Три дня моей жизни оказались отданы на откуп приведению оружия в удобоваримый вид. Какой-то умник некогда полностью разобрал затвор обреза и смазал все его части растительным маслом, отчего его детали со временем попросту склеились друг с другом. Я вообще был удивлен, каким таким образом из него был произведен тот ставший роковым для почившего Егорки выстрел. Про чистку же стволов вообще можно было складывать сказание. Очень грустное и нудное сказание о том, как один обессиленный и шатаемый малейшим ветром попаданец пытался выскрести из каждого уголка каждого нареза закаменевшие остатки меди, продуктов сгорания пороха, ржавчины и черт знает чего еще. Если бы не керосин, который сутки пришлось отстаивать с солью, чтобы вывести из него примеси воды, я бы может даже плюнул на весь этот металлолом, оставив ему роль исключительно макета, либо же продав на переделку в гладкоствольное ружье, что зачастую и делали местные с большей частью магазинных винтовок. Но очередное чудо произошло — у меня хватило, и силы воли, и физической силы, и прикупленных материалов, чтобы привести оба ствола в удобоваримое состояние. Правда, мои мучения несколько скорректировали прежде лелеемые планы, как можно скорее отправиться на поиски своей души. Если прежде я предполагал по-быстрому наловить себе смертников для возвращения к полноценной жизни всех тех бойцов, что остались на месте моего появления в этом мире, дабы заполучить личный отряд охраны. Ведь одиночке в современных реалиях ловить было попросту нечего. То нынче приходилось задумываться о необходимости задержаться в усадьбе минимум на месяц. За более короткий срок привести в божеский вид два десятка винтовок я попросту не смог бы. А на местных бойцов, судя по реакции Феди, который на предложение вычистить выданное ему оружие лишь почесал затылок и развел руками, рассчитывать не приходилось. Да и восстановление физических кондиций этих потенциальных вернувшихся обещало занять ничуть не меньшее время с одновременным вливанием солидных денежных средств. Местный хозяин предпочитал делать деньги на всем, так что проживание внутри стен его усадьбы влетало в копеечку. Не менее пары рублей на человека в день при полном пансионе! Потому, прежде чем заниматься наращиванием собственных средств достижения цели, мне пришлось смириться с ожиданием прибытия «покупателей» на орков и эльфиек. Благо, как оказалось, до Кенигсберга было всего чуть более четырех десятков километров, которые даже пешим ходом виделось возможным преодолеть за два дневных перехода. А представители всех прочих рас не первый год проживали во всех крупных городах человечества, как и наоборот.
На удивление, первыми примчались четыре орка. Я только-только закончил со сборкой своего карабина и планировал потратить с десяток патронов на его пристрелку в ближайшем поле, как редко открываемые главные ворота распахнулись, и в них вкатился легковой электрокар, внешне очень сильно напоминающий обычную карету, нежели автомобиль. Узрев же грубые черты лиц пассажиров, я тут же сложил два и два, так что повременил со своим выходом. Более того, развернувшись на месте, не торопясь направил свои стопы к стоянке, где четыре дня назад мною был оставлен грузовик.
— Да, мы узнаем их, — сокрушенно покачав головой, признал своих в доставленной мною паре неприкаянных главный среди явившихся орков. — Они пропали с неделю назад вместе с еще тремя родичами и виденным нами на улице фургоном. И то, что их обнаружили столь далеко от Кенигсберга на какой-то лесной дороге, выглядит очень странно. Ведь заряд аккумуляторов фургона не рассчитан на столь длительные поездки. Я уверен, что они разряжены уже более чем наполовину.
— Ну, с этой тайной разбирайтесь сами, — не слишком дипломатично отмахнулся от чужой проблемы Регин, в чем я его поддерживал обеими руками. Каждому из нас хватало с головой своих собственных забот. — Или можете вон, попытаться нанять хумана, — махнул он рукой в мою сторону. — Ему хотя бы известно место, с которого возможно начать поиск. А мы здесь собрались, чтобы провести сделку. Выкупать-то этих неприкаянных планируете?
— Естественно! — орк тут же выудил из внутреннего кармана плотный кошель. — Серебряными марками возьмете?
