Как мне за прошедшее время удалось выяснить, «усадьба» Регина располагалась на месте тевтонского замка Прейсиш-Эйлау, а тот городок, для очистки которого гномами был нанят отряд профессиональных ловцов неприкаянных, именовался Цинтен. И, к моему нынешнему неудовольствию, находился он еще ближе к Кенигсбергу, нежели наше недавнее место временного обитания. Благо хоть для его достижения пришлось очень сильно отклониться на северо-запад и тем самым уйти с возможного, куда более прямого, пути возвращения эльфийской делегации обратно в бывший прусский, а ныне не пойми чей, город-крепость. Мне, конечно, не единожды приходили на ум мысли определенного характера, касающиеся возможности поправить свое материальное положение за счет этой ушастой братии. Однако ж мозг все так же оставался холоден, рассудителен и расчетлив, отчего активно советовал не лезть на тех, кто покуда был не по зубам. Вот и шлепали мы полночи напролет по уже успевшей «одичать» грунтовой дороге в сторону этого самого Цинтена. Казалось бы, путь до него не превышал 30-ти километров. По меркам моей совсем недавней реальности — рукой подать. Но здесь же, топая своими двумя, да еще с изрядным количеством откровенных дохляков на хвосте, неплохим результатом виделось уложиться в одни сутки. Если первые километров пять дались моим будущим солдатам вполне неплохо, то следующий такой же преодоленный отрезок дороги пришлось завершить полноценным привалом с ужином, 6-тичасовым сном и завтраком.
Это неприкаянные, в силу своей природы, молча продвигались вперед, расходуя последние остатки имеющихся в их организмах сил и не имея ни малейшей возможности показать, что они уже находятся на пределе. Их же более удачливые бывшие соратники, кои уже успели обзавестись новыми душами, откровенно стенали. Мне даже показалось, что от столь длительного перехода мои бойцы начали просто-напросто стираться, как тот кот из анекдота, который повадился подтираться о ковер. Или же это просто навьюченное на их плечи имущество с каждым новым шагом все ниже и ниже пригибало всех четверых к земле? В любом случае, доводить ситуацию до того, чтобы от них сохранились одни только уши, как от того кота, я, естественно, не собирался. Как-никак эти доходяги тоже представляли собой очень ценное и полезное в хозяйстве имущество, терять которое по собственной глупости, было бы верхом самодурства. Потому и был объявлен привал, как только на глаза попалась очередная заброшенная деревушка в десяток домов, если не ошибаюсь, уже четвертая по счету на нашем не сильно продолжительном пути.
— Ох, неужели ты доверишь мне оберегать покой твоего драгоценного тела? — стоило нам запереть находившихся «на привези» неприкаянных в одном из домов, а самим обустроиться в соседнем, как показательно всплеснула руками Рыська в ответ на мое объявление об очередности несения дежурства. — И даже сам выдашь оружие на руки!
— А чем ты отличаешься от каждого из них? — кивнул я головой в сторону прислушивающейся к нашему разговору солдатской братии, что разместились у стола и при свете обнаруженной тут же свечи добивали остатки ужина, активно орудуя челюстями. — Так же имеешь две руки, две ноги и одну голову. Этого вполне достаточно, чтобы караулить наш чуткий сон в течение аж целого часа. Или ты наивно полагаешь, что, бросив пост и сбежав от нас, сможешь впоследствии отыскать тех, кто начнет стрелять в сторону твоих многочисленных и сильных недоброжелателей, как это сделаем мы? Полагаешь, что твои остроухие родичи никогда более не покажутся на горизонте? Неужели ты настолько наивна?
— Ладно. Логично, — подумав с полминуты, была вынуждена согласиться гордая дщерь ушастого народа с подобной трактовкой причины ее дальнейшего присутствия в нашем отряде. — А им ты почему доверяешь? Гнома-то с его дружиной теперь под боком нет. Кто их сможет удержать от бунта и неповиновения? — предприняла эта интриганка очень неплохой тактический ход по осложнению моей жизни. То, что подобные мысли вскоре могут прийти в головы этих отощавших, но вооруженных винтовками, бывших солдат, я понимал прекрасно. Как-никак все мы не терпим подчинения, особенно имея на руках прекрасные аргументы для отстаивания личной свободы. Потому с моей стороны примерная речь была подготовлена уже давно. Просто я не ожидал, что кто-то сподобится заронить здоровое зерно сомнения в их разум столь скоро. Впрочем, будучи изначально настроенным на нечто подобное, отнюдь не оплошал, как на то явно надеялась обиженная и желавшая отмщения женщина. Вот вроде совершенно другая магическая раса, долгожители опять же, иные ценности обязаны иметь, а мелкая женская месть и в их обществе, судя по всему, вовсю цвела и пахла. Воистину, то было мировое зло, не знающее границ и расстояний.
