— Что за вонь! — скривил свою ухоженную физиономию и поспешил прикрыть нос пропитанным каким-то благовоньем платком спустившийся вместе со мной в казематы гномьего замка «магический Айболит». Мы как раз подошли к двери той самой камеры, в которой, судя по темно-оранжевому цвету показанного ранее Регином артефакта, доживала свои последние минуты моя, пока еще живая, собственность. Именно в этот момент ко мне в голову закралась мысль, что эльфы не просто так устроили многочасовые торги с местным, не самым терпеливым, хозяином. Судя по всему, знали, что дела у «дикой» эльфийки совсем плохи и специально тянули время, дабы не разоряться на нее вовсе. Те же три сотни империалов мне были обещаны за казнь все еще живой Рыськи. Почившая же она не стоила бы эльфам ни копейки.
— Вот ведь хитрые ворюги! — вынужденно выругался я про себя, чтобы не злить еще больше этого напыщенного индюка, от действий которого отныне зависело здоровье двух не безразличных мне разумных — мое собственное и моего дорогостоящего имущества, кое почему-то все желали прикупить за сущий бесценок. Но я, тот, кто ощутил на собственной шкуре боевые навыки данной ушастой красотки, прекрасно понимал, насколько ценным приобретением она является на самом деле. Ведь в свое время затраты на подготовку таких как мы, штучных специалистов-горлохватов и, по совместительству, разведчиков-диверсантов, находились на одном уровне с «испеканием» молодого летчика. А тот в свою очередь обходился государству в цену пусть подержанного, но все еще годного к эксплуатации, реактивного истребителя! Потому и возмущался я непрестанно предлагаемой мне баснословно низкой ценой за столь уникальный экземпляр живой боевой машины. Тем не менее, приличия ради, следовало дать ответ на прозвучавший вопрос. Что я, собственно, и сделал. — Неужели за непродолжительное время пользования[1] жителей Кенигсберга и приезжих гостей этого славного города, вы успели совершенно позабыть, как пахнут пациенты, нуждающиеся в ваших услугах в первую очередь? — все же не смог удержаться от того, чтобы хоть самую малость поддеть сопровождаемого грандмастера аж цельного 7-го круга школы лекарской магии. Что сие могло значить, мне было не понятно от слова «совсем» и просвещать меня в этом деле никто не спешил. Однако же, учитывая высоту задирания носа данного индивида при первом ознакомлении меня с его персоной, что-то несусветно крутое да значило. В общем, пришлось тогда показательно впечатлиться на всякий пожарный случай. А то мало ли что он мог сотворить с моим телом при наложении заклятия божественного восстановления, затаив еще большую обиду, чем уже явно имелась. Мне ведь, что до магии, что до Луны, было одинаково далеко. Отчего в данном случае предпочтительнее было перебдеть. И, конечно же, предоставить загибающейся эльфийке возможность стать первой подопытной мышкой. Случись что с ней при магическом лечении, мне не составило бы труда подбить Регина на стребование с эльфийской делегации соответствующей компенсации в размере, минимум, десяти тысяч империалов. Возможно даже с выплатой в звонкой монете! Ну а в случае полного успеха, уже ушастая красотка могла бы присмотреть за этим не внушающим никакого доверия магом-лекарем, при восстановлении кондиций уже моего, бесценного для меня, тела. Короче говоря, шли мы тренироваться на кошках.
— Я, между прочим, уже не первое столетие имею честь служить при дворе самого великого князя Савиана Амдиртора! — сказал он так, словно это должно было мне поведать о чем-то значимом. — И дел с плебсом, словно какой-то бродячий знахарь, не имел вовсе! Потому столь омерзительные миазмы уж точно не касались прежде моего чуткого носа! Фи!