— Всем возьму. Главное, чтоб оплата соответствовала названной цене, — не стал изменять своей страсти к наживе гном. — И во сколько же вы сами оцениваете обездушенные тела своих родичей? — задал он очень провокационный вопрос, поскольку, как я смог узнать за время нахождения в его усадьбе, гномы, в силу многих тысяч лет проживания в закрытых коллективах, очень трепетно относились к семейным ценностям. С иным подходом построения своего общества им просто напросто грозило бы вымирание, поскольку поселившаяся внутри рода обида могла привести к началу противостояния, уйти от которого в какие-либо иные земли жителям подгорных городов не представлялось возможным в принципе. Вот, видать, осознав в какой-то момент своей истории, что самоуничтожение — это не их путь, они и стали прививать своим детям мысли о главенствовании блага рода, на всем прочим. Общее у них ставилось выше частного. Потому они действительно могли оскорбиться, если выкупающие именно родственников предлагали принять при торге общие расценки за неприкаянных. — Кстати, здесь золото к серебру идет как 1 к 30, - напомнил он еще об одной головной боли, которую я заработал в попытке разобраться в местных денежных отношениях. Ведь 10 рублей золотом, являвшиеся тем самым империалом, о котором столь сильно мечтал Тимоха, вовсе не были тождественны 10 рублям серебром. О нет! Тут все было на порядок сложнее! Конкретно в этой усадьбе соотношение драгметаллов 900 пробы соответствовало озвученному Региным. А в том же Кенигсберге, откуда прибыли покупатели, оно уже могло быть несколько другим. К тому же тут вступало в силу правило ведения торгов монетами из разных драгметаллов за разные категории товаров. Если старые неприкаянные, сравнимые с попорченным товаром, оценивались только в серебре. То свежие — исключительно в золоте. Конечно, оплату могли принять и серебряной монетой, но по весу и тому самому курсу золота к серебру. Учитывая же иную пробу монет всех прочих рас, возможностей для торга и не прекращающейся при этом ругани имелось вдосталь. Кстати, именно по этой причине в последние годы многие предпочли перейти на расчеты в человеческих или орочьих деньгах, чеканка которых оказалась развита до высот недоступных прочим расам. Хотя и бартерных сделок проводилось огромное количество, когда у договаривающихся сторон имелась нужда во взаимопредоставляемых товарах.
— Полагаю, что сорок золотых марок за каждого будет справедливой ценой, — в свою очередь принялся хитрить орк. По опять же успевшим сложиться правилам выкуп своих по двойной цене считался нормой. Вот только 40 золотых марок уступали двум империалам в весе чистого золота. И оба прекрасно об этом знали. Но также оба знали, что разница была не столь велика, чтобы гном затаил обиду. А в бывших германских землях, вполне логично, куда большее хождение имели именно марки, нежели российские монеты. К упоминанию последних вообще зачастую прибегали исключительно в целях повысить хоть на капельку свой личный доход, поскольку на руках у местного населения их было не так уж и много. Ну и браслет-переводчик чудил, скорее выдавая мне то, что я мог понять и принять своим разумом в силу имеющейся в нем информации, нежели осуществляя дословный перевод слов собеседника. Потому порой в беседах заместо империала мне слышалось червонец, а то и вовсе — соверен[1], когда собеседник иной расы говорил в принципе о золотых монетах.
— Справедливо, — мгновенно кивнул Регин, соглашаясь с названной ценой, и тут же слегка наказал хитреца, — а за простой фургона во дворе моей усадьбы возьму с вас еще двенадцать марок серебром. По три за каждый день. — Насколько я смог понять, подсчитав все в уме, он только что удвоил ту разницу, на которую его пытался объегорить орк. И подкопаться к его логике «клиент» уже не мог. Пусть даже он все понял, предъявить владельцу усадьбы было нечего. — Кстати, если пожелаете остаться на ночь, за простой обоих мобилей придется заплатить еще шесть марок, — расплылся тот в радушной улыбке, что, впрочем, было незаметно за густой бородой. Поэтому многие и считали гномов угрюмыми, что не имели возможности разглядеть мимику лица за богатой растительностью. А определять настроение гнома по одним глазам получалось отнюдь не у всех. Эту науку мне тоже преподал словоохотливый управляющий таверны, нашедший в моем лице благодарного слушателя, готового впитывать любую информацию, коротая вечера за кружечкой-другой отличного пива. Человек явно страдал хронической формой словесного поноса, а вот свободных ушей ему попадалось донельзя мало. Из постоянных же вообще имелись только я со своими найденышами. Вот мы на пару с Федей и мотали на ус реалии сегодняшних дней, тогда как остроухие красотки предпочитали лишний раз не казать носа из своего номера.
В общем, стоило договорившимся сторонам ударить по рукам, как ко мне тут же подошли с предложением помочь убитым от горя родственникам отыскать всех остальных потеряшек за очень скромное вознаграждение. И, что вполне естественно, тут же узнали адрес, по которому им стоит идти с подобными малоинтересными и даже убыточными лично для меня предложениями. Во-первых, я все еще представлял собой ходячий скелет, которому требовалось очень хорошо и правильно питаться, за что, естественно, просили звонкую монету. Отчего непыльная, но и не прибыльная, работа виделась мне лишней тратой имеющихся невеликих сил. Во-вторых, те трупы орков, которые я мог бы им предъявить, находились слишком близко к месту, что я не первый день считал именно своей «коровой», позволять «доить» кою кому другому виделось верхом идиотизма. Потому самостоятельно приводить туда потенциальных конкурентов было бы крайне неразумным решением. В-третьих, я еще не смог придумать, как все так обставить, чтобы за счет этих четырех орков получить душу себе и обзавестись дополнительной парой вернувшихся из числа видимых мною ранее солдат. Одного орка требовалось-таки «спасти от целой стаи неприкаянных с риском для собственной души», дабы отвести от своей скромной персоны всякие подозрения в нечистоплотности деяний. Но не более того! Все же, помимо решения собственной проблемы отсутствия души и потенциального расширения своего будущего отряда за счет не местных, а пришлых, я сохранял ровные отношения с население усадьбы, где мне предстояло провести еще немало дней, а также получал солидный дополнительный заработок. Ведь согласно логике Родиона Раскольникова из старого анекдота — «Пять старушек — уже рубль!». Так чем же эти совершенно безразличные мне орки были хуже тех самых старушек, если за них, даже в неприкаянном виде, можно было получить куда большие деньги? Как говорится — «Ничего личного. Просто бизнес.».
