Избранные стихи из всех книг - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 5

Казарменные баллады и другие стихи

Казарменные баллады.Часть I (1892)

Посвящение к «Казарменным балладам»[6]

Во внешней, запретной для солнца тьме, в беззвездье пустого эфира,Куда и комета не забредет, во мраке мерцая сиро,Живут мореходы, титаны, борцы — создатели нашего мира.Навек от людской гордыни мирской они отреклись, умирая:Пируют в Раю они с Девятью Богинями[7] щедрого края,Свободны любить и славу трубить святому Властителю Рая.Им право дано спускаться на дно, кипящее дно преисподней,Где царь — Азраил[8], где злость затаил шайтан против рати Господней,На рыжей звезде[9] вольно им везде летать серафимов свободней.Веселье земли они обрели, презрев ее норов исконный,Им радостен труд, оконченный труд, и Божьи простые законы:Соблазн сатанинский освищет, смеясь, в том воинстве пеший и конный.Всевышний нередко спускается к ним, Наставник счастливых ремесел[10],Поведать, где новый Он создал Эдем, где на небо звезды забросил:Стоят перед Господом, и ни один от страха не обезголосел.Ни Страсть, ни Страданье, ни Алчность, ни Стыд их не запятнают вовеки,В сердцах человечьих читают они, пред славой богов — человеки!К ним брат мой вчера поднялся с одра, едва я закрыл ему веки.Бороться с гордыней ему не пришлось: людей не встречалось мне кротче.Он дольнюю грязь стряхнул, покорясь Твоим велениям, Отче!Прошел во весь рост, уверен и прост, каким его вылепил Зодчий.Из рук исполинских он чашу приял, заглавного места достоин, —За длинным столом блистает челом еще один Праведник-Воин.Свой труд завершив, он и Смерти в глаза смотрел, беспредельно спокоен.Во внешней, запретной для звезд вышине, в пустыне немого эфира,Куда и комета не долетит, в пространствах блуждая сиро,Мой брат восседает средь равных ему и славит Владыку Мира.

Перевел Р. Дубровкин

Посвящение Томасу Аткинсу*[11]

Для тебя все песни эти,Ты про них один на светеМожешь мне сказать, где правда, где вранье,Я читателям поведалТвои радости и беды,Том, прими же уважение мое!Да настанут времена,И расплатятся сполнаЗа твое не слишком легкое житье,Будь же небом ты храним,Жив, здоров и невредим.Том, прими же уважение мое!

Перевел В. Бетаки

Денни Дивер*[12]

«Еще заря не занялась, с чего ж рожок ревет?»«С того, — откликнулся сержант, — что строиться зовет!»«А ты чего, а ты чего, белее мела стал?»«Боюсь, что знаю отчего!» — сержант пробормотал.Вот поротно и повзводно (слышишь, трубы марш ревут?)Строят полк лицом к баракам, барабаны громко бьют.Денни Дивера повесят! Вон с него нашивки рвут!Денни Дивера повесят на рассвете.«А почему так тяжело там дышит задний ряд?»«Мороз, — откликнулся сержант, — мороз, пойми, солдат!»«Упал там кто-то впереди, мелькнула чья-то тень?»«Жара, — откликнулся сержант, — настанет жаркий день».Денни Дивера повесят… Вон его уже ведут,Ставят прямо рядом с гробом, щас его и вздернут тут,Он как пес в петле запляшет через несколько минут!Денни Дивера повесят на рассвете«На койке справа от меня он тут в казарме спал…»«А нынче далеко заснет» — сержант пробормотал.«Мы часто пиво пили с ним, меня он угощал».«А горькую он пьет один!» — сержант пробормотал.Денни Дивера повесят, глянь в последний на него,Ночью, сукин сын, прикончил он соседа своего.Вот позор его деревне и всему полку его!Денни Дивера повесят на рассвете.«Что там за черное пятно, аж солнца свет пропал?»«Он хочет жить, он хочет жить» — сержант пробормотал.«Что там за хрип над головой так жутко прозвучал?»«Душа отходит в мир иной» — сержант пробормотал.Вот и вздернут Денни Дивер. Полк пора и уводить,Слышишь, смолкли барабаны — больше незачем им бить,Как трясутся новобранцы, им пивка бы — страх запить!Вот и вздернут Денни Дивер на рассвете.

Перевел В. Бетаки

Томми[13]

В пивную как-то заглянул я в воскресенье днем.А бармен мне и говорит: «Солдатам не подаем!»Девчонки возле стойки заржали на весь зал,А я ушел на улицу и сам себе сказал:«Ах, Томми такой, да Томми сякой, да убирайся вон!»Но сразу «Здрассти, мистер Аткинс», когда слыхать литавров звон.Оркестр заиграл, ребята, пора! Вовсю литавров звон!И сразу «Здрассти, мистер Аткинс» — когда вовсю литавров звон!Зашел я как-то раз в театр (почти что трезвым был!).Гражданских — вовсе пьяных — швейцар в партер пустил, Меня же послал на галерку, туда, где все стоят!Но если, черт возьми, война — так сразу в первый ряд!Конечно, Томми, такой-сякой, за дверью подождет!Но поезд готов для Аткинса, когда пора в поход!Пора в поход! Ребята, пора! Труба зовет в поход!И поезд подан для Аткинса, когда пора в поход!Конечно, презирать мундир, который хранит ваш сон,Стоит не больше, чем сам мундир (ни хрена ведь не стоит он!)Смеяться над манерами подвыпивших солдат —Не то, что в полной выкладке тащиться на парад!Да, Томми такой, Томми сякой, да и что он делает тут?Но сразу «Ура героям!», когда барабаны бьют!Барабаны бьют, ребята, пора! Вовсю барабаны бьют!И сразу «Ура героям!», когда барабаны бьют.Мы, может, и не герои, но мы ведь и не скоты!Мы, люди из казармы, ничуть не хуже, чем ты!И если мы себя порой ведем не лучше всех —Зачем же святости ждать от солдат, и тем вводить во грех?«Томми такой, Томми сякой, неважно, подождет…»Но: «Сэр, пожалуйте на фронт», когда война идет!Война идет, ребята, пора, война уже идет!И «Сэр, пожалуйте на фронт», когда война идет!Вы все о кормежке твердите, о школах для наших детей —Поверьте, проживем мы без этих всех затей!Конечно, кухня — не пустяк, но нам важней стократЗнать, что солдатский наш мундир — не шутовской наряд!Томми такой, Томми сякой, бездельник он и плут,Но он — «Спаситель Родины», как только пушки бьют!Хоть Томми такой, да Томми сякой, и все в нем не то и не так,Но Томми знает, что к чему — ведь Томми не дурак.

Перевел В. Бетаки

Фуззи-вуззи[14](Суданские экспедиционные части)

Знавали мы врага на всякий вкус:Кто похрабрей, кто хлипок, как на грех,Но был не трус афганец и зулус,А Фуззи-Вуззи — этот стоил всех!Он не желал сдаваться, хоть убей,Он часовых косил без передышки,Засев в чащобе, портил лошадей,И с армией играл, как в кошки-мышки.За твое здоровье, Фуззи, за Судан, страну твою,Первоклассным, нехристь голый, был ты воином в бою!И тебе билет солдатский мы уж выправим путем,А захочешь поразмяться, так распишемся на нем!Вгонял нас в пот Хайберский перевал,Нас дуриком, за милю, шлепал бур,Мороз под солнцем Бирмы пробирал,Лихой зулус ощипывал, как кур,Но Фуззи был по всем статьям мастак,И сколько ни долдонили в газетах«Бойцы не отступают ни на шаг!» —Он колошматил нас и так, и этак.За твое здоровье, Фуззи, за супругу и ребят!Был приказ с тобой покончить, мы успели в аккурат.Ну, винтовку против лука честной не назвать игрой,Но все козыри побил ты и прорвал британский строй!Газеты не видал он никогда,Медалями побед не отмечал,Но честно скажем, до чего удалУдар его двуручного меча!Он нà головы из кустов кувыркА щит навроде крышки гробовой —Всего денек веселый этот цирк,И год бедняга Томми сам не свой.За твое здоровье, Фуззи, в память тех, с кем ты дружил,Мы б оплакали их вместе, да своих не счесть могил.В том, что равен счет — клянемся мы, хоть Библию раскрой:Потерял побольше нас ты, но прорвал британский строй!Ударим залпом, и пошел бедлам:Он в дым ныряет, с тылу мельтешит.Это ж, прям, порох с перцем пополам!Притворщик, вроде мертвый он лежит,Ягненочек, он — мирный голубок,Прыгунчик, соскочивший со шнурка, —И плевать ему, куда теперь пролегПуть Британского Пехотного Полка!За твое здоровье, Фуззи, за Судан, страну твою,Первоклассным, нехристь голый, был ты воином в бою!За здоровье Фуззи-Вуззи, чья башка копна копной:Чертов черный голодранец, ты прорвал британский строй!

