Ник привела себя в порядок в санитарном отсеке, посмотрела на часы — время подбиралось к десяти утра, и пора было выходить. Она замерла у лестницы, осматриваясь.
Пространство перед общежитием кипело. Стояли, распахнув полностью боковые стенки, грузовики, перевозившие броню. Доспехи висели на своих гнездах в кузовах или болтались на кранах в полуразобранном виде. Кругом стояли ящики — открытые, закрытые, пустые и забитые до верху деталями, полностью заставленные инфопланшетами, коробками с едой и пепельницами из стаканчиков для кофе. Шумели полировщики, стучали мерно молоты, ключи и орки знает что, раздавалась брань — видать, очень помогает ремонту. Работа кипела. За Границу и оттуда носились запаренные стражи, таская очередные ящики. Седьмой штурмовой судя по звукам занимался где-то рядом — наверное, в парке гоняли. Голос Арано сейчас перекрывал даже вопли Жердя. А её ждал целый день с Осенью наедине…
Она надела наушники, поправила куртку и смело включила музыку — рано или поздно она закончится, и Ник остановится. В теории.
Ник легко спрыгнула, минуя лестницу из салона. Ответом было дружное, прорвавшееся даже через звуки виолончели улюлюканье — нет, не Седьмого штурмового, всего лишь незнакомых техников, но ведь все равно приятно. Обычно её попытки спуститься сопровождал смех. Она подняла голову вверх, радуясь новому дню, неяркому солнцу в просветах облаков, одиноким снежинкам, лениво летящим по ветру. Ник подскочила вверх, ловя ртом первую попавшуюся и загадывая, чтобы все было хорошо. Целый день с Осенью… Музыка летела, музыка звала дальше, но чья-то рука из-за спины бесцеремонно сорвала наушники, чуть не лишаясь носа — это Осень стоял сзади, прислонясь к железному боку машины.
— Доброе утро, мисс Доу. Я уж гадал — не стоит ли сходить и разбудить соню.
— Я не соня, я просто никуда не спешу, Джонс, чего и вам желаю. — Ник убрала кинжал в глубокий карман куртки. Сейчас её не тревожил его вечно насмешливый голос и мрачное выражение лица. Это Джонс, а у неё свидание с Осенью!
— Вас ждут медики, связисты и оружейник. Очень давно ждут. — Джонс чуть одернул в этот раз приглушенно синий, немного другого оттенка, чем у стражей, комбинезон.
— Не поняла? — солнце чуть потухло, радость от изучения зоны стала сомнительной. Провести целый день под присмотром кучи любопытных глаз. А они еще, поди, командовать будут — посмотрите направо, посмотрите налево…
Джонс её «порадовал»:
— Телеметрия, связь и оружие. Привыкли без прикрытия работать, да?
Ник вздохнула:
— Может, не надо?
— Мистер Перес сказал — надо! И это я уже навестил интенданта и забрал ваш паек на весь день, аптечку, необходимые средства гигиены и прочее. Цените! — он сбросил с плеча рюкзак. — Поверять будете или на слово поверите?
— Верю, мистер Джонс, верю.
— А еще меня вашим напарником назначили, а не просто сопровождающим. И не бойтесь, это только тут, пока работаем в зоне двести шесть.
— Я забегу к себе переодеться?
— Забегите, я не против. Время ваше, вам выслушивать недовольство.
Ник не выдержала и показала Джонсу язык, а потом понеслась прочь.
Техник, работавший рядом, улыбнулся:
— Ну чисто оборотень по характеру, у меня дочка так же за снежинками гоняет. А говорят — змеюка, змеюка… Сами, видать, змеи…
— Видать так, — кивнул Джонс.
Ник улыбнулась на бегу и попахала рукой технику — приятно все же, что тебя защищают просто так.
Техник чуть подался вперед к Джонсу:
— Хуже говорят — говорят, полукровка леди Холмов. Но все знают, полукровок леди не бывает. Тут кое-кому даже деньги предлагали за скрытую съемку ловца. Злые нынче люди.
Ник была с ним согласна. Но злые не только люди, вампиры тоже.
В комнате она споро переоделась в свежее — теплые колготы, джинсы, длинный свитер с высоким горлом, куртка, шапка, шарф, даже перчатки не забыла и вылетела в коридор. Там её, оказывается, ждали. Плотненькая девушка, та самая обладательница привлекательного для Жерди зада. Кстати, спереди девушка была намного красивее, так что Жердь вчера вот явно не туда смотрел. Короткие волосы, покрашенные яркими перьями — тут и золото, и рдянь, и лазурь, приятные карие глаза, смешные ямочки на щеках, умеющие улыбаться полные губы — правда, сейчас чуть отечные и с явной синевой, несмотря на помаду — рыжая зараза Жердь, кажется, очень любит целоваться.