В конечном итоге мы ударили по рукам, когда сумма однодневного найма дошла до сорока золотых марок. Вдобавок орки обязались предоставить пригнанный мною фургон в качестве транспорта и дать мне пару дней для подготовки к выходу. За это время они как раз успевали съездить обратно в Кенигсберг, чтобы сдать там на руки своей общине уже выкупленных неприкаянных и зарядить аккумуляторы машин. Как я успел узнать, орки, в отличие от всех прочих рас, в силу своей ментальности сохранили родоплеменной строй, который, впрочем, не исключал объединения подобных родов в крупные группы по интересам. Но этакая клановость у них оказалась развита куда более серьезно, нежели даже у японцев. Так что за своих они действительно стояли до последнего, чтобы сохранить честь, тогда как на проблемы соседа могли вообще не обращать внимания. Потому даже в случае моего разоблачения я мог бы получить неприятности лишь со стороны одного единственного орочьего клана, что было очень даже неплохо. Однако, лучше, конечно, было не попадаться на горячем вовсе.
Кто бы знал, насколько приятным для меня сюрпризом стало их возвращение в назначенный день уже в двукратном размере. Все же три дополнительных души было для меня хорошо, а семь — еще лучше! Тут даже отпадала всякая нужда хитрить и изворачиваться, чтобы подставить под удар всех, кроме одного. Один из них гарантированно должен был остаться с транспортом и еще пара убыть к дороге с телом обезглавленного сородича, тогда как вывести всех остальных прямиком на неприкаянных, виделось сравни отбиранию конфетки у ребенка. И да, сейчас бы я отобрал, возникни у меня потребность в конфете. А что еще можно было ожидать от бездушного человека живущего одним лишь рационализмом? Единственное, на все время моего отсутствия, в апартаменты эльфиек был определен вооруженный карабином Федя, с которым пришлось заключить официальный договор на предоставление ему вольной, если по возвращению я не обнаружу пропажу моего основного актива.
Договоренности договоренностями, но местный главный гном уж слишком любил деньги. Я ни секунды не сомневался, что он уже успел спланировать несколько вариантов «побега» всем трем ушастым, чтобы после выставить мне счет на оплату их проживания, дабы объегорить вовсе дважды — и обворовать, и повесить чужой долг. Будучи же оскорбленным до глубины души из-за неспособности проведения мною этой самой оплаты, легко мог выгнать одного облапошенного хумана вон из своей усадьбы с совершенно пустыми карманами. А то и вовсе захолопить в свою пользу вплоть до погашения задолженности. Ну и возможность организации моего невозвращения из похода с орками тоже нельзя было скидывать со счетов. Как и участие самих орков в моем устранении. Мало ли о чем они могли договориться за моей спиной. Все же я в его глазах являлся не только каким-то левым чужаком, который умудрился сорвать джек-пот, но и вместилищем ценной души, что можно было предложить забрать для собственных нужд тем же оркам. Потому в рукавах моей отстиранной и заштопанной формы были упрятаны пара совсем небольших шкуросъемных ножей, изготовленных по моему заказу в местной кузне, а на пояс показательно был подвешен охотничий нож, чтобы потенциальному противнику было на что обращать свое внимание. Плюс кое-чего удалось вшить в пару швов гимнастерки на самый крайний случай. Ну и, естественно, приготовленный к открытию немедленного огня обрез, куда более удобный в замкнутом пространстве кузова фургона. Пусть он мог успеть подарить мне всего один выстрел, прежде чем дело дошло бы до поножовщины, карабин оказался бы для меня вовсе обузой. Однако, на всякий пожарный случай, я, как проводник, планировал выбить себе право ехать в кабине, что давало мне хоть какие-то дополнительные гарантии безопасности в пути к месту поиска.
Наученный прошлым горьким опытом, на сей раз я ехал хоть с каким-то комфортом, подложив на жесткое деревянное сиденье мешок набитый сеном. В нем же были спрятаны полдесятка ошейников для контроля неприкаянных, доставшихся мне в качестве трофеев в первый день пребывания в этом мире. Прихватят ли орки с собой подобные магические артефакты, мне было неведомо, отчего и приходилось рассчитывать исключительно на себя. К тому же, никому не следовало знать, что именно я прихватил с собой в этот выход, во избежание неприятных вопросов.