Перевел С. Тхоржевский

«Солдат, солдат»

«Солдат, солдат, воротился ты —А мой что ли, там остался?»— Да ведь было нас битком, я не знаю ни о ком,Заведи-ка ты себе другого!Снова! Другого!Другого поищи.Раз уж мертвому не встать, так чего ж тут горевать,Заведи-ка ты себе другого.«Солдат, солдат, воротился ты —А мой-то был с тобою?»— Королеве он служил, с честью свой мундир носил…Заведи-ка ты себе другого.«Солдат, солдат, воротился ты —А мой-то что там делал?»— Я видал, как дрался он, враг палил со всех сторон, —Заведи-ка ты себе другого.«Солдат, солдат, воротился ты —А мой-то как там дрался?»— Дым глаза мне разъедал, я и боя не видал, —Заведи-ка ты себе другого.«Солдат, солдат, воротился ты —А мой-то где там помер??»— Лег в истоптанной траве, с вражьей пулей в голове, —Заведи-ка ты себе другого.«Солдат, солдат, воротился ты —А мне бы к нему в могилу!»— В яме вместе с ним лежат двадцать человек солдат, —Заведи-ка ты себе другого.«Солдат, солдат, воротился ты —А мой-то что послал мне?»— Ничего я не привез, только прядь твоих волос, —Заведи-ка ты себе другого.«Солдат, солдат, воротился ты —А мой никогда не вернется…»— Говорю тебе опять — мало проку горевать,Может, мы с тобой и сговоримся?Снова! Другого!Раз уж мертвому не встать,Так чего уж горевать, —Надо завести себе другого!

Перевела Г. Усова

Горная артиллерия[15]

Куря обгоревшую трубку, вдыхая и ветер, и дым,Шагаю в коричневых крагах за коричневым мулом моим;За мной шестьдесят канониров, и Томми ничуть не соврет,Коль скажет, что к пушкам приставленЛишь самый отборный народ.Тсс! Тсс![16]Вы все обожаете пушки, они в вас души не чают!Подумайте, как бы нас встретить: вас пушки салютом встречают!Пришлите Вождя и сдавайтесь — другого вам нет пути,Разбегайтесь в горах или прячьтесь в кустах,Но от пушек вам не уйти!Нас гонят туда, где дороги, но чаще туда, где их нет,Хоть на крыши могли б мы взобраться, но нам утомляться не след.Мы Нага смирили и Лушай, Афридиям[17] дали сполна,Нас, думаете — две тыщи? А нас-то всего — два звена!Тсс! Тсс!Вы все обожаете пушки…Как? Не хочет работать он? Ладно… Забудет у нас баловство!Он не любит походного марша? Прибьем и зароем его!Не треплитесь без толку, братцы, пожалуйста, без болтовни!В полевой артиллерии трудно? Попотей-ка у нас и сравни!Тсс! Тсс!Вы все обожаете пушки…Орлы раскричались над нами, реки замирающий рев.Мы выше тропинок и сосен, — на скалах, где снежный покров,И ветер, стегающий плетью, доносит до самых степейБряцание сбруи и топот, и звяканье звонких цепей.Тсс! Тсс… Вы все обожаете пушки…Колесо на Созвездие утра, от другого до Бездны — вершок,Провал в неизвестность под нами —Прямей, чем солдатский плевок,Пот застилает глаза нам, а снег и солнце слепят.И держит орудье над бездной чуть ли не весь отряд.Тсс! Тсс! Вы все обожаете пушки…Куря обгоревшую трубку, вдыхая прохладу и дым,Я лезу в коричневых крагах за коричневым мулом моим.Знаком обезьяне маршрут наш, и знает коза, где мы шли.Стой, стой, длинноухие!К пушкам!Прочь цепи! Шрапнелью — пли!Тсс! Тсс…Вы все обожаете пушки, они в вас души не чают:Подумайте, как бы нас встретить, вас пушки салютом встречают!Пришлите Вождя и сдавайтесь — другого вам нету пути,Прячьтесь в ямы и рвы, там и сдохнете вы,Но от пушек вам не уйти.

Перевел М. Гутнер

Под арестом

Язык мой во рту — как пуговица; голова, как гармошка, звенит,И кажется — рот мой картошкой набит, до чего же меня тошнит.Но я позабавился над патрулем, я пьяный был в дым в тот разИ здесь очутился за то, что напился и капралу подкрасил глаз.Шинель под головой лежит,Во двор прекрасный вид, —Сюда я заперт на замок на двухнедельный срок.Я спуску не дал патрулю!Сопротивлялся патрулю!За то, что дрался во хмелю,Я заперт на замок на двухнедельный срок —Ведь я сопротивлялся патрулю.Я кружкой портера начал и кружкой пива кончал,Но джин появился, приятель мой смылся, и джин меня укачал.Патруль пихнул меня носом в грязь, но прежде, чем в грязь упасть,Я рванул у капрала его ружье и рубашки фасадную часть.Я шапку и плащ потерял в кабаке, ремень — у этих лачуг,А где мой сапог — это знает Бог, а я и знать не хочу.Они мне денег моих не дадут и нашивки мои сдерут,Зато у капрала лицо в синяках, и надеюсь — не скоро сойдут!Жена моя плачет у этих ворот, сынок мой под окнами ждет,Участь моя не смущает меня, а вот это мне сердце жжет!Жене поклянусь, что я пить воздержусь, я так ей всегда говорю,Но, как только окажется джин под рукой, я опять чудеса натворю.Шинель под головой лежит,Во двор прекрасный вид, —Сюда я заперт на замок на двухнедельный срок.Я спуску не дал патрулю,Сопротивлялся патрулю!За то, что дрался во хмелю,Я заперт на замок на двухнедельный срок —Ведь я сопротивлялся патрулю.

Перевел С. Тхоржевский

Ганга Дин

Радость в джине, да в чаю —Тыловому холую,Соблюдающему штатские порядки,Но едва дойдет до стычки —Что-то все хотят водичкиИ лизать готовы водоносу пятки.А индийская жараПропекает до нутра,Повоюй-ка тут, любезный господин!Я как раз повоевал,И — превыше всех похвалПолковой поилка был, наш Ганга Дин.Всюду крик: Дин! Дин! Дин!Колченогий дурень Ганга Дин!Ты скорей-скорей сюда!Где-ка там вода-вода!Нос крючком, зараза, Ганга Дин!Он — везде и на виду:Глянь — тряпица на заду.А как спереди — так вовсе догола.Неизменно босикомОн таскался с бурдюкомИз дубленой кожи старого козла.Нашагаешься с лихвой —Хоть молчи, хоть волком вой,Да еще — в коросте пота голова;Наконец, глядишь, привал;Он ко всем не поспевал —Мы дубасили его не раз, не два.И снова: Дин! Дин! Дин!Поворачивайся, старый сукин сын!Все орут на бедолагу:Ну-ка, быстро лей во флягу,А иначе — врежу в рожу, Ганга Дин!Он хромает день за днем,И всегда бурдюк при нем,Не присядет он, пока не сляжет зной;В стычках — Боже, помоги,Чтоб не вышибли мозги! —Ну а он стоит почти что за спиной.Если мы пошли в штыки —Он за нами, напрямки,И всегда манером действует умелым.Если ранят — из-под пульВытащит тебя, как куль:Грязнорожий, был в душе он чисто-белым.Опять же: Дин! Дин! Дин!Так и слышишь, заряжая карабин,Да еще по многу раз!Подавай боеприпас,Подыхаем, где там чертов Ганга Дин!Помню, как в ночном боюВ отступающем строюЯ лежать остался, раненый, одинМне б хоть каплю, хоть глоток —Все ж пустились наутек,Но никак не старина, не Ганга Дин.Вот он, спорый, как всегда;Вот — зеленая водаС головастиками, — слаще лучших винОказалась для меня!Между тем из-под огняОттащил меня все тот же Ганга Дин!А рядом: Дин! Дин! Дин!Что ж орешь ты, подыхающий кретин?Ясно, пуля в селезенке,Но взывает голос тонкий:Ради Бога, ради Бога, Ганга Дин!Он меня к носилкам нес.Грянул выстрел — водоносУмер с подлинным достоинством мужчин,Лишь сказал тихонько мне:«Я надеюсь, ты вполнеБыл водой доволен», — славный Ганга Дин.Ведь и я к чертям пойду:Знаю, встретимся в аду,Где без разницы — кто раб, кто господин;Но поилка наш горазд:Он и там глотнуть мне даст,Грешных душ слуга надежный, Ганга Дин!Да уж — Дин! Дин! Дин!Посиневший от натуги Ганга Дин,Пред тобой винюсь во многом,И готов поклясться Богом:Ты честней меня и лучше, Ганга Дин.