— Доброе утро, мисс Ловец. Я Энни… Энн Круз. Я…
— Я мисс Доу, но можно просто Ник.
Техник тут же уточнила — Ник к этому уже привыкла:
— Николь? Или Вероника?
— Просто Ник.
— Простите… — Энн зарделась.
— Ничего страшного. Вы что-то хотели? Просто я спешу…
— Я хотела извиниться. Говорят, я сильно шуме…
— Ерунда, Энн, главное, чтобы все было по любви и согласию. Так что остальные пусть завидуют молча. — невольно процитировала Ник Жердя.
— Ник… Оборотень в солнечный цикл — это что-то! Впрочем, вы и сами, поди знаете. Росси отчаянный красавец, вам все девчонки из обслуги завидуют. Он же спесивый до ужаса, никогда до нас нисходил.
Ник опешила: назвать Росси спесивым — это где-то за гранью. Вот уж у кого с самомнением в порядке, так это у него.
— Эээ… Спасибо… Как-то вот еще не…
Энн понятливо рассмеялась:
— А, у вас еще конфетно-букетная фаза, да?
— У нас как бы… Непреходящая фаза дружбы. И, извините, Энн, я правда, опаздываю. — Ник помчалась прочь. Кажется, хорошо, что она вчера не поспешила с помощью. Жердь бы не оценил. Да и Энн тоже.
После суеты подготовки в зоне было тихо, в отличие от городка. Ни птиц, ни людей. Только шорох ветвей ивы, не до конца сбросивших листья. Прохладный воздух и свежие сугробы, куда ни посмотри. Ночной снег уже затянул все черные пятна огненных взрывов. Только радости не было. Дужка связи жала, невесомая капля камеры мешала — из-за неё пришлось снять шапку, приклеенные к груди датчики телеметрии раздражали. От оружия она с трудом отказалась. Пожилой сержант-оружейник её не понял. Как же, та самая зона двести шесть, где вчера опять подкоптились парни из Седьмого! И отпускать девчонку без плазмы — да как можно! И штурм-винтовку не возьмете? И гранаты? А если нежить⁈ Ник еле отбилась от такой заботы.
Рюкзак чуть оттягивал плечи, но отдать его Джонсу Ник не решилась — его жизнь дороже оттянутых плеч.
Ник достала кинжал — пора выходить, а то совсем задержались.
— Элита…
Джонс лишь выгнул бровь, разворачиваясь к ней — до этого истуканом стоял, рассматривал далекую петлю реки.
— Ловец? — он явно дразнил её.
Она указательным пальцем показала на ноги:
— Подошвы. Я вчера говорила.
Он с довольным видом приподнял левую ногу в удобном берце. Подошва… Была тоже удобная — полностью рифленая. И он это знал. Или даже специально выбирал — не раз же предупреждал, что мстительный.
— Лобик? — с готовностью предложил Джонс. Все же задевают его насмешки парней, очень задевают. Просто он привык сдерживаться.
Ник прикусила губу, но никто не поправил, рука не скользнула по лицу, мягко не прозвучало: «Не надо…».
— Обойдешься, Элита. Эм… — Она принялась тщательно осматривать его — от длинных, почти бесцветных волос, прячущих дужку связи… — Камера!
— Как скажете. — Джонс послушно снял дужку, подавая её. Ник скривилась — тут защитный знак тоже было негде выводить. Капля камеры совсем невесомая.
— Что-то еще? — уточнил он. Вот любит же напрасно рисковать. Хотя, с другой стороны, вздохнула Ник, если бы она была чьей-то собственностью и точно знала, что никогда в своей бесконечной, бессмертной жизни не получит свободу… Да к оркам такую жизнь под чужую дудку! И это еще без требования воспевания — какой Перес хороший и замечательный хозяин. Почему нельзя быть хоть каплю милосердным и отменить это дурацкое наказание лордов Холма? Нравится, наверное, унижать, а туда же — больная точка, он мой друг… Вспомните о милосердии… Сам Перес не утруждался такими мелочами.
Ник стала осматривать Осень дальше. Даже обошла со всех сторон. Простой комбез, нигде знак не вырезать, не по живой же коже резать. Она не мясник и не садист, чтобы там Перес не думал. Джонс стоял и ждал, когда же она сдастся. Чуть подернул сползшие рукава, и Ник облегченно сказала:
— Ага!
— Ага?
— Часы.
