— Аркань его, Егорка! Аркань! Ишь ты, шустрый какой попался! — часа полтора спустя после толком не начавшегося допроса донеслась до меня такая знакомая и родная русская речь наполненная эмоциями неприкрытого азарта.
— Тимоха, там еще двое ползут! Ей-ей их кто-то до нас спеленать пытался! Вишь, как ноги волокут! — раздался второй, наполненный не меньшей долей азарта голос.
— Ба-а-а! Да это же свеженькие! Глянь, какая одежа справная, да целая. Видать, совсем недавно нарвались бедолаги на целую стаю неприкаянных, вот и лишились своих душ. — Сказать, что я едва не подпрыгнул от счастья, получая из-за нетолстой деревянной стенки фургона ценнейшие данные о местном бытии, значило не сказать ничего. Я, будто обкурившийся шаман, скакал и прыгал, потрясая кулаками от переизбытка чувств. Естественно, в своем воображении. Внешне же, я лишь повел взглядом по также прислушивающимся к звукам снаружи «сокамерницам» да, потянувшись к засову двери, разблокировал дверь.
— День добрый, — поприветствовал я первого сунувшегося внутрь фургона парня лет двадцати пяти, не забывая при этом целиться в него из своего оружия. — Ты в дверях-то не стой, мил человек. Заходи внутрь. Не стесняйся.
— И вам, день добрый, — нервно сглотнув, кивнул тот головой и, обернувшись куда-то назад, в нерешительности принялся топтаться на месте.
— Ты у нас светлый князь что ли? Тебе что, отдельное приглашения надо? — специально звякнув стволом карабина о петлю двери, мило поинтересовался я у дорогого гостя.
— Да куда нам, сирым, до князей, — явно принялся юлить парень растерявший всякое желание обыскать фургон. — Мы люди маленькие.
— Не прибедняйся, — обозначил я едва заметную на заросшем бородой лице улыбку. — Маленькие или большие — не столь важно. Главное, что живые. А все остальное — дело наживное. Ты в дверях-то не стой, коли приглашают. Неприлично это. — Медленно переведя ствол с груди гостя на его голову, я едва заметно подергал им в сторону лавки, что располагалась у противоположного от меня борта. — И другу своему скажи, чтоб не чудил. А то ведь я сегодня нервный какой-то. Наверное, погода меняется. Могу и стрельнуть ненароком.
— Хмф, — окинув меня колючим взглядом, незнакомец хмыкнул, но вынужден был подчиниться. Вот только он никак не ожидал, что резко подавшись вперед, я садану его прикладом по грудине.
Вылетевший наружу, словно пробка из бутылки шампанского, парень рухнул прямо на своего хитрого, но слишком громко ходящего, приятеля, который попытался прикрыться спиной друга, чтобы уже в свою очередь направить на меня имевшееся на руках оружие. Короткий матерный выкрик вылетающего сменился глухим ударом тела о тело, затем последовал выстрел, и кто-то на высокой ноте заныл, явно получив в организме не предусмотренную природой дополнительную дырку.
Удерживая на прицеле дверной проем, я подобрался к клетке и под заинтересованные взгляды изнутри, сунул в имеющиеся проушины дужку обнаруженного на столе замка. Дважды провернув ключ, и убрав последний в сапог, по причине отсутствия карманов, я резко мелькнул в проеме, чтобы выхватить взглядом картинку того, что творилось снаружи. К моему и не только моему счастью, выстрелов оттуда не последовало. Да и вообще, там было всем не до меня. Уже знакомый мне парень лежал на дороге и стонал, зажимая руками расплывающееся по животу кроваво-красное пятно, тогда как рядом с ним на коленях сидел еще совсем молодой щегол да причитал о том, что он ничего такого не хотел. И лишь мое появление заставило того отвлечься от своих стенаний по невинно почти убиенному другу. Во всяком случае, на родственников они никак не походили.
— Отходит? — кивнув на раненного, поинтересовался я приличия ради и в целях завязывания разговора. То, что подранок — не жилец, мне было видно превосходно. Темно-красная, почти черная, кровь означала ранение в печень. А с таким «диагнозом» не жили даже в мое время.