Перевел Е. Витковский

Верблюды(Товарные поезда Северной Индии)

Когда сердца солдат сильней забиться бы могли?От слов команды: «Заряжай!» — а после: «Ляг!» и «Пли!»?Нет: вот когда у тесных троп все с нетерпеньем ждут,Чтоб интендантский груз привез снабженческий верблюд.Ох, верблюд! Ох, верблюд! С важным видом идиотаОн раскачивает шеей, как корзиной злобных змей.Не ворчит он, не кричит, делает свою работу.Нагрузите-ка побольше, приторочьте поплотней!Что заставляет нас, солдат, все в мире проклинать?И что солдат-туземцев так заставит задрожать?То, что патаны[18] в эту ночь нам разнесут палатки?Да нет, похуже: вдруг верблюд над ней раздует складки!Ох, верблюд! Ох, верблюд! Волосатый и косматый,За оттяжки от палаток спотыкается в пыли.Мы шестом его бьем, мы орем ему: «Куда ты?»,Ну а он еще кусает руки, что его спасли.Известно: лошадь-то чутка, а вол совсем дурак,Слон — джентльмен, а местный мул упрямей, чем ишак.Но вот снабженческий верблюд, как схлынет суета, —И дьявол он, и страус он, и мальчик-сирота.Ох, верблюд! Ох верблюд! Ох, кошмар, забытый богом,Где приляжет — вьется птичка и мелодию свистит.Загородит нам проходы — и лежит перед порогом,А как на ноги поднимем — так, скотина, убежит!Хромает, весь в царапинах, воняет — просто страх!Отстанет — потеряется и пропадет в песках.Он может целый день пастись, но в ночь — поднимет вой,А грязь найдет — так уж нырнет аж чуть не с головой!Ох, верблюд! Ох, верблюд! Шлеп и хлоп — в грязи забавы,Только выпрямил колени — и во взгляде торжество.Племя дикое налево, племя дикое направо,Но для Томми нет заторов, раз верблюд везет его!Но вот закончен трудный марш, и лагерь впереди.И где-то выстрелы гремят, и крики позади,Тут расседлаем мы его — испил он скорбь до дна,И так мечтает он за все нам отомстить сполна,Ох, верблюд! Ох, верблюд! Как горбы в пустыне плыли!У источника приляжет, где фонтанчиком вода,А когда к нему подходим так не ближе, чем на милю:В бочку морду он засунет — пропадем ведь мы тогда!

Перевела Г. Усова

Мародеры

Если яйца ты фазаньи хоть однажды воровал,Иль белье с веревки мокрое упер,Иль гуся чужого лихо в вещмешок к себе совал —Раскумекаешь и этот разговор.Но армейские порядки неприятны и несладки,Здесь не Англия, подохнешь ни за грош.(Рожок: Не врешь!) Словом, не морочься вздором, раз уж стал ты мародером,Так что —(Хор) Все — в дрожь! Все — в дрожь! Даешь!Даешь! Гра-беж!Гра-беж! Гра-беж!Ох, грабеж!Глядь, грабеж! Невтерпеж прибарахлиться, невтерпеж!Кто силен, а кто хитер,Здесь любой — заправский вор,Все на свете не сопрешь! Хорош! Гра-беж!Хапай загребущей лапой! Все — в дрожь! Даешь!Гра-беж! Гра-беж! Гра-беж!Чернорожего пристукнешь — так его не хорони,Для чего совался он в твои дела?Благодарен будь фортуне — да и краги помяни,Коль в нутро твое железка не вошла.Пусть его зароют Томми — уж они всегда на стреме,Знают — если уж ограбим, так убьем.И на черта добродетель, если будет жив свидетель?Поучитесь-ка поставить на своем!(Хор) Все — в дрожь!.. — и т. д.Если в Бирму перебросят — веселись да в ус не дуй,Там у идолов — глаза из бирюзы.Ну, а битый чернорожий сам проводит до статуй,Так что помни мародерские азы!Доведут тебя до точки — тут полезно врезать в почки.Что ни скажет — все вранье: добавь пинка!(Рожок: Слегка!) Ежели блюдешь обычай — помни, быть тебе с добычейА в обычай — лупцевать проводника.(Хор) Все — в дрожь!., и т. д.Если прешься в дом богатый, баба — лучший провожатый,Но — добычею делиться надо с ней.Сколько ты не строй мужчину, но прикрыть-то надо спину,Женский глаз в подобный час — всего верней.Ремесло не смей порочить: прежде чем начнешь курочить,На кладовки не разменивай труда:(Рожок: Да! Да!) Глянь под крышу! Очень редко хоть ружье, хоть статуэткаТам отыщется, — поверьте, господа.(Хор) Все — в дрожь!., и т. д.И сержант и квартирмейстер, ясно, долю слупят с вас —Отломите им положенную мзду.Но — не вздумайте трепаться про сегодняшний рассказ,Я-то сразу трачу все, что украду.Ну, прощаемся, ребята: что-то в глотке суховато,Разболтаешься — невольно устаешь.(Рожок: Не врешь!)Не видать бы вам позора, эх, нахлебнички ВиндзораА видать бы только пьянку да дележ!(Хор) Да, грабеж!Глядь, грабеж!Торопись прибарахлиться, молодежь!Кто силен, а кто хитер,Здесь любой — матерый вор.Жаль, всего на свете не сопрешь! Хо-рош! Гра-беж!Гра-беж!Служишь — хапай! Всей лапой! Все — в дрожь!Все — в дрожь! Гра-беж! Гра-беж!Гра-беж!

Перевел Е. Витковский

Вдова из Виндзора[19]

Кто не знает Вдовы из Виндзора,Коронованной старой Вдовы?Флот у ней на волне, миллионы в казне,Грош из них получаете вы(Сброд мой милый! Наемные львы!)На крупах коней Вдовьи клейма,Вдовий герб на аптечке любой.Строгий Вдовий указ, словно вихрь гонит насНа парад, на ученья и в бой(Сброд мой милый! На бойню — нее бой!)Так выпьем за Вдовье здоровье,За пушки и боезапас,За людей и коней, сколько есть их у ней,У Вдовы, опекающей нас(Сброд мой милый! Скликающей нас!)Просторно Вдове из Виндзора,Полмира числят за ней.И весь мир целиком добывая штыком,Мы мостим ей ковер из костей(Сброд мой милый! Из наших костей!)Не зарься на Вдовьи лабазы,И перечить Вдове не берись.По углам, по щелям впору лезть королям,Если только Вдова скажет: «Брысь!»(Сброд мой милый! Нас шлют с этим «брысь!»)Мы истинно Дети Вдовицы[20]!От тропиков до полюсовНашей ложи[21] размах! На штыках и клинкахРитуал отбряцаем на зов(Сброд мой милый! Ответ-то каков?)!Не суйся к Вдове из Виндзора,Исчезни, покуда ты цел!Мы, охрана ее, по команде «В ружье!»Разом словим тебя на прицел.(Сброд мой милый! А кто из вас цел?)\Возьмись, как Давид-псалмопевец[22]За крылья зари[23] — и всех благ!Всюду встретят тебя ее горны, трубя,И ее трижды латаный флаг(Сброд мой милый! Равненье на флаг!)Так выпьем за Вдовьих сироток,Что в строй по сигналу встают,За их красный наряд, за их скорый возвратВ край родной и в домашний уют(Сброд мой милый! Вас прежде убъют!)

Перевел А. Щербаков

Бляхи

Мы подрались на Силвер-стрит[24]: сошлись среди бульвараС ирландскими гвардейцами английские гусары.У Гаррисона началось, потом пошли на реку.Там портупеи сняли мы и выдали им крепко.Звон блях, блях, блях — грязные скоты!Звон блях, блях, блях — получай и ты!Звон блях!Тррах! Тррах!Удар! Удар! Удар!Пускай ремни свистят на весь бульвар!Мы подрались на Силвер-стрит: схватились два полка.Такого, верно, в Дублине не видели пока.«Индусские ублюдки!» — ирландцы нам кричали.«Эй, тыловые крысы!» — кричали англичане.Мы подрались на Силвер-стрит, и я был в этом деле.Там на бульваре вечером — зззых! — ремни свистели.Не помню, чем все началось, но помню, что к рассветуЯ был заместо формы одет в одни газеты.Мы подрались на Силвер-стрит — и нас патруль застукал.Мы чересчур перепились, и заедала скука.Ирландцев морды постные нам что-то не понравились:Одних мы в реку сбросили, с другими так расправились.Мы подрались на Силвер-стрит… Дрались бы и сейчас,Да вот револьвер на беду схватил один из нас.(Я знаю, это Хуган был). Мы смотрим: лужа крови…Хотели поразмяться — и парня вот угробили.Мы подрались на Силвер-стрит, и выстрел кончил драку,И каждый чувствовал себя побитою собакой.Беднягу унесли; мы все клялись: «не я стрелял»,И как нам было жаль его, он так и не узнал.Мы подрались на Силвер-стрит — еще не кончен бал!В кутузке многие сейчас, пойдут под трибунал.И я вот тоже на губе сижу с опухшей рожей.Мы подрались на Силвер-стрит — но черт! Из-за чего же?Звон блях, блях, блях — грязные скоты!Звон блях, блях, блях — получай и ты!Звон блях!Тррах! Тррах!Удар! Удар! Удар!Пускай ремни свистят на весь бульвар!