— Во-о-он оно как, — протянул я, покачивая головой, едва сдерживаясь от того, чтобы хлопнуть себя по лицу в международном жесте фейспалма. Это надо же было попасть не просто на откровенно надутого индюка, а вдобавок еще на гонористого павлина! — Тогда, вы это, ваше лекарское грандмастерство, постарайтесь не проблеваться. Особенно на меня, — уточнил я немаловажный момент, прежде чем сдвинуть засов и раскрыть дверь камеры нараспашку. Вот где была концентрированная вонь, которую, казалось, можно было резать ножом, столь густо она висела в крохотном замкнутом пространстве!
Конечно же, он не смог удержать в себе, то ли обед, то ли завтрак, то ли ужин. Да и мне, честно говоря, это также не удалось, особенно с учетом позывов доносившихся со стороны мгновенно позеленевшего эльфа. Короче, вывернуло нас обоих наизнанку знатно. Зато издаваемые нашими организмами звуки спугнули стайку крыс, что прежде в открытую пировали подгнивающей требухой. Что интересно, совершенно при этом не стесняясь время от времени посматривать в глаза все еще живой хозяйке этой самой требухи. Правда, их резкий маневр отступления был тут же подмечен, что мною, что лекарем, отчего мы вновь дуэтом принялись звать Ихтиандра, мгновенно осознав, чем это хвостатые там промышляли в наше отсутствие. Сию, открывшуюся нашему взору, тошнотворную картину смело можно было назвать самой натуральной аллегорией бытия нынешнего общества, которое, как я смог понять, откровенно загибалось в плане своей душевной нравственности, а на его гниющих останках вели свой пир во время чумы оставшиеся разумные.
Мягким каким-то я стал в этом мире. В прежние-то времена и не такое приходилось видеть, но организм не подводил и надежно сберегал в себе поглощенные калории. Только одна эта мысль и пришла мне на ум, как только подошли к концу вообще все жидкости, что только могли выйти наружу через глотку. Да и «напарник» тоже успел выдохнуться и полностью излиться. А человек-амфибия так и не явился на наш зов, как бы мы ни старались. Хотя среда обитания для земноводного нашими совместными усилиями была обеспечена знатная. Во всяком случае, под ногами хлюпало изрядно. Прямо как на болоте.
Но, стоило отдать эльфу должное, прежде чем вылететь вон из темницы поближе к свету Солнца и чистому воздуху, слегка подгаженному привычными деревенскими запахами, он выполнил свою работу на ять. Минут десять, меняя цвет лица со светло-зеленого на темно-серый, он что-то шаманил, водя своими руками над телом назначенной пациентки. Правда, если вид его действий не вызывал каких-либо отрицательных эмоций, все же скальпелем и пилой не орудовал, да ребра в разные стороны не раздвигал под смачный такой хруст костей, как это случалось в работе хирургов, то результат магического лечения был откровенно тошнотворен. Хорошо, что к этому моменту уже было попросту нечем фонтанировать, окромя слов восхищения, а то ведь могло попасть и на исцеляемую.
Так прямо на наших глазах через имевшиеся у нее колотые раны и все возможные отверстия полились литры гноя и полезли килограммы прочей подгнившей гадости, выталкиваемые из организма наружу путем сокращения всех имевшихся у тела мышц. В общем, на то «божественное восстановление» с голубоватым сиянием и райскими мелодиями, что можно было наблюдать в отыгранных когда-то РПГ-шках, не походило вовсе. Реальность, как всегда, оказалась куда как грязнее и вонючее. Хотя тело, стоило признать, приобрело не только здоровый цвет, но и цветущий вид. Рыська реально стала, как новенькая. Да, залитая гноем и черной кровью вперемешку со всякими разлагающимися кишками. Однако факт чудесного спасения был налицо.
— Ты меня понимаешь? — смотря на тяжело дышащую эльфийку, предпочел поинтересоваться я издалека, от самой двери, дабы иметь возможность захлопнуть сию преграду, случись у остроухой девахи приступ гастрономического человеколюбия. Звериную-то душу из нее никто не выдирал! — Бросаться с зубами и когтями не будешь?