Не отставали от меня и орки. Если ставшие неприкаянными и те, кто прежде приезжал в усадьбу торговаться, были выряжены в обычную городскую одежду жителей начала XX века, то нынче все имели, либо форму военного образца, либо что-то типа походных костюмов. От такого вида мне даже вспомнился образ доктора Ватсона в антураже швейцарских гор с его почти берцами и гетрами натянутыми едва ли не до колен. В общем, внутренне мне было весело, от вида столь «серьезных» разумных, но наружу ни одна эмоция не просочилась, отчего мое лицо не выражало ровным счетом ничего. Я не верил своим нанимателям, они, скорее всего, ни капельки не доверяли мне. Так что мы находились в одинаковом положении. Теоретически.
Практика же показала, что «домашние» орки лишь грамотно раздували щеки. Стоило им увидеть начавшее разлагаться тело их родича, что так и продолжало лежать с разбитой головой у самой дороги, как двое тут же принялись метать наружу завтрак. Остальные хоть и сдержались, но выглядели бледновато. Не знаю, кем они являлись в повседневной жизни, однако лезть в леса наполненные неприкаянными им явно было не с руки. Ведь гражданским, решившим поиграть в зарницу со смертельным исходом, куда чаще не сопутствовала удача. Вот и от этих индивидуумов она явно отвернулась, сведя их со мной. Как говорил один из моих гражданских начальников, разрывая надвое список должных быть премированными сотрудников и, не глядя, выкидывая одну из половинок в мусорную корзину — «Не люблю неудачников». И сейчас я понимал его, как никогда. Действительно, с чего же их любить? Они же неудачники!
Погрузив в фургон тело погибшего, они, на удивление, всей толпой отправились вслед за мной в лес. Никто даже не подумал остаться у машины в целях прикрытия места отхода всей группы, на случай возникновения непредвиденной ситуации, а также, чтобы охранять реально ценное имущество, стоившее, по словам гнома, не менее пяти тысяч империалов. Чистые дети! Те самые, у которых мне не совестно было бы забрать конфету. Что я в принципе и сделал.
Как только мы добрались до второго трупа с отдельно лежавшей головой, и пара носильщиков, завернув тот в отрез брезента, отправились в обратный путь, я, в лучших традициях нашего национального героя — Ивана Сусанина, завел свои жертвы туда, откуда им уже не было обратного хода. Сделав солидный крюк вокруг места сосредоточения неприкаянных, я резко замер и, подняв руку в знаке «внимание», очень тихо пояснил своим заказчикам, что разглядел какое-то движение между деревьев.
— Схожу, проверю, что там такое промелькнуло. А вы сидите тихо здесь и ждите меня. Если через четверть часа не вернусь, возвращайтесь к фургону. Надеюсь, все запомнили, что Солнце светило нам в спину, когда мы заходили в лес и потому двигаться надо в ту сторону? — совершенно честно указал я рукой в направлении оставленного грузовика, лишь забыв упомянуть, что на пути, метрах в пятидесяти, их ждут не дождутся желающие вернуть себе души неприкаянные.
— Хорошо. Будь осторожен, — лишь кивнул мне Зонаг — тот самый главный в группе орков, с которым я общался еще пару дней назад. — Да и мы сами побережемся, — показательно взвел он курок старого германского армейского револьвера, имевшегося на вооружении всех его сопровождающих.
Кивнув в ответ с самым серьезным лицом, я ушел в сторону метров на тридцать-сорок, обошел их со спины, немного передохнул перед предстоящим забегом и, выстрелив в небо, что было сил ломанулся прямо на своих подопечных.
— Волна! Волна неприкаянных! — надрывая глотку и размахивая в воздухе руками, принялся я нагонять жути и разводить панику. Волна неприкаянных была одним из самых страшных бедствий первых лет после слияния миров. Они могли быть маленькими, средними, крупными, гигантскими. Но, независимо от размера, всякий раз приводили к появлению, как новых вернувшихся, так и новых неприкаянных. Ведь полностью остановить живую волну, состоящую из десятков, а то и сотен тысяч ничего не боящихся тел, оказывалось не под силу даже сосредоточенным ружейным и пулеметным огнем целого полка. В первые дни после катастрофы так прекратили свое существование многие полки и даже дивизии всех армий мира, будучи просто заваленными «мясом». В большинстве своем, лишь те, кто успел забаррикадироваться в крепостях, фортах и казармах, смогли отбиться от подобного нашествия практически без потерь, поскольку неприкаянные не смогли пробиться внутрь укреплений. Так являвшиеся, по сути, крепостями Кенигсберг с Новогеоргиевском очень скоро превратились в столичные города новообразованных княжеств, как и многие другие крепости. Берлин же с Петроградом, подобно всем прочим крупным городам, превратились в натуральные ловушки для своих жителей. Лишь считанные тысячи счастливчиков смогли спастись из них, тогда как все прочие до сих пор продолжают охранять богатства постепенно разрушающихся городов, мгновенно набрасываясь на любое живое существо в инстинктивном желании заполучить себе душу. Причем всё то же самое успели пережить и остальные расы. Так что мой расчет строился на засевшей у орков в подкорке мозга боязни этого действительно жуткого явления. — Бегите! Бегите! — на ходу развернувшись, я выстрелил еще раз себе за спину для большего театрального эффекта и, сделав морду лица как можно более обреченной, продолжил свой панический забег.