— Отходит, — стянув картуз, понуро кивнул тот головой, не предпринимая попыток поднять с земли валяющийся рядом обрез, выполненный из все той же мосинки. — Помоги, незнакомец, — подняв на меня свой взгляд, он кивнул в сторону ворочающегося метрах в десяти от нас того самого солдата, которого я уже пытался увести от объятий зомби, насколько я понял, именуемых местными «неприкаянными». — Не дадим душе пропасть. Егорке уже все равно. А так хоть еще одного человека божьего вернуть сможем.
Уже примерно представляя себе будущий процесс, я лишь кивнул, соглашаясь с предложением местного, и подхватив левую руку отходящего на тот свет Егорки, дождался, пока новый незнакомец не займет свое место у правой руки. Слегка поднатужившись, мы на пару перетащили уже переставшего даже подвывать раненного к повязанному по рукам и ногам неприкаянному, после чего просто уложили того рядом. Тут же дружно отскочив назад, мы с минуту наблюдали, как бездушное тело, извиваясь, словно гусеница, подползает к умирающему и ложится на его лицо своим. Нет, никакого левого подтекста в этом не было. Просто, как оказалось, одежда являлась препятствием, и лишь контакт с оголенной кожей жертвы позволял неприкаянному превратиться обратно в человека. Во всяком случае, именно это я увидел до того, как паренек подскочил к повязанному солдату и принялся оттаскивать его подальше от уже не подающего признаки жизни тела.
— А что будешь делать с покойником? — дождавшись, пока Тимоха закончит свою работу и вернется обратно, поинтересовался я, кивнув в сторону безвременно усопшего.
— Так может, в ваш мобиль его положим, ваш бродь? Тут до усадьбы старого Регина верст десять будет. Он хоть и гном, но принимает всех подряд. Сами же видите, у меня еще трое неприкаянных на привязи плетутся, — махнул он рукой в сторону уже известной мне пары «неандертальцев» и женщины закутанной в какие-то обноски. — Сдадим ему этих пустышек вместе с вернувшимся, так хоть на похороны и поминки хватит. Один же я никак не дотащу, а бросать здесь на съедение зверью, не по-христиански будет.
— Точно всех принимает? — не зная, что ответить, решил провести легкий допрос замаскированный за банальную недоверчивость к незнакомцу.
— Точно, — тут же отмахнулся мой собеседник. — Ему, что человек, что орк, — последовал кивок в сторону тех самых «неандертальцев», — все едино.
— Так ведь, небось, дает копейки, — припомнив, что во всяких фэнтезях и сказках гномы описывались изрядными скупердяями, решил закинуть удочку на этот счет. — Да и к чему гному те орки сдались.
— Все так, ваш бродь. У него и половины-то от честной цены не выйдет. Но не тащить же этих самому в Новогеоргиевск! Тут ведь никаких денег на путь не хватит. Да и помереть дорогой могут. Это у вас мобиль имеется. Знай себе, грузи в кузов, как сельдь в бочку, да вези. Они хоть и будут бодрствовать, но ведь не растратят последние силы. А эта вот пока дойдет, — он указал на женщину, выглядевшую, будто побитый временем и жизнью манекен лет двадцать простоявший в заброшенном сыром подвале, — так уже сама дух и испустит. Про вернувшегося и говорить нечего. Его в ближайший месяц только и делать, что откармливать придется. Видно же, что из старых. Еще со времен гнева Божьего по миру мотался. В первые-то годы сил у неприкаянных еще в достатке было. Но и опасность они немалую представляли. Сколько народу им свои души отдали! Жуть! Сейчас же, десять лет спустя, такие только в центрах крупных городов остались. Все прочие же постоянно двигались, разыскивая себе души, вот и растратили силушки. Хотя орки выглядят свежими. Видать не повезло им крупно. Попались кому-то в лапы, — озвучил парень то, что я уже слышал в первые мгновения их появления. — За этих можно больше попросить. По полуимпериалу[1] за каждого! Не меньше! А если где родня недалеко живет, так и по целому империалу[2] стребовать не стыдно будет. Тела у них бездушные, конечно. Но, как-никак, свои. Глядишь, прикупят смертника какого в тюрьме, да вернут. Без памяти опять же, но, как ни крути, родных.