— Понимаю, — с явным трудом выдохнула та. — Не буду.
— Это хорошо. А то местные хозяева уж больно сильно впечатлились твоим маникюром, способным оставлять чуть ли не рваные прорехи на их прочнейших доспехах, и категорически пообещали тут же прибить тебя, коли рыпнешься куда без их дозволения или же без моего пригляда. — Тут мне даже не потребовалось откровенно врать, поскольку Регин был неумолим в данном вопросе. Мало того, что по его крепости могла начать шастать натуральная машина смерти с, как он выразился, прогнившими мозгами, так еще ему не перепало никаких денег с ее продажи. Последний же факт для жадного гнома был самой настоящей трагедией. Вот и пакостил потихоньку, не облегчая мое существование в его вотчине. — Так что даже в туалет придется тебе ходить под конвоем. Во всяком случае, до тех пор, пока мы гостим в этом замке. Компренде эсто? — похвастал я знанием аж двух испанских слов, на чем, собственно, мои познания этого языка и заканчивались. Хотя еще крутилось где-то на задворках памяти до боли интернациональное «Но пасаран». Впрочем, учитывая наличие на моем запястье браслета-переводчика, попытка изобразить полиглота на минималках пропала втуне, ведь каменному артефакту было все равно, он работал на основе ментальной магии и передавал, скорее, информацию, нежели саму речь.
— Все поняла, — бросила на меня Рыська усталый взгляд. — Отсюда выйти мне можно? — судя по всему, силы начали возвращаться к ней с нехилой такой скоростью, поскольку данные слова дались ей уже совершенно без отдышки, что наблюдалась еще полминуты назад.
— Я бы сказал, даже нужно. А то сие помещение не без твоего посильного участия превратилось в натуральный инкубатор биологического оружия. Как бы тут все теперь выжигать не пришлось ради уничтожения всей вылившейся из тебя заразы. Однако хватит разглагольствовать. Если тебе стало лучше, поднимайся и пойдем отсюда. Ты-то к окружающей тебя вони уже привыкла, а меня от нее до сих пор с ног сшибает, — передернул я плечами от испытываемого отвращения. Мало того, что во рту стоял кислый привкус блевотины, так он еще вдобавок смешивался с тем смрадом, что пер из камеры, создавая совершенно мерзостный коктейль.
— Помочь ты мне, гляжу, не спешишь, — показательно скривила та свое перемазанное всякой гадостью личико, на сей раз смерив меня презрительным взглядом.
— Нет, не спешу, — покачал я головой. — Ибо брезгую! Видела бы ты себя со стороны, самой бы противно стало. И вообще, если не хочешь, чтобы тебя мгновенно начали жечь огнем, как только мы поднимемся наверх, скидывай здесь всё, что осталось от твоей одежды. А если найдешь на ней хоть клочок относительно чистого материала, оботри лицо, что ли. Реально ведь противно на тебя смотреть. Фу! Вях! — показательно скривился я, демонстрируя испытываемое отвращение.
— Ты еще долго будешь сообщать мне, насколько я омерзительна тебе? — собравшись с силами, узница «газовой камеры» сперва перешла из положения лежа в положение сидя, а после и вовсе утвердилась на ногах, отчего с противными шлепками принялись опадать на пол всевозможные прогнившие ошметки плоти из тех, что не сползли с ее тела прежде.
— Ровно до тех пор, пока не отмоешься и вновь не превратишься в красотку, — не счел возможным, скрывать от нее сей очевидный факт. — Мы ведь, мужики, как говорится, любим глазами. А мне сейчас хочется просто-напросто ослепнуть, дабы больше не лицезреть весь этот ужас, — помахал я кистью правой руки в ее сторону, дабы она точно не ошиблась с тем, о ком я веду речь.
