Встретив самым первым Регина, которого, судя по его всклокоченному виду, подняли из постели, я кратко описал тому случившееся нападение неприкаянного. Все же пострадал его человек, и потому он имел полное право знать о случившемся. Впрочем, как и хозяин местных земель, тоже.
Сказать, что гном не был обрадован новости о потере одного из своих бойцов, значило сильно преуменьшить. Он ругался, на чем свет стоит, поминая излишне любопытного начальника смены стражников последними словами. Ведь я поведал ему чистую правду — что вел эльфийку на оплаченную ее соплеменником казнь, а его подчиненный самостоятельно решил полюбопытствовать, что и как там будет происходить. Остальное же стало делом случая. Все же даже в хорошо почищенных от неприкаянных местах, время от времени, случались их нападения. Ведь лишенная души живая оболочка вполне могла погнаться за каким-нибудь зверем, вроде той же лисицы, и таким образом выйти из леса к заселенным людьми территориям. А дальше все решал случай. Я же честно поведал гному, что первой жертвой стал именно заезжий эльф, а вот служащий усадьбы уже попал в объятия самого эльфа. И сразу, чтобы избежать возможного скандала, напомнил ему, что сей вернувшийся ушастик отныне мог быть оценен в стандартные три тысячи империалов, как минимум.
Лишь мысль о своих 50 % этой суммы выкупа, по всей видимости, позволила рачительному хозяину усадьбы смириться с потерей стражника, тем более что тот являлся наемным служащим. Я же, мысленно потирая руки от на отлично разыгранной комбинации, столь же мысленно выстраивал свой будущий разговор с обзаведшейся аж двумя душами эльфийкой. Дурой она не была, да к тому же помнила все. Потому мне с ней требовалось прийти к какому-то соглашению. И лишь будущие переговоры могли показать, к какому именно.
Сажать ее отныне в клетку было не с руки. А вот обиду на меня та затаила знатную. Ведь я слегка не договорил ей, выкладывая изначально лишь малую часть задуманного плана, дабы в ее ненависти ко мне никто не смог бы разглядеть даже оттенка фальши. Да и дефиле в обнаженном виде, осуществленном по моей вине, ей явно не пришлось по душе. Разве что смягчающим обстоятельством могла стать потеря памяти теми, кто сумел разглядеть ее тело во всех подробностях. За исключением меня самого разумеется. Но в прощение я не верил сам и не безосновательно подозревал в подобном подходе к такого рода вопросам «дикую» эльфийку, помимо всего прочего являвшуюся представителем мстительного женского рода.
— И что теперь? — проводив метающим молнии взглядом своего соотечественника, которого вернувший себе хорошее настроение гном уже успел закабалить в мою пользу и теперь вел в самый роскошный номер своей таверны, дабы заработать еще больше, она перевела свой взор на меня.
— Теперь обождем приезда очередного эльфа, и если он тоже откажется выкупать тебя, пойдешь с тремя остальными своими товарками в танцовщицы. Будешь по вечерам развлекать толпы пьяных мужиков, крутя своими выдающимися прелестями налево и направо, пока не сможешь выкупить сама себя, — безразлично пожал я плечами. Все же, как учили нас правила торговли, изначально предлагай противной стороне наилучшие для тебя условия. Что я, собственно, и сделал.
— Кстати о моих прелестях, — поморщила она свой носик, явно припомнив, перед кем вынужденно вертела ими. — Мне, знаешь ли, задувает, — для большей наглядности подергала она за полы отданного ей кителя, нагибаться или приседать в котором ей уж точно не следовало, дабы не светить перед собравшимися вокруг мужиками самыми интимными местами.