Перевел Г. Бен

Британские рекруты

Если рекрут в восточные заслан края —Он глуп, как дитя, он пьян, как свинья,Он ждет, что застрелят его из ружья, —Но становится годен солдатом служить.Солдатом, солдатом, солдатом служить,Солдатом, солдатом, солдатом служить.Солдатом, солдатом, солдатом служить,Слу-жить — Королеве!Эй вы, понаехавшие щенки!Заткнитесь да слушайте по-мужски.Я, старый солдат, расскажу напрямки,Что такое солдат, готовый служить,Готовый, готовый, готовый служить…Не сидите в пивной, говорю добром,Там такой поднесут вам едучий ром,Что станет башка — помойным ведром,А в виде подобном — что толку служить,Что толку, что толку, что толку служить…При холере — пьянку и вовсе долой,Кантуйся лучше трезвый и злой,А хлебнешь во хмелю водицы гнилой —Так сдохнешь, а значит — не будешь служить,Не будешь, не будешь, не будешь служить… — и т. д.Но солнце в зените — твой худший враг,Шлем надевай, покидая барак,Скинешь — тут же помрешь, как дурак,А ты между тем — обязан служить,Обязан, обязан, обязан служить… — и т. д.От зверюги-сержанта порой невтерпеж,Дурнем будешь, если с ума сойдешь,Молчи, да не ставь начальство ни в грош —И ступай, пивцом заправясь, служить, Заправясь, заправясь, заправясь, служить… —Жену выбирай из сержантских вдов,Не глядя, сколько ей там годов,Любовь — не заменит прочих плодов:Голодая, вовсе не ловко служить,Неловко, неловко, неловко служить… — и т. д.Коль жена тебе наставляет рога,Ни к чему стрелять и пускаться в бега;Пусть уходит к дружку, да и вся недолга, —Кто к стенке поставлен — не может служить.Не может, не может, не может служить… —Коль под пулями ты и хлебнул войны —Не думай смыться, наклавши в штаны.Убитым страхи твои не важны,Вперед — согласно долгу, служить,Долгу, долгу, долгу служить… — и т. д.Если пули в цель не ложатся точь-в-точь,Не бубни, что винтовка, мол, сучья дочь, —Она ведь живая и может помочь —Вы вместе должны учиться служить,Учиться, учиться, учиться служить… — и т. д.Задернут зады, словно бабы, врагиИ попрут на тебя — вышибать мозги,Так стреляй — и Боже тебе помоги,А вопли врагов не мешают служить,Мешают, мешают, мешают служить… — и т. д.Коль убит командир, а сержант онемел.Спокойно войди в положение дел,Побежишь — все равно не останешься цел,Ты жди пополненья, решивши служить,Решивши, решивши, решивши служить… — и т. д.Но коль ранен ты и ушла твоя часть, —Чем под бабьим афганским ножом пропасть,Ты дуло винтовки сунь себе в пасть,И к Богу иди-ка служить,Иди-ка, иди-ка, иди-ка служить,Иди-ка, иди-ка, иди-ка служить,Иди-ка, иди-ка, иди-ка служить,Слу-жить — Королеве!

Перевел Е. Витковский

Мандалей[25]

Смотрит пагода в Мульмейне[26] на залив над ленью дня.Там девчонка в дальней Бирме, верно, помнит про меня.Колокольцы храма плачут в плеске пальмовых ветвей:Эй, солдат, солдат британский, возвращайся в Мандалей!Возвращайся в Мандалей,Слышишь тихий скрип рулей?Слышишь ли, как плещут плицы из Рангуна[27] в Мандалей,По дороге в Мандалей,Где летучих рыбок стаи залетают выше рей,И рассвет, внезапней грома,Бьет в глаза из-за морей!В яркой, как листва, шапчонке, в юбке, желтой, как заря…Супи-Яулат[28] ее звали — точно, как жену Царя.Жгла она какой-то ладан, пела, идолу молясь,Целовала ему ноги, наклоняясь в пыль, да в грязь.Идола того народБогом-Буддою зовет…Я поцеловал девчонку: лучше я, чем идол тотНа дороге в Мандалей!А когда садилось солнце и туман сползал с полей,Мне она, бренча на банджо, напевала «Кулла-лей»,Обнял я ее за плечи, и вдвоем, щека к щеке,Мы пошли смотреть, как хатис грузят бревна на реке.Хатис, серые слоны,Тик[29] весь день грузить должныДаже страшно, как бы шепот не нарушил тишиныНа дороге в Мандалей.Все давным-давно минуло: столько миль и столько дней!Но ведь омнибус от Банка не доедет в Мандалей!Только в Лондоне я понял — прав был мой капрал тогда:Кто расслышал зов Востока, тот отравлен навсегда!Въестся в душу на векаОстрый запах чеснока,Это солнце, эти пальмы, колокольчики, рекаИ дорога в Мандалей…Моросит английский дождик, пробирает до костей,Я устал сбивать подошвы по булыжникам аллей!Шляйся с горничными в Челси от моста и до моста —О любви болтают бойко, да не смыслят ни черта!Рожа красная толста,Не понять им ни черта!Нет уж, девушки с Востока нашим дурам не чета!А дорога в Мандалей?..Там, к Востоку от Суэца, где добро и зло равны,Десять заповедей[30] к черту! Там иные снятся сны!Колокольчики лопочут, тонкий звон зовет меняК старой пагоде в Мульмейне, дремлющей над ленью дня.По дороге в Мандалей.Помню тихий скрип рулей…Уложив больных под тенты, — так мы плыли в Мандалей,По дороге в Мандалей,Где летучих рыбок стаи залетают выше рейИ рассвет, внезапней грома,Бьет в глаза из-за морей…

Перевел В. Бетаки

Пикник у Вдовы[31]

«Эй, Джонни, да где ж пропадал ты, старик,Джонни, Джонни?»«Был приглашен я к Вдове на пикник».«Джонни, ну, ты и даешь!»«Вручили бумагу, и вся недолга:Явись, мол, коль шкура тебе дорога,Напра-во! — и топай к чертям на рога,На праздник у нашей Вдовы».(Горн: «Та-рара-та-та-рара!»)«А чем там поили-кормили в гостях,Джонни, Джонни?»«Тиной, настоенной на костях».«Джонни, ну, ты и даешь!»«Баранинкой жестче кнута с ремешком,Говядинкой с добрым трехлетним душкомДа, коли стащишь сам, — петушкомНа празднике нашей Вдовы».«Зачем тебе выдали вилку да нож,Джонни, Джонни?»«А там без них уж никак не пройдешь».«Джонни, ну, ты и даешь!»«Было что резать и что ворошить,Было что ткнуть и что искрошить,Было что просто кромсать-потрошитьНа празднике нашей Вдовы».«А где ж половина гостей с пикника,Джонни, Джонни?»«У них оказалась кишка тонка».«Джонни, ну, ты и даешь!»«Кто съел, кто хлебнул всего, что дают,А этого ведь не едят и не пьют,Вот их птички теперь и клюютНа празднике нашей Вдовы».«А как же тебя отпустила мадам,Джонни, Джонни?»«В лёжку лежащим, ручки по швам».«Джонни, ну, ты и даешь!»«Приставили двух черномазых ко мнеНосилки нести, ну а я — на спинеПо-барски разлегся в кровавом говнеНа празднике нашей Вдовы».«А чем же закончилась вся толкотня,Джонни, Джонни?»«Спросите полковника, а не меня».«Джонни, ну, ты и даешь!»«Король был разбит, был проложен тракт,Был суд учрежден, в чем скреплен был акт,А дождик смыл кровь — да украсит сей фактПраздник нашей Вдовы».(Горн: «Та-рара-та-та-рара!»)