— Свинья, — только и смогла, что прошипеть в ответ стиснувшая зубы Рыська, прежде чем действительно начать скидывать с себя пропитавшуюся всякой дрянью одёжу. — И не пялься на меня! — рыкнула она в мою сторону, как только дело дошло до испоганенного по всех смыслах этого слова исподнего. Правда была вынуждена тут же осечься, поскольку мой взор уже давно был уперт в сторону лестницы ведущей наверх из общего коридора, в который выходили двери всех местных камер. Ведь на такое не аппетитное зрелище действительно было невозможно смотреть. Это вам был отнюдь не стриптиз и даже не борьба в грязи! Это выглядело, как нечто очень мерзкое!
— Готова? — только и поинтересовался вновь ставший совершенно бездушным чурбаном я, услышав чавкающие звуки приближающихся ко мне шагов.
— Дай хоть свой китель прикрыться, — раздалось в ответ очередное змеиное шипение.
— Да счаз! Разбежалась! Он у меня, между прочим, последний, — отмахнувшись от требовательно вытянутой в мою сторону руки, тут же поспешил на выход из этого царства антисанитарии. — Его ведь после тебя даже отмывать никто не возьмется! Так походишь. Не простудишься. Чай на улице не зима.
Вот так под дружеское шипение с ее стороны и не менее дружеские посылы с моей стороны, мы вдвоем и выбрались на улицу, отчего все окружающее пространство в мгновение ока очистилось от всякого присутствия разумных существ. Ведь даже те, кто привык жить в сельской местности со всеми ее навозными «ароматами», мгновенно шарахнулись куда подальше от сосредоточения непереносимого зловония, каковым для их органов чувств предстали мы оба. Это местные еще не понимали, от сколь неописуемой гадости им предстояло вычищать свои тюремные подземелья! Причем эти злобные гномы даже не позволили мне сбежать куда подальше от вонючей эльфийки, стволами своих винтовок указав нам путь на выход из крепости, где, судя по их крикам, нам сперва надлежало отмыться до зеркального блеска и только после возвращаться под защиту стен. Хорошо еще, что выдали в долг помывочные средства, скинув все это дело с тех самых стен, после того как за нами захлопнулась привратная калитка. Ну и наличие под боком речки-переплюйки, что протекала примерно в полусотне метрах от замка, также изрядно поспособствовало принятию водных процедур.
— Не пялься! — вот теперь, по истечении почти двух часов мытья, она имела полное право выдвигать в мою сторону подобную претензию, ибо я бессовестно пожирал похотливым взглядом ее великолепное подтянутое тело. А какой бы нормальный мужик в полном расцвете сил не стал бы пялиться на такую красоту, окажись он на моем месте? Разве что какой-нибудь эталонный интеллигент. Но я таковым уж точно не являлся и потому баловал свой взор открывающимися на восхитительные женские выпуклости видами.
— Я не пялюсь, — нахальная улыбка сама собой расплылась во всю ширь моей наглой, но сильно отощавшей, физиономии. — Я внимательно осматриваю свое имущество на предмет возможных повреждений. Мало ли этот маг в чем напортачил при твоем исцелении. Потом ведь претензию уже не предъявишь!
— Свинья! — в очередной раз повторилась Рыська, буквально источая намерение лишить жизни ближнего своего, то есть меня.
— Повернись, — проигнорировав очередной, как по мне, совершенно необоснованный выпад в мою сторону, попросил я не терпящим возражения голосом. — Спереди все, вроде как, нормально, теперь надо убедиться, что и сзади все в порядке. Давай, давай, избушка на курьих ножках, повернись к замку передом, а ко мне задом. А то там, на стенах, бедные охранники уже совсем извились. Видать, сильно жаждут оценить тебя целиком и полностью, — мгновенно перевел я, если не все, то немалую часть стрелок на разумных, чья дальнейшая судьба меня не волновала вовсе. Ведь то, что она впоследствии будет мстить, не подлежало сомнению. Стало быть, теперь мне предстояло расплатиться за просмотр, дабы смягчить возможные последствия. И проявление должного участия, как по мне, вполне могло сойти за таковую оплату. Бездушие дездушием, но мозги-то мои остались на месте и работали они очень даже прилично.