— Да, попались, — не стал я разрушать его теорию. — Тут в лесу еще один орк имеется и с пяток таких же солдатиков, — отслеживая реакцию глаз собеседника, вкинул я часть правды. Все же, ни я не знал его, ни он не знал меня, а вот такие бездушные тела, оказывается, стоили денег. Пусть не сильно больших. Но даже на них охотники имелись. Как эта попавшаяся мне на новом жизненном пути парочка. Да и смотрел Тимоха на чужой фургон уж очень алчным взглядом. Не тем, который мог бы мне понравиться.
— Ого! Так, может, сходим? У меня еще пара ошейников имеется, да и у вас, уверен, найдутся, — не ошибся я в его реакции излишне меркантильного человека, который только что, не моргнув глазом, присвоил пару моих трофеев. — А то действительно без гроша в кармане останемся! Тут ведь пока только за вернувшегося гарантированно сто рубликов отсыплют! По остальным-то ничего пока не ясно! — принялся агитировать меня за власть денег излишне беспечный или же скорее излишне хитропопый паренек.
— Мои ошейники закончились, — не стал палиться я незнанием предмета, должно быть позволявшего хоть как-то контролировать лишенные душ тела. — Весь грузовик уже забил «уловом». Но, если потесним, с пяток еще поместится.
Так, постепенно забалтывая Тимоху, я потихоньку узнавал реалии мира, в котором мне теперь предстояло жить, и откровенно обалдевал от все более и более сказочных вещей. Ну ладно новые расы, ну ладно появление неприкаянных и возвращение к практически узаконенной работорговле, ну ладно полный крах центральных правительств и перекройка всего мира на манер средневековой феодальной раздробленности с признаками родоплеменного строя. Я даже относительно спокойно отнесся к изменению географии по причине исчезновения одних и появления на их месте совершенно других территорий со своими жителями, флорой и фауной. Но магия! Мой рациональный мозг попросту отказывался принять факт пришествия в мир магии. Причем не просто так, а с теми самыми магами, для которых волшебство являлось чем-то обыденным, как и для населявших их миры разумных. А еще я избавился-таки от опасного для меня свидетеля.
Задумывал Тимоха против меня что или нет, так и осталось тайной за семью печатями, поскольку стоило ему присесть у обезглавленного трупа орка, рядом с которым один попаданец совсем недавно приводил себя в порядок, как приклад моего карабина и его затылок встретились друг с другом. Как можно было догадаться, победу одержал приклад. Сосуд души или же смертник — так в изменившемся мире начали именовать тех, кем расплачивались за возвращение из небытия своих родных, знакомых или же просто полезных разумных. Ведь если память у вернувшихся стиралась в ноль, как при тяжелой форме диссоциативной амнезии, то навыки-то сохранялись. И тот же шеф-повар очень быстро мог возглавить кухню ресторана, а бухгалтер вернуться к дебетам с кредитами. Себе же мой случайный и словоохотливый попутчик подписал приговор, когда проболтался о цене на эльфов. Не сильно многочисленные долгожители куда более других народов дорожили своими соплеменниками, расплачиваясь даже за неприкаянного хорошей такой кучкой золота, магическим артефактом или же магической услугой. Причем платили они много. Реально много. Раз в десять больше за пустышку, чем виделось возможным получить за возвращенного человека или же орка. Цена же возвращенного эльфа в переводе на понятные мне деньги варьировалась от полутора тысяч рублей за рядового обывателя, до сумм, которые мой невольный экскурсовод попросту не знал, за мага или же персону королевских кровей. Да, у ушастых тоже процветала монархия, пока все монархи не закончились в результате катаклизма, как это случилось с большей частью человеческих властителей. Во всяком случае, о Романовых на бывшей территории Российской империи никто не слышал все последние 10 лет. Нет, объявлялись пара тройка самозванцев в уцелевших городках, но как-то быстро пропадали без вести с концами. Ведь новые властители своих, отвоеванных в непростой борьбе, феодов, не горели желанием делиться вырванной зубами властью. Весь мир скатился в натуральное средневековье с магией, паровыми машинами, огнестрельным оружием, электричеством, развитой металлургией и толпами опасных существ, что жаждут лишь одного — заполучить твою душу. Причем лишь малая часть последних являлись неприкаянными. Основу же составляли самые что ни на есть живые разумные, желавшие поправить собственное материальное благосостояние за счет продажи чужих душ. Вот уж где следовало начинать задаваться вопросом, а кто из них — ведомое инстинктом существо или же ведомый жаждой личной наживы торгаш, являлся большим злом этого мира.