Перевел А. Щербаков

Переправа у Кабула[32]

Возле города Кабула —Шашки к бою, марш вперед! —Нас полсотни утонуло,Как мы пёрли через брод —Брод, брод, брод у города Кабула,Брод у города Кабула в эту ночь!Там товарищ мой лежит,И река над ним бежитВозле города Кабула в эту ночь!Возле города Кабула —Шашки к бою, марш вперед! —Половодьем реку вздуло.Боком вышел нам тот брод,Не забуду за бедойТо лицо под той водойВозле города Кабула в эту ночь.Зной в Кабуле, пыль в Кабуле —Шашки к бою, марш вперед! —Кони вплавь не дотянули,Как мы пёрли через брод,Брод, брод, брод у города Кабула,Брод у города Кабула в эту ночь!Лучше мне бы лечь на дно,Да теперь уж все равноПосле брода у Кабула в эту ночь.Нам велели взять Кабул —Шашки к бою, марш вперед! —Я б не то еще загнул,Так им сдался этот брод,Брод, брод, брод у города Кабула,Брод у города Кабула в эту ночь!Там сухого нет подходу, —Не хотите ль прямо в воду —В брод у города Кабула в эту ночь?К черту-дьяволу Кабул —Шашки к бою, марш вперед! —Лучший парень утонул,Как поперся в этот брод,Брод, брод, брод у города Кабула,Брод у города Кабула в эту ночь!Бог, прости их и помилуй,Под ружьем пошли в могилуС этим бродом у Кабула в эту ночь.Прочь от города Кабула —Шашки в ножны, марш вперед! —Так река и не вернулаТех, кто лезли в этот брод.Брод, брод, брод у города Кабула,Брод у города Кабула в эту ночь!Там давно уж обмелело,Но кому какое делоПосле брода у Кабула в эту ночь!

Перевел М. Гаспаров

Маршем по дороге

Вот и мы в резерв уходим среди солнечных полей.Рождество уж на носу — и позади сезон дождей.«Эй, погонщики! — взывает злой трубы походный рев.По дороге полк шагает — придержите-ка быков!»Левой-правой, впе-ред!Левой-правой, впе-ред!Это кто еще там споты-ка-ет-ся?Все привалы так похожи, всюду то же и одно:Барабаны повторяют:«Тара-рам! Тара-ро!Кико киссиварсти, что ты там не хемшер арджи джо?»[33]Ух торчат какие храмы, аж рябит от них в глазах,И вокруг павлины ходят, и мартышки на ветвях,А серебряные травы с ветром шепчутся весь день,Изгибается дорога, как винтовочный ремень.Левой-правой, впе-ред, и т. д.Был приказ, чтоб к полшестому поснимать палатки вмиг,(Так в корзины сыроежки клали мы, в краях родных)Ровно в шесть выходим строем, по минутам, по часам!Наши жены на телегах, и детишки тоже там.Левой-правой, впе-ред, и т. д.«Вольно!» — мы закурим трубки, отдохнем да и споем;О харчах мы потолкуем, ну и так, о том о сем.О друзьях английских вспомним — как живут они сейчас?Мы теперь на хинди шпарим — не понять им будет нас!Левой-правой, впе-ред, и т. д.В воскресенье ты на травке сможешь проводить досугИ глядеть, как в небе коршун делает за кругом круг.Баб, конечно, нет, зато уж без казармы так легко:Офицеры на охоте, мы же режемся в очко.Левой-правой, впе-ред, и т. д.Что ж вы жалуетесь, братцы, что вы там несете вздор?Есть ведь вещи и похуже, чем дорога в Каунпор.По дороге стер ты ноги? Не дает идти мозоль?Так засунь в носок шмат сала — и пройдет любая боль.Левой-правой, впе-ред, и т.д.Вот и мы в резерв уходим, нас индийский берег ждет:Восемьсот веселых томми, сам полковник нас ведет.«Эй, погонщики! — взывает злой трубы походной рев —По дороге полк шагает — придержите-ка быков!»Левой-правой, впе-ред!Левой-правой, впе-ред!Это кто еще там споты-ка-ет-ся?Все привалы так похожи, всюду то же и одно.Барабаны повторяют:«Тара-рам! Тара-ро!Кико киссиварти, что ты там не хемшер арджи джо?»

Перевела Г. Усова

Шиллинг в день

Зовусь я о'Келли, и я в самом делеОт Бирра до Дели весь путь одолел;Бывал в Дургапуре,В Нагпуре, в Канпуре,И много других этих «пуров» видал.Пришлось мне несладко: хватал лихорадку,Под выкладкой топал и в дождь, и в сухмень.И стал вроде болен —И вот я уволен,И платят мне нынче по шиллингу в день.Хор: По шиллингу в день —Подтяни-ка ременьИ будь благодарен за шиллинг в день.А помню, когда я, поводья сжимая,Летел, а сипаи за мною неслись;Плескались знамена, и два эскадронаС врагами сшибались, да так, что держись!Берет меня злоба, как вижу трущобу,В которой с женой мы ютимся вдвоем.Стал Патрик о'КеллиРассыльным в отелеИ письма по Дели разносит бегом.Хор: Стал Патрик о 'КеллиРассыльным в отеле,Так дайте письмо вы сержанту о'Келли.Повсюду бывал он,И повоевал он,И вот он теперь вне себя от гнева:Боже, храни королеву!

Перевел Г. Бен

«Другие стихи»

Баллада о Востоке и Западе[34]

Запад есть Запад, Восток есть Восток — им не сойтись никогдаДо самых последних дней Земли, до Страшного Суда!Но ни Запада нет, ни Востока, ни границы, ни расы нет,Если двое сильных лицом к лицу, будь они хоть с разных планет!Поднять восстание горных племен на границу бежал Камал,И кобылу полковника — гордость его — у полковника он угнал.Чтоб не скользила — шипы ввинтил в каждую из подков,Из конюшни ее в предрассветный час вывел — и был таков!Тогда сын полковника, что водил Горных Стрелков взвод,Созвал людей своих и спросил, где он Камала найдет?И сказал ему рессалдара[35] сын, молодой Мухаммед Хан:«Людей Камала найдешь ты везде, где ползет рассветный туман;Пускай он грабит хоть Абазай, хоть в Боннайр его понесло,Но чтоб добраться к себе домой не минует он форта Букло.Если ты домчишься до форта Букло, как стрела, летящая в цель,То с помощью Божьей отрежешь его от входа в Джагайскую щель.Если ж он проскочит в Джагайскую щель — тогда погоне конец:На плоскогорье людей его не сочтет ни один мудрец!За каждым камнем, за каждым кустом скрыты стрелки его,Услышишь, как щелкнет ружейный затвор, обернешься — и никого».Тут сын полковника взял коня — злого гнедого коня,Словно слепил его сам Сатана из бешеного огня.Вот доскакал он до форта Букло. Там хотели его накормить,Но кто бандита хочет догнать, не станет ни есть, ни пить.И он помчался из форта Букло, как стрела, летящая в цель,И вдруг увидел кобылу отца у входа в Джагайскую щель.Увидел он кобылу отца, — на ней сидел Камал, —Только белки ее глаз разглядел — и пистолет достал.Раз нажал и второй нажал — мимо пуля летит…«Как солдат стреляешь!» — крикнул Камал, — а каков из тебя джигит?»И помчались вверх, сквозь Джагайскую щель — черти прыщут из-под копыт, —Несется гнедой как весенний олень, а кобыла как лань летит!Ноздри раздув, узду натянув, мундштук закусил гнедой,А кобыла, как девочка ниткой бус, поигрывает уздой.Из-за каждой скалы, из любого куста целится кто-то в него,Трижды слыхал он, как щелкнул затвор, и не видал никого.Сбили луну они с низких небес, копытами топчут рассвет,Мчится гнедой как вихрь грозовой, а кобыла — как молнии свет!И вот гнедой у ручья над водой рухнул и жадно пил,Тут Камал повернул кобылу назад, ногу всадника освободил,Выбил из правой руки пистолет, пули выкинул все до одной:«Только по доброй воле моей ты так долго скакал за мной!Тут на десятки миль окрест — ни куста, ни кучки камней,Где б не сидел с винтовкой в руках один из моих людей!И если б я только взмахнул рукой (а я и не поднял ее!),Сбежались бы сотни шакалов сюда, отведать мясо твое!Стоило мне головой кивнуть — один небрежный кивок —И коршун вон тот нажрался бы так, что и взлететь бы не смог!»А сын полковника отвечал: «Угощай своих птиц и зверей,Но сначала прикинь, чем будешь платить за еду на пирушке твоей!Если тысяча сабель сюда придет кости мои унести —По карману ли вору шакалий пир? Сможешь — так заплати!Кони съедят урожай на корню, а люди — твоих коров,Да чтоб зажарить стадо твое, сгодятся крыши домов,Если считаешь, что эта цена справедлива — так в чем вопрос,Шакалов, родственников своих, сзывай на пирушку, пес!Но если сочтешь ты, что заплатить не можешь цены такой,Отдай сейчас же кобылу отца, и я поеду домой».Камал его за руку поднял с земли, поставил и так сказал:«Два волка встретились — и ни при чем ни собака тут, ни шакал!Чтоб я землю ел, если мне взбредет хоть словом тебя задеть:Но что за дьявол тебя научил смерти в глаза глядеть?»А сын полковника отвечал: «Я — сын отца своего.Клянусь, он достоин тебя — так прими эту лошадь в дар от него!»А кобыла уткнулась ему в плечо, побрякивая уздой.Нас тут двое — сказал Камал, — но ближе ей молодой!Так пусть она носит бандитский дар — седло и узду с бирюзой,Мои серебряные стремена и чепрак с золотой тесьмой.А сын полковника подал ему пистолет с рукояткой резной:«Ты отобрал один у врага — возьмешь ли у друга второй?»«Дар за дар, — отвечал Камал, — и жизнь за жизнь я приму:Отец твой сына ко мне послал — своего отправлю к нему.Свистнул Камал, и тут же предстал его единственный сын.«Вот командир горных стрелков — теперь он твой господин.Ты всегда будешь слева с ним рядом скакать, охранять его в грозный час,До тех пор, пока или я, или смерть не отменят этот приказ.Будешь служить ему ночью и днем, теперь своей головойЗа него и в лагере, и в бою отвечаешь ты предо мной!Хлеб его королевы ты будешь есть, его королеве служить,Будешь против отца воевать и Хайбер[36] от меня хранить,Да так, чтоб тебя повышали в чинах, чтоб знал я: мой сын — рессалдар,Когда поглазеть на казнь мою сойдется весь Пешавар[37]!»И взглянули парни друг другу в глаза, и не был взгляд чужим:И клятву кровными братьями быть хлеб-соль закрепили им.Клятву кровными братьями быть закрепили дерн и огонь,И хайберский нож, на котором прочтешь тайну всех Господних имен.Сын полковника сел на кобылу отца, сын Камала скакал на гнедом,И к форту, откуда уехал один, примчались они вдвоем.А им навстречу конный разъезд — двадцать сабель враз из ножен:Крови горца жаждал каждый солдат, всем был известен он.«Стойте, — крикнул полковничий сын, — сабли в ножны! Мы с миром идемТот, кто вчера бандитом был, стал сегодня горным стрелком».Запад есть Запад, Восток есть Восток, им не сойтись никогдаДо самых последних дней Земли, до Страшного Суда!Но ни Запада нет, ни Востока, ни стран, ни границ, ни рас,Если двое сильных лицом к лицу встретятся в некий час!

