А вот к этому я не был готов совершенно! Мне, конечно, успели доселе наговорить много чего нехорошего о свартальвах и их образе жизни, заметно отличающегося от эльфийского, но, как оказалось, все эти слухи не отражали и десятой доли реальности. В первое мгновение мне даже почудилось, что я нахожусь не в недрах морского лайнера на планете Земля, а в здании атомной электростанции колонии «Надежда Хадли» и откуда-то сбоку на меня вот-вот вылетит Эллен Рипли, активно отстреливающаяся от лезущих на нее отовсюду ксеноморфов. Тем более, что самих ксеноморфов я тоже успел разглядеть и даже принялся тут же лапать обе набедренные кобуры, параллельно обливаясь литрами настолько холодного пота, что в нем вполне можно было осуществлять шоковую заморозку, словно в жидком азоте.
И нет, рассмотренные мною в конце коридора существа, от одного вида которых я чуть было не поседел даже в районе подмышек, отнюдь не являлись свартальвами. Это, всего-навсего, были их ездовые жуки, благодаря которым эти дети подземелий могли очень быстро перемещаться по своим жилищам в любой плоскости. Подземные-то города у них всегда были многоуровневыми и перенаселенными, отчего таскаться вверх и вниз по узким проходам, постоянно мешаясь друг у друга под ногами, как то вынужденно делали те же цверги, их предкам, по всей видимости, стало сильно надоедать. Тогда, тысячелетия назад, и приручили этих «милых» насекомых. Все это любезно поведал мне местный житель, увидевший к своему немалому удивлению, как какой-то глупый человек наводит трясущимися руками револьверы на сидящих себе смирно под потолком жучков.
Оказывается, эти страшилища из моего далекого детства, в первую же ночь после просмотра фильма с которыми я просто-напросто не смог заснуть, занимались тут под присмотром погонщика, всего-навсего, штукатурными работами — выблевывая из своих пастей клейкую жидкость для формирования сводов, по которым им было бы удобно передвигаться. Вообще, все жилища свартальвов изнутри напоминали ульи ксеноморфов, поскольку за неимением бетона или каких-либо иных материалов для производства подпорок, абсолютно всё: полы, стены, потолки, слой за слоем заливалось производимой данными жуками субстанцией, являвшейся биологическим полимером. И в процессе этих работ в стены внедрялись артефактные лампы, какие я видел в замке Регина, отчего впоследствии создавался эффект светящихся стен, поскольку сам застывший полимер был достаточно прозрачным.
В благодарность за подобные объяснения и подсказки, как правильно ориентироваться в пространстве их города, я поведал ему историю фильма «Чужие», естественно, переложив сильно упрощенный сюжет на местные реалии. После чего хлопнул отчего-то сильно побелевшего ликом свартальва по плечу и бочком-бочком протиснулся мимо не отвлекающихся на наш разговор «космических тараканов». Как говаривал котенок по имени Гав, также являвшийся телевизионным персонажем из моего детства, — «Давай бояться вместе!». А ведь он был очень добрым персонажем, отчего я посчитал совершенно правильным воспользоваться его добрым советом. Ибо не следовало этому свартальву в самом начале надсмехаться над перепугавшимся мною!
История о том, как я добирался к местной главной торговой улице, вполне себе годилась в качестве сценария очередного фильма ужасов. Все же природа действительно отдохнула на предках «подземных эльфов», поскольку среди них порой встречались столь жуткие кваземорды, от одного вида которых сердце замирало в груди, пребывая в ужасе вместе со всем остальным телом и разумом. Вообще у меня создавалось такое впечатление, будто я оказался в какой-то забытой богом лечебнице, на пациентах которой поехавший мозгами хирург без остановки ставил свои жуткие опыты, тогда как санитарами ему служили те самые чужие. Всего за десять минут я из самоуверенного мачо превратился в дергающегося неврастеника. Попробуй тут таким не стать, коли на тебя постоянно, то сверху, то снизу, то вообще непонятно откуда, на огромной скорости налетают «чужие», к которым ремнями пристегнуты прошедшие через мясорубку, а после еще и окунутые в концентрированную соляную кислоту, эльфы! И все это в условиях сумеречной полутьмы, поскольку яркий свет тут никто не любил вовсе, что натолкнуло меня на мысль озаботиться заказом, либо магических, либо химических, световых гранат. Мало ли куда еще мог меня завести не утихающий не на секунду зов, пульсирующий внутри груди словно постепенно нарастающая зубная боль.