— Паноптикум какой-то, — произнес я просто в пространство для того, чтобы хоть как-то выразить свое отношение ко всему услышанному. Не то, чтобы меня это теперь могло волновать. Просто разум пока не абсорбировал в себя полностью подобную, слишком новую и радикальную для него, концепцию существования вроде как относительно просвещенного общества умудрившегося переплюнуть в своем извращенном мироустройстве даже рабовладельческий строй в худших его проявлениях.
Проверив, надежно ли связан назначенный мною в смертники Тимоха, я тяжело вздохнул от осознания того, сколь много мне сегодня еще предстоит ходить, и двинулся по направлению к месту первого осознания себя любимого. На удивление, все прошло гладко. Эльфийка, где лежала, там и продолжала лежать. Орк, где стоял, там и продолжал стоять, впрочем, как и все остальные замеченные мною ранее солдаты. И это было неплохо. Точно так же неплохим подспорьем являлось их полное игнорирование меня. На всякий случай, стараясь не издавать шума, я подошел со спины к орку и, затаив дыхание, защелкнул на его шее один из двух забранных у смертника ошейников. Орк было дернулся, но тут же как-то осунулся и превратился в квелую амебу, позволив увести себя куда подальше от остальной бездушной братии. С эльфийкой же такой фокус не прошел. Стоило мне только нагнуться к ней, как та сама отреагировала на близкое движение и, возможно даже, мое сопение, вновь взгромоздившись мне на спину в попытке провести удушающий прием. Видать, он был вбит ей в подкорку мозга, если раз за разом она повторяла его, будучи фактически бессознательным существом.
Вот таким вот недодушенным с весьма тяжелой неприкаянной из эльфийского рода-племени на закорках я предстал взору очнувшегося и силящегося освободиться Тимохи. Надо было видеть промелькнувший в его глазах страх, когда он понял, какую необычную девушку я притащил к нему на самое последнее в его жизни свидание. Вот только скорость действия моей ноши оказалась куда выше скорости реакции его организма. Иными словами говоря, обгадиться от страха он не успел. Мне же впоследствии только и оставалось, что нацепить на новорожденного неприкаянного его же бывший ошейник, да проводить всю троицу обратно к дороге.
Мне так и не вышло выяснить, кто снес башку оставленному гнить в лесу орку и кого я не досчитался на дороге в первый свой выход из леса. Но, да и ладно. То оказались не самые мои крупные проблемы. Куда более важным виделось разобраться в свою пользу с очухавшимися вернувшимися. Тем более что как-то сносно пообщаться со мной смог только солдат по причине незнания остальными великого и могучего.
— У-у-у! Неучи ушастые! — только и смог что выругаться я в ответ на очередное непонятное щебетание уже в три требовательных эльфячьих глотки. Насколько милыми смотрелись их лица, пока они молчали, настолько же отвратными они мне начали казаться на пятой минуте не умолкающего птичьего базара. А ведь все это время я еще пытался разобраться каким таким макаром должно двигаться то самое колесное чудо технической мысли, на которое мне повезло наложить свои загребущие лапы.