— Знаю, — в очередной раз столь же безразлично пожал я плечами. — И что? Тратиться тебе на новую одежду я уж точно не собираюсь. И так уже влетел на деньги с твоими оказавшимися никому не нужными соотечественницами. Еще и на тебе терять серебро, я точно не намерен. Поэтому, радуйся хотя бы этому кителю. Ну и штаны к нему смогу тебе добавить, как только доберемся до моего номера. На большее даже не рассчитывай. Я и так в долгах, как в шелках, из-за вашей остроухой братии или сестрии — уж извини, не знаю, какие слова имеются в вашем языке. А богатым человеком меня назвать никак нельзя. Поэтому довольствуйся тем, что имеешь, и молись, чтобы дело не дошло до того, чтобы кто-то другой получил возможность довольствоваться тем, что имеет тебя.
— А как же моя прежняя одежда? — раздраженно скрипнув зубами от слов своего нынешнего хозяина, уточнила та немаловажный для себя момент. — Или уже успел кому-то продать?
— И рад был бы, да никто не позарился. Пришлось для начала отдать в стирку. А то от нее такая вонь шла, что аж глаза слезились. Твоя былая звериная душа не понимала что ли потребности, сперва спускать штаны и только после делать свои маленькие и большие дела? Может тебе и сейчас штаны выдавать не стоит? А то мало ли недавние привычки еще правят балом в этой головушке, — постучал я пальцем по лбу угрожающе нависшей надо мной эльфийки. Как же в этот момент я понимал гномов, ведь мне тоже не пришлось по душе, что надо мной кто-то вот так имеет возможность нависать. Особенно учитывая тот факт, что мое родное тело, как минимум, не уступало ей в росте, и разум это прекрасно помнил. Видать именно на этой почве совершенно испортился характер представителей подгорного народа. Ведь жили себе тысячи лет в окружении исключительно своих. Никто не смел именовать их коротышками, поскольку все были равны, плюс-минус какая-то статистическая погрешность. И на тебе! Теперь весь ваш народ навсегда оказывается ущемленным по ростровому признаку. Естественно с такого «счастья» начнется портиться характер! Прямо как у меня сейчас, отчего и не следил особо за языком, тем более что процесс психологической ломки одной конкретной остроухой девицы лишь только принялся входить в свой начальный этап.
— Ну, давай, скажи еще что-нибудь в этом духе, короткоживущий. Подпиши себе смертный приговор, — буквально прошипела та в ответ на мое нахальное поведение, будучи окончательно доведенной до ручки.
— То, что у тебя появилась душа разумного, вовсе не означает, что она может у тебя сохраниться, — схватив ее за воротник и притянув вниз, чтобы наши лица оказались на одном уровне, выполнил я ее пожелание на радость стоявшего позади нее молодого стражника. Тут же задравшийся китель явно открыл тому волнующий вид, раз уж у него даже винтовка выпала из рук. — Твои соплеменники уже отказались от тебя. О том у меня имеется отметка в официальных бумагах на владение тобой, как вернувшейся. Да и на твоей шее тоже не просто так проступила напитанная магией закорючка! — дабы не портить тела выжиганием клейм, просвещенные разумные лет семь назад обратились к магам с заказом на разработку волшебного аналога тавро. С каковой работой те превосходно справились, отчего мгновенное опознание лично свободного и лично зависимого разумного стало делом одного взгляда. — Так что теперь ты и твоя бедовая задница принадлежат только и исключительно мне. Что, не подумала об этом? Решила, что сможешь мне как-либо отомстить, получив свободу действий? Даже не надейся! Ты теперь моя вещь, которой я буду пользоваться так, как посчитаю нужным. Поэтому помалкивай и следуй за мной, пока я сам тебя о чем-нибудь не спрошу. — Церемониться с этой ушастой, которая, как и вообще все прочие, была мне нужна лишь с целью заработка денег, я уж точно не собирался. Да, в отличие от трех ее товарок, роль этой «тигры» в моих планах была куда как более долгоиграющей. Ей предстояло стать одним из ценнейших рабочих инструментов в моих руках, нежели просто товаром для торга. Но, в конечном итоге, все, так или иначе, сводилось именно к повышению моего благосостояния, вести без которого потребные мне поиски виделось совершенно невозможным делом. Тем более, что демонстрируемая дерзость полностью перекрывала ей путь в те же стриптизерши, который я, как вариант, рассматривал для трех оставшихся на моей шее остроухих «отказников».