Перевел В. Бетаки

Царица Бунди

Он умирал, Удаи Чанд,Во дворце на кругом холме.Всю ночь был слышен гонга звон.Всю ночь из дома царских женДолетал приглушенный, протяжный стон,Пропадая в окрестной тьме.Сменяясь, вассалы несли караулПод сводами царских палат,И бледной светильни огонь озарялУльварскую саблю, тонкский кинжал,И пламенем вспыхивал светлый металлМарварских нагрудных лат.Всю ночь под навесом на крыше дворцаЛежал он, удушьем томим.Не видел он женских заплаканных лиц,Не видел опущенных черных ресницПрекраснейшей Бунди, царицы цариц,Готовой в могилу за ним.Он умер, и факелов траурный свет,Как ранняя в небе заря,С башен дворца по земле пробежал —От речных берегов до нависших скал.И женщинам плакать никто не мешалО том, что не стало царя.Склонившийся жрец завязал ему рот.И вдруг в тишине ночнойПослышался голос царицы: — Умрем,Как матери наши, одеты огнем,На свадебном ложе, бок о бок с царем.В огонь, мои сестры, за мной!Уж тронули нежные руки засовДворцовых дверей резных.Уж вышли царицы из первых ворот.Но там, где на улицу был поворот,Вторые ворота закрылись, — и вотМятеж в голубятне затих.И вдруг мы услышали смех со стеныПри свете встающего дня:— Э-гей! Что-то стало невесело тут!Пора мне покинуть унылый приют,Коль дом погибает, все крысы бегут.На волю пустите меня!Меня не узнали вы? Я — Азизун.Я царской плясуньей была.Покойник любил меня больше жены,Но вдовы его не простят мне вины!.. —Тут девушка прыгнула вниз со стены.Ей стража дорогу дала.Все знали, что царь больше жизни любилПлясунью веселую с гор,Молился ее плосконосым божкам,Дивился ее прихотливым прыжкамИ всех подчинил ее тонким рукам —И царскую стражу, и двор.Царя отнесли в усыпальню царей,Где таятся под кровлей гробницДрагоценный ковер и резной истукан.Вот павлин золотой, хоровод обезьян,Вот лежит перед входом клыкастый кабан,Охраняя останки цариц.Глашатай усопшего титул прочел,А мы огонь развели.«Гряди на прощальный огненный пир,О царь, даровавший народу мир,Властитель Люни и Джейсульмир,Царь джунглей и всей земли!»Всю ночь полыхал погребальный костер.И было светло как днем.Деревья ветвями шуршали, горя.И вдруг из часовни одной, с пустыря,Женщина бросилась к ложу царя,Объятому бурным огнем.В то время придворный на страже стоялНа улице тихих гробниц.Царя не однажды прикрыл он собой.Ходил он с царем на охоту и в бой,И был это воин почтенный, седой И родич царицы цариц.Он женщину видел при свете костра,Но мало он думал в ту ночь,Чего она ищет, скитаясь во мглеПо этой кладбищенской скорбной земле,Подходит к огню по горячей золеИ снова отходит прочь.Но вот он сказал ей: — Плясунья, снимиС лица этот скромный покров.Царю ты любовницей дерзкой была,Он шел за тобою, куда ты звала,Но горестный пепел его и золаНа твой не откликнутся зов! — Я знаю, — плясунья сказала в ответ, —От вас я прощенья не жду.Творила я очень дурные дела,Но пусть меня пламя очистит от зла,Чтоб в небе я царской невестой была.Другие пусть воют в аду!Но страшно, так страшно дыханье огня,И я не решусь никогда!О воин, прости мою дерзкую речь:Коль ты запятнать не боишься свой меч,Ты голову мне согласишься отсечь?И воин ответил: — Да.По тонкому, длинному жалу мечаСтруилась полоскою кровь,А воин подумал: «Царица-сестраС почившим супругом не делит костра,А та, что блудницей считалась вчера,С ним делит и смерть и любовь!»Ворочались бревна в палящем огне,Кипела от жара смола.Свистел и порхал по ветвям огонекГолубой, как стального кинжала клинок.Но не знал он, чье тело, чье сердце он жегЭто Бунди-царица была.

Перевел С. Маршак

Баллада о «Боливаре»

Снова мы вернулись в порт — семь морских волков.Пей, гуляй, на Рэдклиф-стрит хватит кабаков.Краток срок на берегу — девки, не зевай!Протащили «Боливар» мы через Бискай[38]!Погрузились в Сандерленде, фрахт — стальные балки,Только вышли — и назад: скачет груз козлом.Починились в Сандерленде и поплыли валко:Холодрыга, злые ветры, бури — как назло.Корпус, гад, трещал по швам, сплевывал заклепки,Уголь свален на корме, грузы — возле топки,Днище будто решето, трубы — пропадай.Вывели мы «Боливар», вывели в Бискай!Маяки нам подмигнули: «Проходи, ребята!»Маловат угля запас, кубрик тоже мал.Вдруг удар — и переборка вся в гармошку смята,Дали крен на левый борт, но ушли от скал.Мы плелись подбитой уткой, напрягая душу,Лязг как в кузнице и стук — заложило уши,Трюмы залиты водой — хоть ведром черпай.Так потрюхал «Боливар» в путь через Бискай!Нас трепало, нас швыряло, нас бросало море,Пьяной вцепится рукой, воет и трясет.Сколько жить осталось нам, драли глотки в споре,Уповая, что Господь поршень подтолкнет.Душит угольная пыль, в кровь разбиты рожи,На сердце тоска и муть, ноги обморожены.Проклинали целый свет — дьявол, забирай:Мы пошли на «Боливаре» к дьяволу в Бискай!Нас вздымало к небесам, мучило и гнуло,Вверх и вниз, и снова вверх — ну не продохнуть,А хозяйская страховка нас ко дну тянула,Звезды в пляске смерти нам освещали путь.Не присесть и не прилечь — ничего болтанка!Волны рвут обшивку в хлам — ржавая, поганка!Бешеным котом компас скачет, разбирай,Где тут север, где тут юг, — так мы шли в Бискай!Раз взлетели на волну, сверху замечаем:Мчит плавучий гранд-отель, весь в огнях кают.«Эй, на лайнере! — кричим. — Мы тут загораем,Вам, салаги, бы сюда хоть на пять минут!»Тут проветрило мозги нам порывом шквала.Старый шкипер заорал: «Ворот закрепляй!»«Ну-ка, парни, навались, румпель оторвало!»Без него, на тросах — так мы прошли Бискай!Связка сгнивших планок, залитых смолой,Приплелась в Бильбао, каждый чуть живой.Хоть не полагалось нам достичь земли,Мы надули Божий Шторм, Море провели.Снова мы вернулись в порт, семь лихих ребят.Миновали сто смертей, нам сам черт не брат.Что ж, хозяин, ты не рад, старый скупердяйОттого что «Боливар» обыграл Бискай?