Тем не менее, мой путь был завершен, и я даже не удосужился открыть филиал кирпичного завода. Что не могло не радовать! Потому как с грязными вонючими портками меня тут вряд ли кто пустил бы в устроенные повсеместно магазины. И так окружающие зыркали в мою сторону волками, пока не разглядывали бородатую морду лица, никак не тянувшую на прекрасный эльфийский лик. Как мы все в свое время ржали, когда американцы на честном лице начали вещать что-то про тактические бородки делающие их солдат более брутальными и от того более ужасающими для врага. Теперь же я сам был вынужден отращивать таковую, чтобы, во-первых, не возиться постоянно с опасной бритвой, зарезаться которой у меня имелось шансов куда больше, чем поймать пулю, а, во-вторых, отличаться от имевших схожие размеры с габаритами эльфов. Вот такая удачная отговорка у меня имелась для маскировки собственной лени! Но тут она реально играла мне на руку.
На удивление, ассортимент местных товаров никак не соответствовал тому имиджу криминального гетто, который жители Кенигсберга старались придать «плавучему городу». Да, дурь была, как и оружие, как и проституция, как и торговля живым товаром. Но всем тем же самым открыто торговали и в городе-крепости, отчего разницы между ними не было никакой. Как на мой взгляд. Зато я с удивлением узнал, что браслеты-переводчики и ошейники являлись изделиями мастеров «подземных эльфов», солидно продвинувшихся в ментальной магии для взаимодействия со своими «рабочими лошадками», воспоминания о которых вызывали у меня внутреннее содрогание. А уж магические фумигаторы, способные отгонять от носителя всевозможных вшей, мошек и прочую мелкую кровососущую дрянь, оказались вовсе подарком богов, столь сильно натерпелся я от этой инсектоидной братии за все время пребывания в данном мире. Рыська и та не могла сравниться с ними в плане потребления моей крови. Что уже говорило о многом!
Однако в первую очередь явился сюда я за разумными, что смогли бы стать частью моего будущего судового экипажа, отчего приценивание к интересным артефактам пришлось отложить на попозже. Все равно сейчас у меня с собой почти не имелось наличных средств. Не дурак же я был в самом деле, тащить на себе лишний вес, который к тому же являлся желанной добычей для любого местного жителя. Причем в данном случае имелось в виду все население видоизменившегося мира. Потому остатки денег хранились в гостиничном номере под неусыпной охраной моих доходяг.
— Есть моряки, как не быть, — не сказать, что сильно обрадовался приходу такого клиента, как я, но и совершенно точно не огорчился появлению потенциального покупателя единственный местный «торговец душами». Держать ему вне аукционного дома тех же неприкаянных не дозволялось совершенно, а вот вернувшихся и смертников — всегда, пожалуйста. Но и цены на уникальных и редких специалистов этот монополист задирал безбожно. А дело обстояло в том, что проводка действительно крупного судна в порт Кенигсберга была невозможна без применения артефактов левитации принадлежащих как раз свартальвам. Вот местные шишки и вынуждали экипажи буксиров сдавать за бесценок всех обнаруженных неприкаянных именно своему посреднику, тем самым создав личную монополию на специалистов по морскому делу. В силу проведения столь грамотной в долгосрочном плане политики они уже сейчас контролировали 80 % рыбного рынка окрестных земель и половину судоразделочных мощностей города. И дальше могло быть только больше. — Десять тысяч марок золотом за палубного матроса. Двадцать тысяч — за кочегара. Пятьдесят тысяч — за судового механика. Триста тысяч — за штурмана. Если возьмешь оптом сразу целый экипаж в пятнадцать душ, смогу сделать скидку в пять процентов. — Нисколько не издеваясь, а с совершенно серьезным лицом назвал мне посредник столь ошеломляющие воображение суммы, от которых я несколько опешил.