Приведя ее в каморку, которую прежде делил с Федей, я швырнул ей штаны и кивнул головой на вторую койку, предложив устраиваться поудобнее. После жизни в лесу и стальной клетки, даже деревянная кровать с набитым сеном матрасом и колючим шерстяным одеялом должны были показаться ей райскими условиями. Для приличия я даже отвернулся к ней спиной, когда она обожгла меня негодующим взглядом, ведь надеть одолженные штаны, не засветив передо мной в очередной раз все, чем природа одарила ее ниже пояса, виделось нереальным. Причем, на удивление, мне даже не пригодился по-тихому зажатый в руке небольшой и потому со стороны почти незаметный шкуросъемный нож. Ни огреть меня табуреткой по голове, ни придушить, ночная гостья не попыталась.
Посопев с полминуты, она справилась с прикрытием ранее обнаженного «тыла» от всевозможных алчущих взглядов и требовательно уставилась на меня, что я отлично почувствовал своим затылком. Такое, знаете ли, развивается со временем у всех, кто не единожды ходил «за речку». Иные попросту не выживали. Вот и мне когда-то повезло попасть в список первых, а после не менее повезло перенести этот полезный навык в новую жизнь, которую и жизнью-то пока можно было назвать с натяжкой. Скорее выживанием.
— Ты знаешь, что делают с вернувшимися, которые убивают своих владельцев? — нарушил я образовавшуюся тишину. Спать в одной комнате с ненавидящей тебя женщиной, да еще некогда определенно обученной тихо убивать, виделось последним делом. Но и снимать для нее отдельную каморку я тоже не собирался. И так донельзя жадный гном изрядно зарабатывал на мне, чтобы позволять ему повышать свое благосостояние за мой счет еще больше. Потому, прежде чем завалиться спать, требовалось расставить все точки над «i».
— Нет, — все еще продолжая сверлить меня тяжелым взглядом, соблаговолила-таки ответить мне остроухая соседка по комнате.
— Владелец земли, на которой произошло подобного рода преступление, обязан выследить убийцу по магическому тавру, — указал я рукой на ее шею, где появился небольшой знак, вроде татуировки из двух скрещенных молотов на щите, — и превратить убийцу в смертника. Потому им выгодно искать таких преступников, чтобы впоследствии передать их душу одному из имеющихся в их подвалах неприкаянных. В тело же убийцы впоследствии сливают ту же душу зверя и казнят. Либо же просто казнят, коли нет нужды подчистить какое другое тело от подобной заразы. Иначе говоря, последующая жизнь ему или же ей никак не светит от слова «вообще». — Именно поэтому хозяева земель, являясь также посредниками при продаже тел и душ, почти везде драли такой высокий процент с каждой сделки. Ведь они, по сути, также выступали гарантами исполнения живым имуществом своего долга перед хозяином. — Они же следят за соблюдением того ряда правил, что были определены владельцам вернувшихся. Это одна из тех причин, по которой, ни ты, ни три твои бывшие товарки, до сих пор не познали для себя вновь, что значит интимная близость с мужчиной. Даже в этом безумном мире есть правила, которые потребно соблюдать, коли имеется желание жить. Я со своей стороны их пока соблюдаю. Ты же можешь попытаться нарушить уже этой ночью. Но тогда никогда не сможешь узнать, по какой такой причине твои же соплеменники списали тебя в утиль. Не сомневаюсь, что ты не забыла, однако все же напомню — такой же эльф, как ты, готов был заплатить мне только за твою смерть. Живой ты ему не была нужна. А там, где был один, может объявиться и второй, и третий, и десятый. Потому, если хочешь разобраться в этом деле, если хочешь сохранить свою голову на плечах, если хочешь не шарахаться от каждой тени и не пугаться каждого звука, советую дружить со мной. Ведь ныне я единственный вооруженный разумный, кто стоит между тобой и твоим неизвестным прошлым, — не преминул я возможностью посеять дополнительные зерна сомнения в ее разуме. Ведь именно так, потихоньку капая на мозги, виделось возможным выковать себе послушное живое оружие.