— Сам ты чурбан неотесанный и боров криволапый! А я гибкая и фигуристая! И ноги у меня стройные! — фыркнула та в ответ, явно получив от артефакта-переводчика какой-то не тот смысл оброненной мною фразы, но вынужденно повиновалась, при этом стараясь перекрыть руками возможный обзор наиболее интимных мест. Естественно, только спереди, поскольку рук имелось только две.
— Идем обратно к речке, — не стал я ее сильно долго держать в такой позиции. — Предлагал же спинку потереть. А ты все отказывалась. Вон сколько грязи так никуда и не делось. Ты же мне нужна чистенькая и благоухающая. И что это вообще за свинская тема? У тебя была какая-то детская психическая травма, связанная с хрюшками, что ты постоянно поминаешь их в отрицательном ключе? Хочешь об этом поговорить? — типа проявляя то самое участие, а на самом деле просто забалтывая, мне удалось увести ее обратно к реке, где еще минут двадцать ушло на отдраивание крепкой и полнящейся перекатывающихся под кожей мускулов спины, одно прикосновение к которой было чертовски приятно. Никогда не любил лапать рыхлые телеса! Вот таким вот малость похотливым Мойдодыром стался я в новом для себя мире. Хотя и в прежней жизни не отказался бы побыть таковым, случить мне повстречать да заарканить подобную красотку. Тем более, что приманивать девушек было на что, хотя бы в плане общих кондиций былой тушки.
Нет, мне не было нужды тягать штанги с гирями или демонстрировать всевозможную акробатику на турниках. Все, что требовалось для поддержания организма в форме, сполна давали ежедневные занятия рукопашкой, от которой я никуда не ушел, даже покинув ряды вооруженных сил. А 190 сантиметров роста вкупе с сотней килограмм подтянутого, да широкоплечего, тела рукопашника, как ни крути, выглядели в глазах противоположного пола заслуживающей внимания и снятия пробы вкусняшкой. Это сейчас мне попался организм какого-то заморыша, которому не помогло даже усиленное питание и отдых. Хотя заморыш, следовало признать, был жилистым. Чего не отнять, того не отнять. Но, предложи мне кто сменять это тело на прежнее, согласился бы не раздумывая. Да и залапанная мною Рыська, небось, тоже перестала бы так часто кривиться и фыркать, обмывай ее не вот такое тощее недоразумение, каковым представал в ее глазах я, а куда более привлекательный для любой женщины мужчина. Короче, мечтать было не вредно, вот я и мечтал, параллельно получая эстетическое наслаждение, так как при помывке порой открывались очень волнующие ракурсы.
— Хватит уже. Ты мне там скоро до костей все протрешь! — не выдержала, наконец, эльфийка моих стараний. Да и вода в реке, стоило признать, текла не самая теплая, отчего у самого ноги уже начинали приобретать фиолетовый оттенок. Ей же, присевшей в воду по пояс, было и того менее комфортно.
— Хватит, так хватит, — легко слетело с моих губ согласие и, прежде чем она успела бы кинуть очередную шпильку в мой адрес, скинул с себя китель от солдатской униформы, да разместил его на плечах девушки или же женщины — с этими долгожителями вообще невозможно было понять, сколько им реально лет. — Твоя сменная одежда должна была остаться в вашей общей коморке. Как переоденешься, вернешь, — не стал я растекаться мыслью по древу и кратко пояснил, что эта часть гардероба — не подарок. А то мало ли какие мысли могли прийти в ее даже не блондинистую, а как оказалось, беловолосую головку. Хоть тут авторы различных фэнтези не соврали, описывая внешние признаки представителей этой расы. Да и ушки тоже были острые.