— Как-то это чересчур, — только и смог что выдавить я из себя, удержав внутри все матерные эпитеты, что обязаны были разбавить данное предложение и сделать его раз в десять длиннее. — С чего такие бешеные цены?
— Монополия, — развел руками мой собеседник, совершенно не скрывая действительной причины такого положения дел. — К тому же, они все уже обучены теми своими коллегами, которые поддерживают в рабочем состоянии местное хозяйство. Магия магией, но и ваши, людские, механизмы оказываются весьма полезными в быту. А коли хочешь найти подешевле, то сам выходи в море, выискивай где-нибудь судно и после зачищай его, вылавливая в узких коридорах и тесных отсеках сохранившихся неприкаянных. И, коли уцелеешь, обращайся, хи-хи, к безумному Отто, — явно не просто так мерзко хихикнул этот разумный, говоря о каком-то немце, если исходить из имени. — Этот умалишенный подводник тебе так экипаж подготовит да замотивирует, что они сами утопят твое судно, прямо тут, в порту! Да закопать его не забудут! Все по заветам старины Отто! Хи-хи-хи-ха-ха! — разве что не подхрюкивая, принялся ухохатываться «торговец черным деревом».
— Монополия — это понятно. Но торговля-то все равно должна хоть как-то жить. А у вас с такими-то ценами ее быть не может априори. — Не мог не предпринять я попытку поторговаться, хотя изначально было понятно, что цены тут даже не монопольные, а запретительные, чтобы никто не смог бы себе позволить набрать полноценный экипаж на судно и создать конкуренцию в куда более доходном и надежном бизнесе. — Ту же эльфийку, помнится мне, готовы были выкупить всего за три тысячи, — озвучив сумму из виденного еще недели три назад объявления о потребности столь уникальной покупки, на всякий пожарный закинул удочку на этот счет. Мало ли у противоположной стороны также имелся подобный интерес.
— Что, на доске объявлений прочел? — мигом определил посредник источник, из которого у меня могла появиться подобная информация. — Так то, считай, просто уведомление, — махнул он с какой-то безнадегой рукой. — Сидящие в городе эльфы в жизни не упустят ни одну из своих красоток, — аж жадно сглотнул свартальв слюну. — А коли откажешься продавать именно им, мигом на бошку укоротят.
— Это да. Эти умеют, могут, практикуют. Правда, по мне гадский маг, даже не подумав тянуться к имеющемуся на поясе клинку, подло шарахнул шаровой молнией, когда мы с ним в первый раз не сговорились по цене, — слегка приврал и сдвинул акценты я, параллельно внимательно отслеживая реакцию собеседника. — Пришлось потом посреднику выбивать из него божественное восстановление для моей пострадавшей тушки.
— Ого! Свезло, так свезло! Мало того, что откопал где-то эльфийку, еще и в живых остался после встречи с магом вершков! — аж прицокнул языком от удивления собеседник, выглядящий хоть сильно получше прочих встреченных мною представителей его народа, но все равно казавшийся уродцем на фоне своих кукольно-идеальных «наземных кузенов». — Да вас отметила своим благословлением сама богиня удачи!
— Берите выше, уважаемый! Я тогда в лесу аж четырех девиц нашел! — Показательно подбоченившись от якобы распирающей меня гордости, принялся потихоньку подсекать втянувшегося в нужную мне беседу разумного. — Вот трех из них и сторговал магу. А с четвертой он почему-то только плевался, да грозился всякими смертными карами. Хотя выглядела она ничуть не хуже остальных. Боевитая, с шикарной грудью, спортсменка и, наконец, просто красавица! Ну, пусть даже немного каннибал. Так кто из нас без недостатков? — очень уж мне хотелось узнать, сколь глубоко или же далеко распространяется дефективность моей Рыськи, отчего, в том числе, и вывел собеседника именно на такой ход диалога.
— Душа зверя, да? — стоило только упомянуть о факте поедания разумного, как в одно мгновение потухли его глаза, было загоревшиеся неподдельным интересом после осмысления обозначенной мною разницы между найденным и проданным. — Еще, небось, и дикого какого, раз не побрезговала мясом разумного.