Стадный инстинкт сработал как надо. Сперва один, потом второй, а следом и все остальные орки, сверкая пятками, помчались прямо навстречу своей погибели. А я, догнав водителя фургона, успел схватить его за шкирку и увести в сторону от разыгравшейся впереди трагедии, где пятерка пока еще полноценных живых разумных влетела в зону видимости находившихся там неприкаянных. Не прошло и десяти секунд, как звуки выстрелов сменились полными отчаяния криками, а следом за ними наступила простая молчаливая борьба. Почти три десятка тел сошлись в драке за пяток душ, постоянно накидываясь друг на друга, стоило кому-то отобрать душу у прежнего обладателя оной.
— Все, стоп, отдыхаем, — вновь схватив за шкирку бежавшего рядом орка, я дернул его за собой в попавшийся на пути овражек, где мы оба и свалились обессиленными с ходящими натуральными кузнечными мехами легкими. — Вот черт! Еще немного и попались бы! Зря я позарился на ваше предложение! Никакие деньги такого не стоят! — мгновенно принялся я пробуждать чувство вины у спасенного орка, перекладывая ответственность за все произошедшее именно на их веселую компанию. — А ведь я предупреждал, что видел здесь неприкаянных!
— Так ты говорил, что их полдесятка было, — явно выбившийся из сил поболе моего, орк сам того не заметил, как совершил грубейшую ошибку, сразу начав оправдываться в ответ на выдвинутую мною претензию.
— Я говорил, что лично видел полдесятка! И дополнительно предупреждал, что их там могло быть больше! Было такое? — для пущего психологического эффекта я даже ткнул собеседника пальцем в грудь. — Было! — не дав тому времени подумать, сам же и констатировал удобный мне ответ. — А теперь смотри к чему, все это привело! Ой, не надо было с вами ехать!
— Так делать-то чего сейчас будем? — спустя пару минут общего молчания, поинтересовался-таки несколько отошедший от забега орк, не нашедший что ответить на мою эмоциональную речь.
— К фургону пойдем. Что еще-то остается? — пожевывая засунутую в рот травинку, отозвался я. — Все равно вдвоем мы ничего поделать не сможем. А там еще два твоих родича должны быть. Вместе всяко будет веселее. Глядишь, соберетесь с духом, да пойдете отлавливать неприкаянных. Я же помню, что у вас в кузове с десяток ошейников в прошлый раз лежало. На всех их, конечно, не хватит. Но кого-то прихватить сможете. Да своих заодно заберете. Не прежними, конечно, а неприкаянными или же вернувшимися. Вот только, как я полагаю, это много лучше, чем оставить их гнить здесь.
— А ты? — с хорошо читаемым чувством ужаса на лице от описанной мною перспективы, воззрился на меня орк.
— А что я? Разве я подписывался таскать для вас неприкаянных? Моя часть сделки выполнена. Тела двоих сородичей, вы уже нашли. Третий же, несомненно, ходит где-то по округе в поисках новой души. Я вас по их следам провел, дальше разбирайтесь своими силами. — Для пущей наглядности того, что мне более нет никакого дела до их проблем, я отвернулся от него, открыл затвор обреза, убрал в патронную сумку вылетевшую на землю гильзу и принялся дозаряжать свое оружие. — Кто мне, кстати, теперь заплатит обещанные 40 золотых марок? — добавив два патрона, я клацнул затвором и вопросительно воззрился на еще больше побледневшего лицом соседа. — М-м-м?
— Ваши деньги были у господина Зонага, — опасливо покосился он на удерживаемый мною обрез, который невзначай оказался повернут дулом в его сторону. — Мы же, все остальные, обычные работники клана. Боюсь, у нас на всех не наберется столько денег. Никто ведь не предполагал подобных трат.
— Это звучит очень скверно, — мое оружие перестало чуть подрагивать в руках и, замерев, уставилось темным зевом дула прямо в лоб собеседника. — Звучит, как обман.
— Никакого обмана, господин следопыт! Честное слово! Ваши деньги находятся у нашего начальника! Вы сами сможете в том убедиться, если поможете вернуть его вернувшимся! — несколько скаламбурил орк или же артефакт-переводчик.
— Если я и соглашусь помочь вам с его захватом, то исключительно за дополнительные сорок золотых марок. И в эту цену возвращение души никак не входит! Я человек честный и не собираюсь превращать в бесправных смертников тех счастливчиков, которым повезет выиграть бой за души твоих родичей. Во всяком случае, там, откуда я пришел, за такое самого могли определить решением суда в смертники, — принялся я притворять в жизнь вторую часть плана по обзаведению собственным отрядом. — И за всех прочих орков, кого мне удастся повязать, я запрошу точно такую же цену. Сколько Зонаг ранее заплатил за каждого неприкаянного из вашего клана. Столько же я запрошу вновь.