— А тебе с того какой прок? — не найдя в моих словах противоречий, она была вынуждена признать их правоту. Вместе с тем, верить в мой альтруизм после всего произошедшего, ей тоже было не с руки.
— Те, кто придут за твоей жизнью, будут эльфами. А каждый вернувшийся или даже неприкаянный эльф стоит очень хороших денег. Поэтому не ищи каких-либо скрытых мотивов. Все лежит на поверхности. Я просто-напросто собираюсь заработать на тебе как можно больше золота, пока ты не сдохнешь, либо же пока не накопишь на выкуп для самой себя, — пожал я плечами в ответ на ее вопрос, скрывая за очень правдивой ложью не сильно внушающую доверие правду. — И чтобы тебе было к чему стремиться, один процент с каждой моей сделки по продаже твоих несостоявшихся убийц будет уходить тебе. Сможешь тратить эти деньги, хоть на шмотки, хоть на отличную еду, хоть на приглянувшееся оружие. Но я бы посоветовал отдавать большую часть обратно мне, в качестве очередного взноса за твою свободу.
— И какую же цену ты мне назначишь? — было видно, что мои слова не пришлись ей по душе, но мой подход к временному решению ее вопроса был не единственной проблемой остроухой красотки. Ведь это для меня на кону стояли неплохие деньги. С ее же стороны ставкой была жизнь. Что она прекрасно понимала сама. Потому вопрос скорейшего выкупа из моей собственности стоял едва ли не на первом месте ее повестки дня.
— Была бы ты обычная гражданская, просил бы пару тысяч империалов. За каждую из тех трех кошечек, что ночуют в соседнем номере, запросил бы по четыре тысячи золотых. Но ты не кошечка. Я видел тебя в деле. Ты у нас матерая тигра и потому никак не можешь стоить дешевле шести тысяч. Вот выплатишь мне всю эту сумму, и гуляй на все четыре стороны. Подумай хорошенько и учти, что тем же кошечкам, — я показал большим пальцем на стену, якобы за которой находился их номер, — придется за свою свободу лет пятьдесят крутить своими буферами на потеху грязным, потным, пьяным, пошлым мужикам.
— И это все? Тебя интересуют только деньги? — проявила моя собеседница здравый скепсис.
— Не только, — покачал я головой. — Ты здесь изгой. Это факт, подтвержденный отказом твоего народа выкупать тебя обратно на свободу. Но и я также почти пустое место для всех местных. Соответственно, для тех, кто успел взять здесь власть в руки, мы оба никто. А с никем, в случае возникновения недопонимания, обычно не договариваются. Таких зачастую тихо устраняют, тем более, что в действующих реалиях исчезновение слишком многих можно списать на очередное нападение неприкаянных. Вот был разумный, и не стало его. Осталась лишь бездушная оболочка, — оценив, что меня внимательно слушают и не отмахиваются от моих размышлений, я продолжил. — Я бы не желал закончить свое существование подобным образом. Да и ты, как я полагаю, тоже. Потому у нас, помимо вопроса получения как можно большего количества денег в минимально сжатые сроки, имеется еще один общий интерес — просто остаться разумными. Ради этого я готов начать прикрывать спину тебе, коли ты согласишься начать прикрывать спину мне. Мы вряд ли пробудем вместе много лет. Ведь я не собираюсь запрещать тебе зарабатывать еще каким-либо образом, если это не будет мешать осуществлению моих планов. Хочешь, шей платья на заказ. Хочешь, нанимайся в наемные убийцы. Хочешь, срезай у ротозеев кошельки. Хочешь, работай прачкой. Хочешь, торгуй своим телом. Мне без разницы, пока это не касается меня напрямую. Но в любом случае на первых порах нам обоим крайне необходимо на кого-нибудь рассчитывать. И лучше пусть это будет такой же ноль без палочки, нежели разумный имеющий за спиной чью-то поддержку и потому априори находящийся на куда более высокой социальной ступени местного общества. Ведь тот, кто располагается наверху, никогда не будет честно сотрудничать с тем, кто внизу. Он всего лишь будет диктовать последнему свои условия, как совсем недавно это делал я по отношению к тебе. Нынче же я предлагаю тебе пусть и сильно неравномерное, но партнерство. Подумай об этом!