Перевел А. Долинин

Затерянный легион*[39]

Разделён на тысячи взводов(Ни значков, ни знамен над ним),Ни в каких он не числится списках,Но прокладывает путь другим!Отцы нас благословляли,Баловали как могли, —Мы ж на клубы и мессы плевали:Нам хотелось — за край земли!(Да, ребята),Хоть пропасть — но найти край земли!И вот —Те жизни портят работорговцам,Эти шныряют среди островов,Одни — подались на поиски нефти,Другие куда-то спасать рабов,Иные бредут с котелком и свэгом[40]В седых австралийских степях, Другие к Радже нанялись в Сараваке[41],А кто — в Гималайских горах…Кто рыбку удит на Занзибаре,Кто с тиграми делит обед,Кто чай пьет с добрым Масаем[42],А кого и на свете нет…Мы ныряли в заливы за жемчугом,Голодали на нищем пайке,Но с найденного самородкаПлатили за всех в кабаке[43].(Пей, ребята!)Мы смеялись над миром приличий(Для нас ведь давно его нет!),Над дамами, над городами,Над теми, на ком белый жилет,Край земли — вот наши владенья,Океан? — Отступит и он!В мире не было заварухиГде не дрался бы наш легион!Мы прочтем перед армией проповедь,Мы стычки затеем в церквах,Не придет нас спасать канонеркаВ негостеприимных морях,Но если вышли патроны, иНикуда не податься из тьмы, —Легион, никому не подчиненный,Пришлет нам таких же, как мы(Отчаянную братву),Хоть пять сотен таких же, как мы!Так вот — за Джентльменов Удачи(Тост наш шепотом произнесен),За яростных, за непокорных,Безымянных бродяг легион!Выпьем, прежде чем разбредемся,Корабль паровоза не ждет —Легион, не известный в штабах —Опять куда-то идет.Привет!По палаткам снова!Уррра!Со свэгом и котелком.Вот так!Вьючный конь и тропа.Шагай!Фургон и стоянка в степи…

Перевел В. Бетаки

Объяснение**[44]

Любовь и Смерть, закончив бой,Сошлись в таверне «Род людской»И, выпив, побросали спьянуОни в траву свои колчаны.А утром поняли, что вотГде чья стрела — черт не поймет!И стали собирать скорейВ траве любовь и жизнь людей,Не видя в утреннем тумане,Чьи стрелы были в чьем колчане:Смерть кучу стрел Любви взялаИ только позже поняла,Что эти стрелы ей отвратны.Ну, а Любовь взяла, понятно,Смертельных стрел весьма немало,Которых вовсе не желала.Вот так в таверне роковойПроизошел конфуз большой:Но кто и чьей сражен стрелой?Влюбляется старик седойИ умирает молодой.

Перевел Г. Бен

Еварра и его боги*[45]

Читай теперь сказанье о Еварре,Создателе богов в стране заморской.Весь город золото ему давал,И караваны бирюзу возили,И он в почете был у Короля,Никто не смел его ни обокрасть,Ни словом грубым как-нибудь обидеть.И сделал он прекрасный образ богаС глазами человеческими богаВ сверкающей жемчужной диадеме,Украсив золотом и бирюзой.И мастера король боготворил,Ему все горожане поклонялисьИ воздавали почести как богу,И вот он написал: «Богов творятТак. Только так. И смертью будь наказанТот, кто иначе их изобразит…»Весь город чтил его. И вот он умер.Итак, читай сказанье о Еварре,Создателе богов в стране заморской…Был город нищ и золота не знал,И караваны грабили в дороге,И угрожал король казнить Еварру,А на базаре все над ним смеялись.Еварра, пот и слезы проливая,В живой скале огромный образ богаСоздав, лицом к Востоку обратил.Всем ужас бог внушал и днем и ночью,Поскольку виден был со всех сторон.Король простил Еварру. Тот же, гордТем, что его зовут обратно в город,На камне вырезал: «Богов творятТак. Только так. И смертью будь наказанТот, кто иначе их изобразит…»Весь город чтил его. И вот он умер.Итак, читай сказанье о Еварре,Создателе богов в стране заморской.Был диким и простым народ в деревне,В глухой пустой долине среди гор,Он из разбитой бурею сосныИзваял божество. Овечьей кровьюНамазал щеки, а заместо глазОн вставил ракушки, и сплел из мхаПодобие косы, а из соломы —Какое-то подобие короны.Так рады были мастерству сельчане,Что принесли ему и крынку меду,И масла, и баранины печеной.И пьяный от нечаянных похвалОн накарябал на бревне ножомСлова священные: «Богов творятТак. Только так. И смертью будь наказанТот, кто иначе их изобразит…»И чтили все его. И вот он умер.Итак, читай сказанье о Еварре,Создателе богов в стране заморской… Случилось так, что волею небесНемного крови не своим путемВ его мозгу гуляло и крутилось.Еварра был помешанный и странный,Жил средь скотов, с деревьями играл,С туманом ссорился, пока емуНе повелел трудом заняться бог.И он тогда из глины и роговСлепил чудовищную рожу богаВ короне из коровьего хвоста.И вот, прислушавшись к мычанью стада,Он бормотал: «Ну да, Богов творятТак. Только так. И смертью будь наказанТот, кто иначе их изобразит…»А скот мычал в ответ. И вот он умер.И угодил он в божий Рай и тамСвоих богов и надписи своиУвидел и немало удивлялся,Как он посмел считать свой труд священным!Но Бог сказал ему, смеясь: «ВозьмиСвое имущество, свои творенья,Не смейся…» А Еварра закричал:«Я грешен, грешен!!!» «Нет! — сказал Господь, —Ведь если б ты иначе написал,Они б остались деревом и камнем!А я б ни четырех божеств не знал,Ни чудной истины твоей, Еварра,О, раб мычанья и молвы людской!»Слезы и смех трясли Еварру. ОнБожков повыкинул из рая вон.Вот вам и все сказанье о Еварре,Создателе богов в стране заморской…

Перевел В. Бетаки

Головоломка мастерства*[46]

На зеленый с золотом Райский Садпервый солнечный луч упал,Под деревом сидя, отец наш Адампалкой что-то нарисовал.Первый в мире рисунок его веселилне меньше, чем луч рассвета,Но Дьявол шепнул, шелестя листвой:«Мило, только искусство ли это?»Еву муж подозвал и под взглядом еевсю работу проделал снова.Первым в мире усвоив, что критика женвсегда наиболее сурова.Эту мудрость передал он сыновьям.Очень Каину было обидно,Когда на ухо Дьявол ему шепнул:«Что ж, силён! Но искусства не видно…»Башню строили люди, чтоб небо встряхнутьи повывинтить звезды оттуда,Но Дьявол, рассевшись на кирпичах,пробурчал: «А с искусством-то худо!»Камни сыпались сверху, известь лиласьи трясся подъемный кран,Ибо каждый о смысле искусства вовсюна своем языке орал.Захватили споры и битвы весь мир:север, запад, юг и восток,И дрогнуло небо, и вдруг пролилсяназемь тот самый потоп.И вот, когда голубя выпустил Нойпоглядеть на все стороны света,Из-под киля Дьявол забулькал: «Добро,но не знаю, искусство ли это?»Стара эта повесть, как Райское Древо,и нова, как молочные зубы,Мы ж Искусству и Истине служим с тех лет,как усы чуть прикрыли губы!Но сумерки близятся, и когдапостареют душа и тело,В стуке сердца ты дьявольский слышишь вопрос,Где искусство во всем, что ты сделал?Мы ведь можем и Древо Познанья срубить,древесину пустив на спички,И родителей собственных затолкатьв яйцо какой-нибудь птички,Утверждаем, что хвост виляет псом,Что свинью создают из паштета,А черт бурчит, как от веку бурчал,«Все умно, но искусство ли это?»Вот зеленый с золотом письменный столпервый солнечный луч озарил,И сыны Адама водят перомпо глине своих же могил,Чернил не жалея, сидят онис рассвета и до рассвета,А дьявол шепчет, в листках шелестя:«Мило, только искусство ли это?»И теперь, если к Древу Познанья мыпроберемся аж в Райский Сад,И переплывем все четыре реки,пока архангелы спят,И найдем венки, что Ева сплела —то все-таки даже тамМы едва ли сможем больше постичь,чем постиг наш отец Адам.