К моему немалому удивлению выяснилось, что, ни привычного двигателя внутреннего сгорания, ни даже ожидаемого парового котла, в грузовике не имелось с самого его рождения в какой-то мастерской «Walker Electric Truck» из славного города Детройта. Каким таким волшебным образом явно не сильно давно произведенный в Америке электрический грузовик, работающий на огромном количестве кислотных аккумуляторов, оказался в данной местности на фоне всеобщего разъединения, понимания у меня не возникло. Зато это не помешало мне разобраться в приборах управления, где, помимо руля, не имелось ничего знакомого.
На удивление, все оказалось донельзя просто. Два рычажка подключали подачу питания от батарей левого и правого борта к электродвигателю смонтированному под кузовом, а рычаг, похожий на таковой у автоматической коробки передач, регулировал пять скоростей движения вперед и одну назад. И все! Никаких тебе коробок переключения передач, педалей сцепления и газа, обогрева сидений, дворников, климатических систем, АБС и усилителей руля. Знай себе выставляй скорость и мучайся! А как иначе, если мои дрожащие от нехватки сил и атрофирования мышц руки позволяли вращать стоявшую почти горизонтально баранку, только если я при этом упирался ногами в переднюю стенку деревянной кабины. Это еще хорошо, что мне хватило ума сперва попробовать проехать с минимальной скоростью, прежде чем пытаться гнать на умопомрачительных двадцати километрах в час. Во всяком случае, по моим ощущениям скорость была именно такой, поскольку из всех приборов управления в грузовике обнаружились лишь вольтметр с амперметром.
Вот это было испытание! Те десять верст до усадьбы какого-то старого Регина, что были преодолены со скоростью пешехода, но на колесах, несомненно, оставили бы в моей душе неизгладимые впечатления, имейся она у меня. А так они мне просто врезались в память, как продолжение не желавшего заканчиваться кошмара под названием — бытие в новом мире. Не знаю, как на этом тарантасе ездили его прежние владельцы, которыми, как я подозреваю, являлись те самые орки в цивильном. Но если бы у меня имелась душа, то это самоходное пыточное устройство совершенно точно вытрясло бы ее из меня напрочь. У меня болели все мышцы, у меня ныл совершенно отбитый о деревянную скамейку зад, мой позвоночник, такое ощущение, что ссыпался в подштанники, меня мутило от непрестанного раскачивания с борта на борт. Иными словами, к месту назначения я добрался с острым желанием стрелять во все движущееся, а все не движущееся пинать, и после открывать огонь на поражение. Хорошо еще, что мне хватило ума посадить на соседнее место, не одну из трех длинноухих девиц, что своим не прекращающимся щебетом имели все шансы склонить меня к очередному смертоубийству, а молчаливого бойца, лишь кивнувшего в ответ на предложение смотреть по сторонам в поисках малейшей опасности. Воняло от него, конечно, непередаваемо. Но, да я и сам отнюдь не благоухал, а в лучшем случае смердел.
— Етить колотить! — только и смог выдавить я из себя, осознав, что выросший впереди гипертрофированный образчик длинного дома викингов, только выполненный из камня с кирпичом, да к тому же опоясанный пятиметровой высоты каменной стеной, является той самой усадьбой Регина, о которой давеча говорил мой недавний знакомец. — Это что же тут такое творится в округе, если иной средневековый замок будет похлипче такой усадьбы?
Послушав в ответ тишину, поскольку моему потерявшему память соседу попросту нечего было сказать, я сбросил скорость до минимальных двух верст в час и, вновь уперев ноги в стенку кабины, начал готовиться к повороту. «Усадьба» раскинулась отнюдь не впритык к дороге, так что прежде чем попасть за опоясавшую ее стену, требовалось умудриться не промахнуться мимо отходящего к ней от дороги съезда.
[1] Полуимпериал — золотая монета царской России достоинством в 5 рублей. Здесь имеются в виду 5 рублей времен правления Николая II.
[2] Империал — золотая монета царской России достоинством в 10 рублей. Здесь имеются в виду 10 рублей времен правления Николая II.