— Понятно, — покивала та в задумчивости головой. — Вот только хотелось бы прояснить для себя один интересный факт. Пусть я и забыла многое, но то, что ты провернул с нашими душами, совершенно точно недоступно обычному разумному. Это, скорее, было способностью неприкаянного. Какого-то неправильного неприкаянного, — уставилась она на меня вопросительным взглядом, ожидая пояснения.
— Возможно, — не стал я говорить, ни нет, ни да, на не озвученный вслух, но повисший в воздухе вопрос. — Кто знает, кого смогла породить произошедшая со всем миром катастрофа. Я, к примеру, понятия не имею! Вот только одно я знаю точно, — отойдя подальше от двери и буквально прильнув к ее остроконечному ушку, я принялся шептать. — Справиться с тем эльфом, что столь сильно жаждал увидеть твое бездыханное тело, обычными способами было бы в принципе невозможно. Мало того, что он являлся магом и, судя по специфики движений, не последним бойцом, так еще негласно находился под протекцией местного властителя, как и любой другой разумный приезжающий сюда за покупкой вернувшихся. И те, кто придут следом за ним, вряд ли будут менее опасными непосредственно для тебя. Так что решай, нужен ли тебе в хозяева кто-то непонятный, но способный неприятно удивить твоих истинных врагов. Или же ты предпочтешь вызваться на очередную проверку твоим очередным соотечественником и впоследствии покорно склонишь свою голову перед топором палача. Ведь если ты не сможешь удержать свой язык за зубами, о протекции с моей стороны можешь даже не мечтать. Все же я отнюдь не самоуверенный дурак и прекрасно понимаю, что не с моей подготовкой и физическими кондициями конкурировать на равных с твоими соотечественниками, которые столетиями могли отрабатывать свои навыки следопытов, разведчиков, стрелков, скрытых убийц или же магов.
— Ты же понимаешь, что твой секрет останется секретом лишь в одном случае — если следующий мой соотечественник, что прибудет в усадьбу, также пожелает раскошелиться за мою смерть. Но если он выкупит меня на свободу, — недосказав, та расплылась в весьма нахальной улыбке, давая понять, что все выплывет наружу.
— Если он тебя выкупит, то я сразу стану весьма состоятельными человеком. Это раз. При этом ты, конечно, можешь выболтать, что именно произошло сегодняшним вечером. Вот только в ответ я сообщу, что легко могу вернуть пострадавшему магу его душу, предварительно выдернув ту из твоего тела. Это два. Как ты полагаешь, кого предпочтут вернуть твои соплеменники? Позабывшего свою жизнь, но способного восстановить свои навыки полноценного мага или тебя — пусть не самого простого, но солдата? Что-то мне подсказывает, что выбор будет сделан не в твою пользу. Это три. А теперь давай, поскаль свои зубки еще раз! Позволь мне полюбоваться твоей бессильной злобой и тем самым потешить свое эго. Доставь мне такое удовольствие! — Не дождавшись подобной ответной реакции, я лишь снисходительно фыркнул, да отпрянул от нее. Время было уже совсем позднее, плюс я успел столь сильно набегаться за сегодня, отчего в сон клонило неимоверно. Даже желание ополоснуться от вонючего липкого пота и часами собираемой по лесу грязи довлело надо мной не столь рьяно, как позыв измученного тела рухнуть на кровать и захрапеть. Потому следовало заканчивать наш диалог. И для более спокойного сна заканчивать его следовало на позитивной ноте. — Завтра заберешь свои вещи, как только они высохнут. И поскольку ты уже принесла мне целых три сотни империалов, три золотых монеты будут твои. Выдам их тебе немецкими марками. Сможешь прикупить на них все, что пожелаешь. Хотя выбор здесь не сильно велик. Но, да лиха беда начало. Единственное, помалкивай про золото того эльфа. Ни ты, ни я, его в глаза не видели. Договорились? Все же именно с этих денег ты в будущем будешь сытно питаться, впрочем, как и я.