— …. - повернувшись ко мне чуть боком и внимательно посмотрев мне в глаза, так и не проронила она более ни слова, что уже можно было считать чудом. Ведь остроте ее язычка могла позавидовать кромка лезвий имеющихся у меня ножей. Очень добротно и профессионально заточенных ножей!
Покрепче запахнувшись спереди и аккуратно поднявшись с карачек, дабы больше ничем интимным не мелькать перед чужими взглядами, она, как смогла, одернула изрядно натянувшийся в области груди китель пониже и, слегка задрав нос, гордо прошествовала, по-другому и не скажешь, вон из воды. Я же, проводив ее взглядом, и с удовольствием подметив, что «кольчужка» все-таки была коротковата, прошествовал следом за ней. Как ни крути, а времени прошло уже много, и выложившийся в свое колдунство магический лекарь уже вполне мог успеть восстановить потраченные силы, чтобы на сей раз заняться уже моим организмом.
— Хорошо! — потягиваясь и с превеликим удовольствием похрустывая косточками, протянул я спустя три часа, после того как нас вновь запустили в пределы крепости. Памятуя о том, как происходил процесс божественного восстановления у моей «лабораторной мышки», я заранее озаботился сохранением своих вещей и даже чистоты помещений. Потому весь процесс проистекал, в прямом и переносном смысле этого слова, на застеленном самой дешевой дерюгой каменном полу все в тех же подземелий замка. Это уже было условие Регина, который откровенно ужаснулся тому, сколь сильно оказалась изгваздана одна из камер его домашней тюрьмы. Там при уборке, вроде как, аж пять человек сменяли друг друга, по очереди теряя сознание. Но, то уже меня не касалось вовсе, ведь за все было уплачено заранее.
— Ты кто такой? — было первым, что донеслось до моих ушей от явно опешивших свидетелей моего, продолжавшегося ну очень долго, восстановления. А дело заключалось в том, что магия, как позже выяснилось, не просто многократно ускоряла процесс деления клеток. Она как бы брала слепок организма из памяти «пациента» и восстанавливала тело в том виде, в каком оно запомнилось самому разумному. Вот мою нынешнюю тушку и корежило нещадно целых два часа, вытягивая и расширяя ее на дополнительные десятки сантиметров.
Нет, я так и не получил своего прежнего тела. Просто нынешнее вышло на уровень тех же кондиций, что были у меня прежнего. И это было превосходно по очень многим причинам! Мало того, что память и «мясо с костями», наконец, полностью сдружились, и мне, сильно привыкшему к былым габаритам, банально стало куда привычнее двигаться, так еще сохранилась жилистость того унтера, в которого я переселился, при воссоздании моих прежних размеров, включая мускулатуру. Как результат, мне перепали все плюсы, как от жилистого, так и мускулистого, типов организмов. Можно было даже сказать, что я стал нечеловечески быстр и силен. Во всяком случае, по сравнению с собой прежним уж точно.
— Я это я! — полная довольства улыбка стала моим ответом наблюдавшим все это время за процедурой Регину, Рыське и едва живому эльфийскому магу, который, кажется, постарел лет так на пять. Видать действительно перенапрягся со мной, бедолага. — Теперь уже настоящий! — полностью напрягшись всем организмом, дабы обрисовались все контуры тела, я ощутил небывалое удовольствие как от внутренних ощущений, так и от того взгляда, которым, как она полагала, тайком окатила меня «дикая» эльфийка. О да! Ноток былой брезгливости в нем не осталось вовсе. Зато вот кое-что иное добавилось точно! Жаль только, что это было не вожделение, а опасение, если не сказать страх. И ее можно было понять. Ведь я с ней справился, даже когда был на четверть метра короче и раза в полтора уже в плечах. Не говоря уже про вес. Теперь же мы сравнялись в габаритах вовсе, отчего до нее начало доходить, сколь страшным противником я могу являться на самом деле.
[1] Пользовать пациента — в данном случае имеет смысл «обследовать/лечить».