— Да как же так? — откровенно растеряно произнес мой собеседник и нервно сглотнул.
— Да как-то так, — не стал я помогать ему с поиском решения проблемы, в которую они сами залезли с головой. Пусть даже при моем активном подталкивании. — Хотите моей помощи, платите. Не хотите платить, не просите о помощи и делайте все сами. Руки-ноги у вас есть. Ошейники тоже. Так что вперед, дерзайте!
— Мы заплатим, — удрученно свесил голову орк, у которого на самом деле не оставалось иного выбора. Пусть этот вид разумных и выглядел помассивнее среднестатистического человека, наличие более широкой кости и большего количества мышечной массы вовсе не означало их поголовной готовности рисковать своей жизнью. Кто знает, может этот конкретный персонаж являлся в повседневной жизни всего-навсего приказчиком или же водителем такого же грузовика, на котором мы прибыли сюда. Да, у него сохранялась преданность своему роду или клану, но навыков по захвату неприкаянных появиться от этого никак не могло. Потому предложение мне денег являлось для оставшихся орков действительно единственным выходом. Ведь в ином случае они все не вернулись бы в усадьбу при своей старой памяти, поскольку уходить отсюда без достойного навара я уж точно не собирался. — Но не сразу, — меж тем продолжил он и поспешил уточнить, увидев мой еще более хмурый взгляд, — Я же говорил, у нас с собой нет такого количества средств.
— В таком случае, вы доставите в усадьбу всех, кого я смогу отловить, и они останутся там до тех пор, пока не привезете мне всю сумму. И не забудьте, что господин Регин тоже потребует какую-то оплату за свои услуги по временному содержанию неприкаянных, — решил я слегка подловил собеседника на словах, поскольку планировал воспользоваться их более чем вместительным фургоном, чтобы, помимо орков, вывезти отсюда с десяток неприкаянных, а также все их имущество. Не бегать же мне сюда на своих двоих, чтобы прибрать все это добро к рукам, когда я с немалым трудом прошел чуть более трех километров и уже готов был помереть прямо тут.
— Да, да, конечно, — тут же принялся кивать головой явно обрадованный таким решением возникшего вопроса орк. Или же ему пришлось по душе то, что я, наконец, перестал держать его на мушке.
— Вот и договорились! — Может он и мало что решал в своем клане, но ничего другого сейчас мне в голову попросту не пришло. Конечно, предпочтительнее было бы увести с собой в сторону самого Зонага, но тот, как самый настоящий командир, бежал впереди личного состава и первым угодил в дружеские объятия неприкаянного. Мне попросту не хватило сил и скорости, чтобы нагнать этого спринтера, отчего пришлось переключаться на водителя, как второго по ценности во всей их компании. Теперь же приходилось верить на слово какому-то левому орку и параллельно планировать устранение двух его собратьев по разуму, которые могли бы подарить мне еще неплохую надбавку за риск, ну и, конечно, душу в личное пользование.
Не форсируя ход, и постоянно прислушиваясь к каждому шороху, я вывел орка к дороге метрах в пятистах от фургона. Интуиция нашептывала мне, что все творящееся вокруг этой группы неприкаянных выходило за рамки рядового события, даже учитывая нормы этого сошедшего с ума мира. Потому лично мне требовалось шифроваться вдвое более усердно, подставляя под возможный «огонь» тех бедолаг, что влезли во все это по желанию своего начальства. Ну не могли такие же доходяги, каким при «пробуждении» являлся я сам, расправиться с тремя эльфийскими рейнджерами, о возможностях которых гном отзывался исключительно в положительном ключе. Да и сам я успел не единожды прочувствовать на своей собственной шее вбитые в них рефлексы. Имейся у кого из них в руке кинжал, история моей новой жизни могла закончиться, толком не начавшись. Плюс эти непонятные, гражданские до мозга костей, орки, которых изначально привели сюда исключительно на заклание в качестве приманки, явно посулив отличный улов при отсутствии какого-либо риска. То, что они промышляли торговлей неприкаянными и вернувшимися, мне было ясно по устройству их фургона. А, стало быть, они неплохо разбирались в теме. Потому соваться в наполненный неприкаянными лес в городской одежде и щегольских туфлях, виделось мне крайней степенью идиотизма с их стороны. А, не смотря на выражения их лиц, подходящие скорее больным каким-то умственным расстройством индивидуумам, сами орки являлись теми еще умниками. Недаром именно они, наравне с людьми, являлись наиболее технологически развитой расой, правда, с упором на изготовление превосходных штучных изделий под заказ в противовес массовому производству, к которому пришло человечество. В общем, я очень сильно опасался засады на всю нашу веселую компанию и потому отправил по дороге «сапера», сам же начав продвигаться параллельно ему по лесу.