— А это действительно так плохо? Душу ведь можно изъять, а после от смертника новую вставить, — поведал я общеизвестный факт, очень сильно надеясь получить в ответ хоть какую-нибудь полезную информацию. Ведь ныне я в этом деле, считай, вообще ничего не соображал.
— Это у вас, короткоживущих, все просто выходит. Вынул, вставил, и готово, — лишь обреченно махнул он рукой в мою сторону. — У нас же, долгожителей, все сильно сложней. Уровни глубины разные. Резонанс душ! Тут понимать надо! Но ведать тебе о том не следует. Все равно ничего не поймешь, — нагло и бесцеремонно соскочил он с темы, да еще и хитро улыбнулся мне, гад такой, явно давая понять, что не обломятся мне новые знания.
Ну что я мог сказать ему в ответ? Да ничего! Денег у меня таких не имелось от слова «совсем». Променять Рысь на кого-нибудь нужного, как выяснилось, тоже была не судьба. Потому просто поведал посреднику тот же рассказ о «чужих», которым поделился еще с первым встреченным на борту свартальвом, да и покинул его с чувством выполненного долга. Ибо нечего так обламывать самого меня! Пусть теперь ходит и вечно оглядывается по сторонам, не забывая вздрагивать от каждого шороха.
— И как сходил? Удачно? — расплылась в кривой ухмылке одна остроухая язва, при этом еще показательно заглянув мне за спину якобы в поисках приобретенных специалистов морского дела.
— Имеются две новости. И обе плохие. Во-первых, цены тут на моряков такие, что за полнокровный экипаж небольшого судна половину Кенигсберга скупить можно. Во-вторых, обменять тебя хотя бы на палубного матроса никак не выйдет, ибо ты считаешься сильно дефектной даже по мерками этих, — просто махнул я себе за спину, не сумев подобрать не обидного эпитета для обозначения расстроивших меня свартальвов. Заодно и шпильку вернул одной нарывающейся особе. — Так что придется нам сейчас идти на поклон к местному сумасшедшему капитану, сохранившему знания старых времен, но, видимо, растерявшему весь свой рассудок. — Что-что, а «адресок проживания» некоего корветтенкапитана Отто Херсинга я не забыл добыть, прежде чем покинуть пугающие меня до дрожи в коленях чертоги «плавучего города». Хорошо еще, что он обитал тут же, в портовой части, и нам не следовало тащиться на другой конец города.
Сказать, что я в очередной раз сильно удивился, значило не сказать ничего. Хотя за все время пребывания в данном свихнувшемся мире я уже откровенно устал поражаться, как чему-то совершенно новому, так и лицезрению очередных доказательств проявления сумасшествия овладевшего местным обществом. Но всё же закопанная в землю по самый перископ субмарина — это было мощно! Насколько мне уже было известно из бесед с несколькими цвергами и свартальвами, данная подводная лодка с жалкими остатками экипажа появились в порту Кенигсберга спустя пять лет после постигшей мир катастрофы. Как раз по завершению основных сражений между армиями сцепившихся друг с другом рас и с началом хоть какого-то восстановления мирной жизни. За прошедшие годы ее экипаж по совершенно разным причинам сократился до одного единственного человека, ее командира, который и встретил нашу бравую компанию близ замаскированного под обычный деревянный скворечник деревенского туалета входа в свой дом. Он уже не первый год все свое свободное время уделял засыпке корпуса лодки землей и камнями, отчего и повстречать его близ жилища не являлось какой-либо проблемой.
— Что? Тоже хочешь укрыть от гнева его? — не успел я даже поздороваться, как неожиданно бросил свою тачку с очередной порцией притащенного откуда-то грунта и буквально прильнул ко мне этот откровенный безумец. Все же у нормального человека никак не могло быть взгляда загнанного в угол зверька, что уже четко понимал свою незавидную участь быть кем-то съеденным. — Но знаешь, что я тебе скажу, парень? Строй свое счастье своими руками! А в мое даже не думай влезать! А то мигом выпотрошу, как селедку! — Мне с трудом удалось среагировать и отбить в сторону руку свихнувшегося немецкого моряка, когда тот предпринял попытку ударить меня очень ловко выхваченным из-за спины ножом. — Все равно не пущу, — мгновенно надулся и пробурчал, словно обиженный маленький ребенок, этот псих, проводив полным досады взглядом звякнувший при падении нож. Я даже ударил его в ответ не столь сильно, как изначально собирался, поразившись подобной метаморфозе. Все же действительно душевнобольной человек. Вот и пожалел малость. Самую малость.