— Желание жить? — не поддавшись на подобную провокацию и не став кидать на бойцов какой-либо недоверчивый взгляд, лишь пожал я плечами. — Это здесь, в запертом и крепком помещении, когда мы все вместе и при оружии, у нас имеется неплохой шанс проснуться с нашими же душами внутри. Да вдобавок еще не став ничьим обедом. А вон там, за этой дверью, — ствол моего карабина указал в сторону единственного выхода из дома, — их ждет жестокий мир, где в чести лишь право сильного. И пока я достаточно силен, чтобы помогать им в выживании, в восстановлении былой физической формы, в наработке утерянных навыков обращения с оружием, пока готов защищать их, в конце концов, моя роль их единственной надежды на сохранение своих жизней и своей сути никуда не денется. — Вы слышите меня, парни, — теперь мой взор прошелся по бывшим солдатам Российской Императорской Армии. — До тех пор, пока у меня имеется такая возможность, я буду помогать вам, готовиться к будущей ответственности за себя самих. Чтобы вы, уйдя в свободное плавание, не завершили свой путь в ближайшей подворотне или в первом же попавшемся на пути лесочке, лишившись, либо души, либо жизни. Оплатой же за мою опеку над вашими, пока еще пустыми, головами будет ваша служба в моем отряде. Как только доберемся до какого-нибудь крупного поселения, где найдется аналог поверенного, заключу с каждым из вас персональный договор о полном вашем личном освобождении, — постучал я пальцем по шее в том месте, где у моей живой собственности просматривалось соответствующее магическое клеймо, — спустя три года службы. В общем, считайте, что вы снова в армии, как оно и было в прежние времена, о которых вы, правда, ничего не помните. Просто вместо государства ныне выступаю я, человек, что обязуется вас все это время кормить, одевать, обувать, снабжать оружием с боеприпасами, а также наказывать за проступки, воровство и невыполнение приказа, — все же вынудила меня эта зараза отказаться от очень многого и при этом пообещать очень многое, по сути, бесправным людям. В общем, подгадила и, судя по довольному взгляду, прекрасно это понимала. Стерва! Впрочем, и я не остался в долгу. — А что касается тебя, девица-красавица, то поскольку на твое излечение пришлось сильно потратиться, твой долг вырос втрое от известной тебе ранее суммы. Так что в моем понимании твое служение на мою пользу теперь должно быть вечным. Ведь вряд ли ты сможешь расплатиться раньше, чем я помру от старости.
На удивление ночь прошла спокойно и никто никого не убил. Ни Рыська ни к кому не лезла со своим кинжалом да с гастрономическим желанием испробовать печени или еще чего из требухи ближнего своего — видать сказалось получение души разумного, что затмила собой сидящую в ней звериную сущность. Ни мои бойцы-доходяги не докучали эльфийке предложениями сдружиться организмами на очень короткое время к обоюдному удовольствию. И никто из них не попытался смыться, попутно прирезав своего нынешнего хозяина, то бишь меня. Видать не пропала втуне и отложилась в их мозгах произнесенная перед отходом ко сну речь. Потому, спокойно совершив утренний моцион, умывшись и позавтракав приготовленной тут же в печи горячей, хоть и слегка пригоревшей, кашей, вновь выдвинулись в путь. Нам сегодня кровь их носу требовалось добраться до Цинтена, чтобы успеть подготовиться к встрече с тем отрядом, что уже сегодня обязан был покинуть твердыню гномов.