Вот только дураком оказался именно я. Едва преодолев пару сотен метров, я попросту оказался сбит с ног сильнейшим ударом в спину и плечи, словно вляпавшийся в засаду засевшей на дереве рыси неосмотрительный таежный охотник. Благо разум взял верх над посредственными рефлексами доставшегося мне тела и, совершив кувырок через голову, я мгновенно откатился за ближайшее дерево. Не глядя выпалив из-за укрытия в сторону предполагаемой атаки, чтобы сбить натиск напавшего, я едва успел передернуть затвор, как тут же был вынужден уходить кувырком через плечо вперед и в сторону, чтобы не оказаться нанизанным на нечто вроде бебута. Слегка изогнутое и не сильно длинное лезвие клинка чиркнуло по стволу как раз на высоте моей шеи, после чего его ушастая владелица, явно раздраженно рыкнув, словно та самая рысь, кинулась прямо на меня, раззявив в оскале свою лишенную клыков пасть. Собиралась ли она впиться своими зубами в мое горло, я, естественно, проверять не стал, приняв «непрошенную гостью» на обе ноги, благо как раз успел откинуться на спину. Перекинув же эльфийку через себя, я вновь, не глядя, выстрелил в сторону ее предполагаемого места падения, одновременно скручиваясь телом с тем, чтобы оказаться лицом к противнику, да еще в позиции полуприсяда с опорой на одно колено. Лучше бы, конечно, было вовсе сместиться подальше за какое-нибудь укрытие, но пришлось в очередной раз совершать детскую ошибку, внутренне сетуя на слабость тела. Правда, пока разум брал на себя управление эквилибристикой, не совсем пропащие рефлексы организма сработали на перезарядку обреза и потому я тут же смог выпалить в уже летящее на меня тело.
— Что вашу мамашу? — выругался я в стиле одного любителя мечей и красных костюмов, едва успев подставить ствол обреза под удар клинка. Летевшая точно в цель пуля, прекратила свое существование, едва ударившись о скрытые камуфляжем доспехи моего врага. Точно такое я когда-то наблюдал при попадании в бронежилет со стальной пластиной, у которого отсутствовал противоосколочный слой кевлара. Брызнувшие во все стороны горячие осколки свинца и мельхиоровой рубашки слегка задели мою правую щеку, да попятнали ближайшие деревья, оставив совершенно нетронутым личико «дикой» эльфийки. Правда, энергии винтовочной пули оказалось достаточно, чтобы изрядно пошатнуть ту и потому нацеленный на усекновение моей головы удар сильно смазался, угодив в только-только поднимаемый для защиты в жесте отчаяния обрез. Оставшись с голыми руками, поскольку от полученного удара мое оружие улетело куда-то в сторону, я только и успел, что со всей пролетарской ненавистью нанести обеими руками оглушающий удар по ушам провалившейся в мою сторону противницы.
Пусть криво-косо, но удар пришелся куда надо, отчего любительницу сносить чужие головы покачнуло, повело и с отчетливым хрустом костей приложило о дерево. Последнее — это уже вновь постарался я, совершив самый обычный бросок через спину захваченного за руку рейнджера. А после наступило время старого доброго удушающего приема. Подергавшееся с полминуты тело, наконец, полностью ослабло, позволив мне завести расслабленные руки за спину и повязать их сорванным с себя поясным ремнем наскоро избавленного от подсумков. Спустя же пару секунд процедуре связывания подверглись также ее ноги, благо бывшие владельцы спасшего меня обреза озаботились прикреплением к нему ремня для ношения на плече. Вот им-то я и переплел ходули эльфийки, заодно притянув всю эту конструкцию к рукам и связав все в единый узел. Для полноценной «ласточки» не хватало прихватить еще и шею, но и так вышло неплохо. Японцы со своим извращенным шибари рядом не стояли!
Однако, стоило мне расслабленно выдохнуть, как едва вновь не стал жертвой собственной беспечности. Ох, не успел я включиться в полной мере в требуемый режим, даже не смотря на все уже произошедшее. За что чуть не схлопотал грамм двадцать свинца себе в лоб. Ну и то, что руки стрелка тряслись, как лист на ветру, тоже сыграло свою роль в сохранении физических кондиций моей тушки. Выпущенная из револьвера пуля лишь просвистела рядом с ухом, да с чавком воткнулась в попавшееся по пути дерево.
— Ой, это вы! — едва не выронив оружие, всплеснул руками легко обнаруженный мною по солидному пороховому облаку орк. При этом он лупал на меня столь паническим взглядом, что мне его даже убивать тут же расхотелось. Наоборот, возникло непреодолимое желание взять его живым и поговорить по душам. Точнее, поговорить за его душу, которую ему явно требовалось спасать от того, что я мысленно уже приготовил для него.
— Я! — улыбнувшись ему в ответ, я преодолел разделявшие меня с недавним знакомцем десять метров, и, что было сил, влупил тому хлесткий апперкот в самый край подбородка, даже не став утруждать себя последующей ловлей рухнувшего, как подрубленного, тела.