— Не знаю, о чьем гневе ты там толкуешь, — покачал я головой, рассматривая свернувшееся в форму эмбриона тело опавшего на землю от моего удара моряка, — но с удовольствием выслушаю твою историю, коли поделишься ею. Лишних знаний в этом проклятом мире уж точно не бывает. Однако пришел я поговорить с тобой о другом. Мне, знаешь ли, требуется кое-куда сплавать, а договориться с местными насчет команды и судна видится попросту невозможным. Ты же единственный в обозримой округе, кто понимает в морском деле и может хоть как-то помочь.
— Нет! Нет! Никогда! Он будет гневаться! Он снова будет гневаться! — мгновенно ожив, немец тут же предпринял попытку уползти, орудуя конечностями словно ящерица, в видневшийся внутри «сортира» открытый люк. Пришлось ловить его за ноги и оттаскивать подальше от прохода, как я понял, внутрь подводной лодки. — Ты не понимаешь, глупец! Нигде теперь не сыскать спасения от ока его! Никто не способен бороться с ним! — непрестанно дергая ногами в попытке избавиться от моей хватки, завопил, как резанный, столь потребный мне специалист. — Живи тихо. Спи чутко. Всегда смотри по сторонам. Будь незаметной букашкой. И тогда ты, возможно, не станешь ему интересен, — за какую-то долю секунды преобразившись из брыкающейся кошки в притворяющегося дохлым опоссума, совершенно спокойным и рассудительным голосом продолжил он свою речь. — Они, — махнул удерживаемый мною индивид рукой в сторону города, — дураки. Не понимают ничего! А ведь я их всех предупреждал! — опять же в мгновение ока стадия покоя сменилась самой натуральной истерикой и попыткой вырваться. — Сотни! Даже тысячи раз убеждал их укрыться, где только возможно! Но нет! Там все умные! Один Отто для них всех балбес! Ничего-то он, дурак этакий, в новой жизни не понимает! Может и так! Может, не понимаю, — вновь полностью обмякнув, будто в его организме закончился заряд батареи, перешел на обычный тон мой психованный собеседник. — Но я то тут. Живой. А где весь «Флот открытого моря»[1]? Где весь «Гранд флит»[2]? А? У них нет ответа! Но он есть у меня! Ибо видел я гнев его!
— Что это? — в долю секунды распластавшись на земле и прильнув к окуляру оптического прицела своей винтовки, ни к кому конкретно не обращаясь, спросила в пространство Рысь. Совершенно неожиданно для всех нас над портом раздался душераздирающий вой парового гудка, отчего мои бойцы, прежде прислушивавшиеся к лепету немца, в котором они вряд ли что могли разобрать из-за отсутствия у них артефакта-переводчика, тут же распределили меж собой сектора обстрела и принялись высматривать возможную опасность. Прям как я учил!
— Волна! Это волна! Опять город прокляли! — пуще прежнего заверещал этот Отто и, неимоверно извернувшись всем телом вокруг своей оси, смог вырваться из моей хватки, дабы предпринять очередную попытку укрыться внутри своей «крепости». Причем на сей раз я даже не стал ему мешать, а лишь крикнул всем остальным следовать за мной и нырнул в едва подсвеченный изнутри люк вслед за хозяином апартаментов, дабы не позволить тому захлопнуть крышку прямо перед нашим носом. Уж больно сильно не понравилось мне слово «волна», отчего идея переждать очередную напасть внутри упрятанной под землю субмарины, показалась донельзя заманчивой.
[1] Флот открытого моря — основное соединение сильнейших кораблей военно-морского флота Германской империи во времена Первой мировой войны.
[2] Гранд Флит — основное соединение сильнейших кораблей военно-морского флота Британской империи во времена Первой мировой войны.