Перевел В.Бетаки

Посвящение к «Казарменным балладам» — одно из самых ярких у Киплинга «мифотворческих» стихотворений. В беззвездье эфира — то есть в некоем мире, недоступном никому (возможно, идея этого своеобразного подобия Эдема пришла Киплингу из образа тибетской «Шамбалы»). Там живут не святые, не блаженные, как это было бы в любом религиозном преданье, а «мореходы, титаны, борцы — создатели нашего мира», которые общаются с Богом так же свободно, как герои древнегерманских мифов общались с Одином (Вотаном) в пиршественном зале Валгаллы, и имеют право даже посещать Аид.Изначально «Казарменные баллады и другие стихи» печатались без этого стихотворения, написанного позднее и добавленного автором в книгу только в издании 1909 г.
Девять богинь — музы античной мифологии.
Азраил — в еврейских поверьях и исламе — Ангел Смерти.
На рыжей звезде — этот образ явно исходит из поэмы Э. А. По «Аль-Арааф».
Наставник счастливых ремесел — этот образ взят, возможно, из масонской лексики (см. для сравнения стих. «Когда на последней картине земной», где Бог тоже назван Мастером).
Томас Атткинс — нарицательное имя британского солдата, придуманное еще герцогом Веллингтоном во время войн против Наполеона. Эти условные имя и фамилия с тех пор так и писались сначала в образце ведомости на получение довольствия, а затем и во всех образцах солдатских бумаг.
Денни Дивер — написано на мелодию уличной полублатной песни «Жил был матрос Зануда-Билл».
Томми — Томас Атткинс (см. примечание к стихотворению «Посвящение Томасу Аткинсу»).
Фуззи-Вуззи — нарицательное — суданец. От слова fuzzy (англ.), «курчавый». Под контролем британских войск была практически вся долина Нила, но в разных районах Судана часто вспыхивали локальные восстания. Тактика суданцев в сражениях с армией была примитивна, но действенна: они притворялись убитыми, а потом, вскочив, ударяли англичанам в спину. Но вскоре англичане уже перестали попадаться на эту уловку (Прим. перев.).
Горная артиллерия — в оригинале — «Screw-Guns» (легкие в перевозке по горам свинтные пушки).
Тсс, тсс — окрик, которым погоняют мулов.
Лушаи — народ группы банту в Южной Африке. Нага — горские племена северной Индии. Афридии — воинственное племя в Афганистане (из пуштунских племен).
Патаны — один из горских народов Афганистана.
Вдова — солдатское и слегка пренебрежительное прозвище королевы Виктории Первой (1819–1901, царствовала с 1837 по 1901 г.). Ее долгое царствование называется викторианской эпохой (не только в истории Соединенного Королевства, но и в британской культуре этого периода). Говорят о викторианском стиле в искусстве (помпезный и официальный неоклассицизм с примесью тяжелого барокко; по сути дела — это архитектурная и живописная эклектика, а не стиль), говорят также о викторианском образе мышления (предельно упорядоченный, очень здравомысленный, «приличный» и консервативный взгляд на вещи) и т. д. Киплинг очень не любил викторианство.Виндзорский замок — летняя резиденция английских королей.
Дети Вдовицы — Киплинг в юмористическом ключе намекает на термин «дети Вдовы» (символическое название масонства).
Ложа (имеется в виду масонская ложа) — так поэт иронически называет тут всю Британскую империю.
Давид-Псалмопевец — царь Израиля и древнейший из его поэтов, автор значительной части псалмов.
Возьмись за крылья зари — слегка измененная строка из псалма 138.
Силвер-стрит — улица в Дублине, на которой находится множество пивных и ресторанов. Драки и столкновения ирландских солдат с английскими, расквартированными в столице Ирландии, были тут частым явлением.
Мандалей — одно из самых знаменитых стихотворений Киплинга. Написано на ритмы популярного в те годы вальса. Существует в нескольких переводах (анализ других переводов см. в статье).Мандалей — старинная столица Бирмы на реке Иравади, по которой во время Англо-бирманской войны 1885–1886 гг. постоянно курсировала военная английская флотилия, во многом и решившая судьбу этой войны.
Мульмейн — порт в приморской части Бирмы на реке Сатвин.
Рангун — нынешняя столица Бирмы в дельте Иравади.
Супи-Яулат — также Супаялат, последняя королева Бирмы, жена бирманского короля Тхибава (Тибо), потерявшего престол в результате упомянутой здесь войны.
Тик — драгоценная порода дерева, добываемого в лесах Бирмы и Индии.
Десять заповедей — основные этические законы иудейской религии, чтимые и в любой из христианских конфессий, главнейшие законы, данные Богом Моисею на двух каменных скрижалях. Здесь — расширенно — вообще европейский образ жизни, не властный «к востоку от Суэца», ибо у Востока — свои законы жизни, и западная мораль там неуместна… Как писал Киплинг в одном из рассказов, там «область, где властвует Провидение, кончается, и человек подпадает под влияние азиатских богов и демонов».
Пикник у Вдовы — в этой сатирической балладе Киплинг изображает, согласно общеевропейской фольклорной традиции, сражения как пиры. Вдова — солдатское прозвище королевы Виктории, см. примечание к стих. «Вдова из Виндзора».
Река Кабул — приток Инда. На ее берегу находится одноименная столица Афганистана. Кабул англичане брали не раз, но «окончательно» он был взят и почти разрушен английскими войсками в ходе второй Англо-афганской войны (1878–1880). Во время штурма Кабула внезапное наводнение стало причиной гибели в водах реки сорока шести солдат и одного офицера.
Кико киссиварсти, что вы не хемшер арджи джо — «Ну шевелитесь, что вы там опять отстаете?» (хиндустани). «Томми крепко и нерушимо уверен в том, что он глубоко знает восточные языки и прекрасно говорит на хиндустани. А на самом деле он в основном пользуется жестами» (прим. Киплинга).
Баллада о Востоке и Западе — одно из стихотворений, мгновенно прославивших автора.
Рессалдар — офицер туземной кавалерии из выслужившихся афганцев или индийцев.
Хайберский перевал — естественные ворота из Индии в Афганистан.
Пешавар — город на тогдашней границе Индии и Афганистана в 8 км от Хайберского перевала.
Бискай — Бискайский залив (между северной Испанией и Бретанью вдоль атлантического побережья Франции), славится частыми и сильнейшими бурями.
Затерянный легион — первооткрыватели и землепроходцы, корсары и основатели новых колоний, да и вообще всяческие путешественники и авантюристы — любимые герои как стихов, так и прозы Киплинга. В этом стихотворении (которое один из занудных советских поэтов-переводчиков 6о-х гг. на заседании секции перевода Ленинградского отделения Союза писателей во всеуслышание назвал «гимном маргинальности, а попросту аморальным воспеванием антиобщественного явления»), Киплинг подчеркивает, что авантюристы, в определенном смысле, и есть «создатели нашего мира», и могут встретиться нам в любой точке земли. Но ведь и сам Киплинг, по замечанию К. Г. Паустовского, «странствовал по свету, по всем уголкам земли, куда протянулась рука Англии или куда она хотела бы протянуться». Ну что ж, в этом смысле поэт — безусловно и сам один из солдат этого «затерянного легиона». Название стихотворения — явная ассоциация с известной историей якобы бесследно пропавшего в северной Британии Девятого легиона из армии римского полководца Помпея (1 век до н. э). На самом же деле, легион этот, потерявший в сражении с кельтскими «партизанами» своего орла (главный знак легиона, сходный по значению со знаменем наших времен) был по законам того времени расформирован.
Свэг — скатка из одеяла, служащая также вместо заплечного мешка, в которую завернуты все нехитрые пожитки австралийского сезонного рабочего или бродяги.
Саравак — государство на о. Борнео (основное население — даяки). В течение второй половины 19 века Саравак управлялся т. н. Белым Раджой. Последний Белый Раджа передал власть над Сараваком Англии в самом конце того же века.
Macau — многочисленное племя из народов банту, живет в основном в Кении.
Но с найденного самородка / Платили за всех в кабаке — имеется в виду обычай австралийских золотоискателей обмывать богатую находку (подробнее см. в цикле рассказов австралийского писателя, последователя Киплинга Генри Лоусона «Шапка по кругу»).
Объяснение — стилизация под индийские или персидские поэтические притчи.
Еварра и его боги — очередная притча, стилизованная под древнее сказанье. Варианты одной легенды в разных изложениях, якобы взятые из фольклора неведомой страны. Характерно для Киплинга, что почти всегда религиозные ассоциации у него выглядят как бы не всерьез, а порой и вовсе пародийно. Так, Бог в большинстве его произведений лишен всякого традиционного величия и запросто беседует с людьми, а библейские события часто трактуются в осовремененном и почти всегда пародийном духе («Легенды о Зле 2», «Блудный сын», «Головоломка мастерства» и др. — ср. с Б. Брехтом, Е. Шварцем или Й. Ладой).
Головоломка мастерства — одно из нескольких стихотворений Киплинга, в которых он излагает свою философию творчества, напоминая, что «искусство не прогрессирует и поэтому — Гомер не хуже Уайльда». Иронический прием резкого и пародийного, как правило, осовременивания традиционных сюжетов встречается у Киплинга нередко. По всей вероятности, именно Киплинг и был «изобретателем» этого приема. Позднее приемом этим широко пользовались А. Камю, Б. Брехт, Е. Шварц, Й. Лада и многие другие.