Не знаю почему, но теплилась внутри меня надежда, что специалисты по отлову неприкаянных не станут сильно гнать себя вперед, растянув данный переход более чем на сутки. Наверное, то были отголоски моей веры в человеческую лень и шепот надежды на результативность проведенной диверсии. Недаром я с помощью доброго слова и путем передачи золотой монеты номиналом в 20 марок смог подбить давно отпущенного на вольные хлеба Федора свершить нехорошее деяние. Так, пока мне приходилось мотаться по всей крепости, подготавливая очень скорый отход своего не сильно великого отряда, этот товарищ из числа вернувшихся успел подпилить оси у двух непредусмотрительно оставленных без какого-либо пригляда телег для перевозки «живого улова». Об их назначении можно было легко догадаться хотя бы по тем склепанным вместе стальным прутьям, что образовывали этакую клетку на колесах. Ошейники ошейниками, но и о подобной защите от неприкаянных пришлые ловцы успели подумать и позаботиться. Вот что значит профессионалы! Зря они повстречали меня на своем жизненном пути. Ведь могли бы еще жить и жить в свое удовольствие, да очищать земли от заполонившей их «скверны». А теперь что их ждало? Сплошное расстройство с последующим забвением. Эхе-хе. Не повезло им, короче.
Вот с такими мыслями, непрестанно осматриваясь да оглядываясь на предмет появления нежданных гостей, мы и подошли к городу-призраку, каковых на Земле, или не на Земле, а на совершенно новой планете, вобравшей в себя с десяток иных миров, ныне могло иметься тысячи, если не десятки тысяч. Хорошо еще, что вокруг самого города раскинулись редкие домики, то ли садоводов, то ли мелких фермеров. Их наличие позволило нашей компании занять одно из подобных хозяйств, совершенно скрывшись с пути тех, кто уже совсем скоро придет сюда же вслед за нами. О том, что наших следов вовсе не останется на мало кому интересной грунтовой дороге, я даже не смел мечтать. Так что полноценный сюрприз приговоренным к закланию ловцам мне вряд ли вышло бы устроить. Это было ясно изначально. Но не отсвечивать на их глазах опять же было куда лучшим вариантом, нежели обратное. Тем более, что никто из моих вынужденных спутников понятия не имел, зачем мы вообще заявились сюда и чем таким интересным я собирался промышлять в кишащем неприкаянными городке. Да им и не следовало это знать вовсе. Во избежание, так сказать. Потому размещение куцего отряда сильно в сторонке от сцены, на которой вскоре начнет разыгрываться трагедия, было для меня вдвойне выгодно.
— Значит так, бойцы, — мой взгляд прошелся по обтянутым кожей скелетам, что едва держались на ногах после перехода в два десятка километров. — Становитесь здесь на отдых и ждете меня минимум три дня. Могу появиться и раньше. Но никак не позже. Если по истечении указанного срока я не вернусь, дозволяю возвращаться обратно в замок и проситься на службу к местному лорду. При этом категорически запрещаю чем-либо выдавать свое присутствие, что означает — никакого разведения огня, никакой колки дров, никакой горячей пищи и никаких громких споров. Сидите тут тихо, как мыши под веником, и ни во что не лезете. А чтобы вас никто чужой не побеспокоил снаружи, я расставлю в ближайшей округе тех десятерых неприкаянных, что мы привели с собой. Уж эти ни одной живой души мимо себя не пропустят. — Подметив синхронное вытягивание лиц всех пятерых, включая вредную Рыську, не смог не ответить им доброй, располагающей и всепонимающей улыбкой бывалого командира, коему были заранее известны абсолютно все мысли его бойцов. Да-да-да, дорогие мои. Никто вас без пригляда оставлять уж точно не собирался. И платой за даруемый на несколько дней отдых являлся ваш страх перед очередным забвением, что особенно страшил тех, кому посчастливилось вернуться обратно в нормальную форму существования и ужаснуться переменам произошедшим с их телами. Конечно, себя прошлых никто из них не помнил. Но ведь слепыми они тоже не являлись и легко могли сравнить свои тщедушные тела и теми же охранниками в усадьбе Регина. — Сейчас же у вас имеется ровно один час на то, чтобы натаскать себе запас воды из ближайшего колодца, прокипятить ее и даже сварить себе что-нибудь питательное, дабы на протяжении всех последующих дней не давиться всухомятку сухарями и вяленым мясом. Поберегите свои зубы и желудки. Они вам еще пригодятся. И к ней не лезьте — напоследок ткнул я пальцем в на удивление молчаливую эльфийку. — Порубит ведь вас всех в капусту, а я и наказать ее должным образом не смогу, кроме как повесить на нее дополнительный долг за ваши жизни и души. С учетом же того в какую сумму ей уже встает собственный выкуп на свободу… В общем, она таких копеек и вовсе не заметит, а ваши жизни уже прервутся навсегда и бесповоротно, — вкинул я лопату-другую гуано в вентилятор их взаимоотношений, дабы никто не смел сговариваться за моей спиной. Пусть лучше развивают недоверие друг к другу, нежели объединяются одним фронтом против своего хозяина.