Повязав незадачливого стрелка его же ремнем и шнурками, благо на ногах он носил какое-то подобие берец, я также озаботился приматыванием добытых языков к деревьям, пустив на веревки часть верхней одежды орка. Правда, прежде в моих руках оказался револьвер, а на поясе был затянут ремень с кобурой и патронташем. Все же прожив в этом мире почти неделю, я ощущал себя откровенно голым, не имея под рукой оружия. С оружием же, я все еще продолжал ощущать себя голым, но уже вооруженным голым. А чтобы надсмехаться над вооруженным человеком, надо было не иметь мозгов вовсе. Ведь раз в десять лет и самому зеленому новичку могло повезти подстрелить признанного пса войны.
Удостоверившись, что ни у того, ни у другой, ничего такого не имеется в рукавах, швах одежды и обуви, я засунул обоим кляпы во рты и продолжил прерванный путь к фургону. Не услышать хлесткие выстрелы из канувшего в небытие обреза два должных находиться у него орка не могли, а, стало быть, мне следовало усилить бдительность и, обойдя их по большой дуге, подойти с тыла, да еще с противоположной стороны дороги. Недаром Бармалей со товарищи пели, что нормальные герои всегда идут в обход. Да, это действительно не очень приятно и очень далеко, но позволяет уберечься от не предусмотренных природой отверстий в теле.
Правда, как впоследствии выяснилось, таился я напрасно. Оба орка лежали в живописных позах у машины уже остывающими с перерезанными глотками, по всей видимости, став первыми жертвами этого дня для той поехавшей крышей эльфийки. Я даже на всякий случай попробовал забрать их души, но таковых в телах не обнаружилось. А это было очень плохо, ведь вместо двухсот сорока золотых марок, мне теперь светило положить себе в карман лишь сто шестьдесят, поскольку добыча души для себя все еще значилась в приоритете всего этого мероприятия. Но прежде мне, как бездушному существу, следовало озаботиться сбором на продажу неприкаянных, которые теперь были для меня не опаснее котят. Ведь подавляющие ошейники гарантировали приведение жаждущего заполучить душу тела в состояние амебы.
Семь часов! Долбанных семь часов ушло у меня на сбор всевозможных ценностей, как разбежавшихся во все стороны живых, так и разбросанных по немалой территории материальных! Это пока неприкаянные находились на своих местах, все их имущество продолжало висеть на их телах. Но как только началась куча мала за обладание всего пятью доступными душами, все винтовки, подсумки, вещмешки и прочее имущество полетело во все стороны, будучи попросту сорванными голыми руками обладающими невероятной силой. Но эта самая мертвая хватка исчезала ровно в тот момент, как только на шее неприкаянного закреплялся волшебный артефакт. По сути, я ловил их на себя, как на живца. Подходя к очередному телу, дожидался от него ответной реакции и специально подставлял оголенную левую руку. С пару секунд «добыча» дергалась, словно попавшаяся на крючок рыба, но, не получая в ответ душу, успокаивалась. Уведя же такого подальше от его «товарищей по несчастью», я одевал на тело ошейник и шел «удить» следующего. А сколько нервов мне стоило отыскать пятерых вернувшихся, что в панике разбежались на километры! Благо наследить они умудрялись так, что потерять их след не представлялось возможным. По крайней мере, для меня. Под конец я уже настолько вымотался и озлобился, что едва не пристрелил очередного кинувшегося мне на перехват неприкаянного. И лишь понимание того, что убийство подобного существа принесет только убытки в виде недополученных средств и потраченного патрона, удержало мой палец на спусковом крючке от того, чтобы выбрать его ход полностью. Однако это все-таки случилось, под завязку забив фургон «уловом», я смог найти и последнего вернувшегося тоже. На мое счастье и на его беду.
О боже! Насколько же это было гадостное ощущение — поглощение чужой души. В течение всего процесса она смердела какой-то тухлятиной перемешанной с навозом. Да и ожидаемого облегчения отнюдь не принесла. Нет, так-то было конечно лучше, чем вовсе без души. Но вот чувство внутренней пустоты лишь несколько притупилось, тогда как тяга отправиться на поиски именно моей души, наоборот, усилилась. Наверное, именно подобные ощущения испытывали запойные алкаши по утрам, после чего начинали искать любой способ опохмелиться. В общем, внезапно для самого себя я осознал, что получил зависимость, навроде алкогольной, и настоящая ломка еще только ждала меня впереди. Вот только отдавать какому-нибудь неприкаянному даже такую, неподходящую мне, душу, я уж точно не собирался. А потому, поспешив нацепить на лишенное души тело очередной ошейник, я, непрестанно чертыхаясь, повел его помогать мне в последнем на сегодня деле. Ему-то было хорошо, примерно через час оно уже могло оказаться в уютной клетке под завязку забитой такими же формами жизни, а меня впереди еще ожидал допрос с пристрастием аж двух разумных, для чего еще требовалось подготовить подходящую обстановку.
[1] Соверен — золотая монета Великобритании, к которой был приравнен фунт стерлингов. Советский червонец и империал Николая 2 были примерно равны по весу английскому соверену.