— А звериную часть души ты из меня можешь вытащить? — я уже успел скинуть сапоги, вывесить за окно смердящие портянки и залезть под одеяло прямо в верхней одежде, когда со стороны эльфийки до меня донесся заданный едва слышимым голосом вопрос.
— Легко. С тебя бездушное тело бывшего смертника для перелива и пять сотен империалов, — зевнув так, что едва не вывихнул челюсть, сонным голосом отозвался я и проверил насколько удобно мои небольшие ножички выходят из закрепленных на запястьях ножен. — Если получишь свободу, сможешь найти меня в этой усадьбе в течение ближайших двух недель.
— А если меня не выкупят? — продолжила мешать осуществлению моей маленькой мечты о здоровом сне временная соседка по комнате.
— Значит, сперва сама заработаешь на свой выкуп, а после будешь искать деньги и тело на операцию по удалению души. Чего тут не ясного? — вновь протяжно зевнув, пояснил я, после чего прямо дал понять, что на сегодня разговоров хватить. — А теперь спи сама и дай поспать другим.
Сколь бы ни было уставшим мое тело, чуткий сон позволил мне проснуться как раз в тот момент, когда соседняя кровать отозвалась скрипом древесины. Еще на Феде было проверено, что так она скрипит, когда кто-то садится на ее середину, прежде чем подняться на ноги. Потому в моих скрытых под одеялом руках тут же появились короткоклинковые ножи, готовые вонзиться прямо через это самое одеяло в тело любого незваного гостя.
Нависшая надо мной эльфийка сопела с пару минут, так и не решившись сделать то, что пришло в ее болеющую амнезией головку. Я прямо чувствовал всем своим нутром, как ее взгляд сверлит мое осунувшееся и безмятежное во сне лицо. Но все закончилось, даже не начавшись. Едва слышно выдохнув, она отпрянула от меня. Точнее попыталась, так как наткнулась на два коротких, но острых клинка, что упирались с обеих сторон чуть выше поясницы, как раз в районе почек.
Мгновенно замерев, она уставилась в мои уже раскрытые глаза и, слегка поджав губы, начала сопеть погромче, тем самым выражая свое недовольство. Хотя скорее это мне следовало выражать свое недовольство ее более чем подозрительным поведением. Но на первый раз я решил ограничиться всего лишь небольшим штрафом. Отняв один из клинков от ее спины, я медленно подвел руку так, чтобы она оказалась между нашими лицами, продемонстрировал ей блеснувшую в свете луны точеную сталь и, медленно подведя нож к ее шее, чиркнул два раза, но несколько ниже. И так рвущаяся наружу из слишком узкого кителя грудь в то же мгновение практически полностью высвободилась, как только две верхних, с явным трудом застегнутых, пуговицы оказались подрезаны моим клинком.
— И тебе приятных сновидений, — улыбнулся я участившей интенсивность сопения эльфийке, по достоинству оценив вывалившееся мне едва ли не в самое лицо сокровище.
— Свинья! — мгновенно отринув от меня, она запахнула китель и, как я смог разглядеть даже во тьме, едва сдержалась от того, чтобы лягнуть меня ногой.
— Ты это, запомни на будущее. Если посреди ночи опять захочется большой и чистой любви, не обязательно подкрадываться к объекту своего вожделения. Достаточно громко и четко сказать мне о своем желании. Что я, не человек, что ли? Помогу, чем смогу! Благо природа одарила «палочкой выручалочкой»! — хохотнул я, в ответ на какое-то шипение, долетевшее с ее стороны. Вот с таким вот изрядно поднятым настроением, и не только настроением, я и вернулся в царство Морфея, благо действительно дико устал, так что даже выплеснувшиеся в кровь гормоны не продлили надолго время моего бдения.