Озаботившись должным времяпрепровождением сего унылого воинства и расставив вокруг их временного места обитания неподкупную стражу в лице освобожденных от ошейников неприкаянных — вот уж где мне пришлось помучиться, высвобождаясь от их цепких объятий, я направил свои стопы в сторону городка. Естественно, предварительно не забыв забить свой собственный желудок солидной порцией каши с мясом. Ведь придумывать гадости другим разумным на полный желудок было куда легче и сподручней, нежели на пустой. В этом плане бытие бездушной тварью шло мне только на руку, ибо никаких моральных терзаний я не испытывал вовсе, словно эталонный эгоист высшей пробы. Очень интересное было ощущение, особенно с учетом памяти о себе былом, ни разу не замеченном в подобном поведении прежде.
К сожалению, Солнце уже клонилось к закату, и потому до наступления тьмы я только и успел, что обойти по кругу не сильно великий городок, площадью меньше квадратного километра, да наметить пару-тройку идеальных мест для организации засады силами местных неприкаянных. Очень уж удачно вся северо-западная, северная и северо-восточная часть города ограничивалась не сильно широкой и не сильно глубокой речкой, всего лишь с тремя небольшими мостами, к которым непосредственно из самого города вело только четыре улицы. В результате же перекрытия данных возможных путей спасения заранее выставленными там толпами неприкаянных, можно было разом положить весь отряд ловцов, просто-напросто спустив на них «живую волну» с южной части. Беда же состояла в том, что именно с южной части они и должны были подойти к сему вымершему поселению и, соответственно, начать его зачистку, постепенно продвигаясь к северной оконечности. Так что тут предстояло хорошо так помозговать, каким именно способом возможно будет организовать «засадный полк», что ничем не выдаст себя при первоначальной проверке. Заодно, наблюдая за работой профессионалов своего дела, виделось возможным почерпнуть для себя что-то новое, необходимое для выживания в данном, слетевшем с катушек, мире, где сохранившие свое «Я» разумные в одночасье превратились в гораздо более бездушных тварей, нежели жертвы катастрофы.
— Мать моя женщина, — не сдержавшись, выругался я, стоило только открыть глаза и увидеть прямо перед собой лицо самой натуральной мумии, что пялилась на меня своими не живыми глазами, но с шевелящимися зрачками, которые, казалось, отслеживают любое мое микроскопическое движение.
Прекрасно зная, что сцедить с меня душу неприкаянным никак не выйдет по причине отсутствия таковой в моем теле, я не стал чего-то придумывать и завалился на ночевку в ближайший из приглянувшихся жилых домов. Что было вполне ожидаемо, стоило мне только войти в его дверь, как мое тело тут же оказалось подвергнуто атаке трех обездушенных организмов, прежде находившихся в своем магическом анабиозе, отчего все старые неприкаянные до сих пор и не прогнили насквозь, не смотря на прошедшие годы. Вот эта самая мумия, ныне таращащая на меня свой пробирающий до печенок взгляд, как раз была одной из тех неприкаянных. От двух мне вышло избавиться, сорвав их захваты с себя, после того как управляющие ими инстинкты убедились в отсутствии у меня желаемого, а вот третий очень неудачно вцепился, словно клещ, отчего дальнейший путь к месту законного отдыха пришлось проделать в его компании. Да и впоследствии завалиться спать тоже с ним. С одной стороны это было жуть как страшно и откровенно неприятно — ложиться спать в пропахнувшую пылью кровать с практически покойником в обнимку. С другой же стороны, такой охранник был надежней сигнализации, сторожевого пса и схороненного под подушкой револьвера, тем более что ничего из перечисленного у меня с собой не наблюдалось. Тем времени, через затянутые многолетней грязью окна, уже начинали робко пробиваться первые лучи восходящего Солнца, что означало лишь одно — пришла пора мне приниматься за работу, пока сюда не нагрянули столь сильно ожидаемые гости.