не знаю, как управлять силой. Откуда мне знать, как я попала Туда?.. Это вышло случайно. Слу-чай-но!..
– А на что тебе я, Эдени? – наигранно удивился Альдред.
Его тенор при этом разливался мёдом.
Инквизитор плотоядно осклабился, чуть наклонив голову набок. Сущий бес.
Магичка осеклась, поражённая отзывчивостью Альдреда. Репрессор сказал мягко:
– Я помогу. Даю тебе слово…
Тогда-то волшебница ощутила незримую ауру, что исходила от инквизитора. Необычайно сильная. Как у мага, сказала бы она, если бы видела кого-то из них ранее.
Одно сновидица могла сказать наверняка: кровь по её венам забежала быстрее, будто по наитию.
Ритуал Начертания неизбежен. Либо Эдени справится, либо её песенка уже спета.
Девка сглотнула и неуверенно пробормотала:
– Я попробую…
– Ну вот! – Альдред ухмыльнулся. – Совсем другой разговор.
– Что я должна делать?..
– Возьми.
Он достал из кармана серый пузырёк из матового стекла, заполненный до горлышка непонятной вязкой жижей, и протянул Эдени. Чаровница помнила о барьере, который окружал её, и дрожащей рукой потянулась за бутылочкой.
Как ни странно, девка не подорвалась на месте: рука Альдреда очутилась внутри круга. Едва ощутив сосуд в руке, она принялась изучать его. Никаких этикеток или отметок не было.
Тем временем репрессор отошёл подальше: ей было нужно больше личного пространства, пусть и мнимого.
– Что это такое? – озадачилась крестьянка.