Джонс без споров протянул ей старые, поцарапанные часы. Еле слышно сказал:
— Только не испорть…
Ник скользнула взглядом по циферблату. Стрелки замерли на без пяти двенадцать и даже не пытались шевелиться. Только дата стояла свежая, доказывавшая, что кое-какая жизнь в часах еще теплится. Как в Джонсе. Как в её Осени. Она отвела взгляд. Сейчас нельзя плакать. Куча лишних глаз смотрит на неё. Смотрит и следит за реакцией. Как, например, Перес замер у окна поста и смотрел в упор на неё. Ник не выдержала и показала окну оскорбительный жест. Пусть Перес понимает, как хочет. Не её проблемы.
Она осторожно вывела кинжалом защитный знак на задней крышке часов. Тут же предплечье взорвалось болью — теперь Ник всегда будет знать, грозит ли опасность её Осени. Теперь она может прийти ему на помощь, как и поклялась — не вмешиваться, если нет реальной угрозы жизни. Осталось только купить необходимые ингредиенты и добраться до Переса. А потом бежать, давая свободу Осени. Только Эми и… Лин… Их будет отчаянно не хватать. Иногда чем-то приходится жертвовать. Иногда приходится выбирать, и свобода однозначно важнее, чем… И… Ник выругалась про себя — так она дойдет до того оправдания того, что война была нужна, а это не так. Это совсем не так. Оправдания случившемуся нет. Свобода важна, свобода нужна, это неотъемлемое право каждого разумного существа, но… Осень верно говорил — все можно было решить иначе. Надо было садиться за стол переговоров, надо было решать, обсуждать, спорить, орать до хрипоты, может, даже бить друг другу морды, но не стравливать разумных существ. Ник добьется свободы Джонсу, чего бы ей это не стоило. Только переговоры с Пересом невозможны. Просто придется бежать и бежать далеко. А Эми… Можно выкупить и попросить Эвана помочь с её воспитанием. Он говорил, что готов прийти хоть на край света, чтобы помочь ей. Идти не нужно. Пусть воспитает девочку свободной и счастливой. У парня, который умеет стряпать блинчики, напевая у плиты, должно получиться.
— Мисс Доу? — напомнил о себе Джонс.
— Простите. Держите, — она вернула часы обратно. Она не будет не спрашивать, что за время стоит на часах. И так ясно, что это время его несостоявшейся смерти. Это время, когда он лежал и смотрел в небеса, выбирая облако, на котором лететь. Сердцу стало горячо, а глазам ненужно мокро. И только незаметное, быстрое прикасание холодных пальцев к её руке. Им больше не дано. Им больше нельзя. Когда-то крепость по имени Джонс не пала к её ногам, а сейчас и нельзя. Перес слишком рядом и слишком внимателен. Он вышел под защитный козырек поста, прячась в тени:
— Удачи, Генерал. Помни — она леди Холма. — Перес прошептал это настолько тихо, так что Ник расслышала только про свое происхождение. Она вновь показала ему средний палец, если он в прошлый раз не понял.
— Я нагайна. — и пошла прочь. Хватит. Река не ждет. Хоть это и будет пытка — весь день рядом, и даже не поговорить.
Они шли больше часа. Сугробы. Бездорожье. Опасность, которая жадной змеей ползла где-то рядом под землей. Ник останавливалась не раз, рассматривая разбитые старые камни с вырезанными незнакомыми узорами — то ли руны, то ли просто узоры. Джонс отрицательно качал головой — он не знал таких знаков, как и Ник. Пост уже не было видно за длинным языком осинового леса. Хорошо, что воздух был теперь недоступен, а то Ник читала — во время войны до установки Границ, использовали дроны. Сейчас не летал никто, хоть Ник и тянула постоянно музыка куда-то в небеса. Прикольно, наверное, оказаться назло Пересу не леди Холма, а драконом! Хотя Ник знала точно — она леди, иначе с Осени не снялась бы кровная привязка вампиров.
Без предупреждения в руке со стороны Осени вспыхнул огонь — яркая вспышка в воздухе, которой быть не должно. Джонс ушел перекатом, что-то крича Ник. Та дернулась к нему, наплевав на приказ вроде бы уходить… Она ничем не лучше Эвана. Она ему говорила — сама в аналогичной ситуации не послушается и рванет. Рванула, тут же подмятая напрыгнувшим Джонсом, прижимающим её к земле. А потом небеса, какое-то вялое, необжигающее пламя, земля, снег и улыбающееся лицо Осени смешались в дикой круговерти. Они, кажется, упали в какую-то ложбинку, Ник сверху, а хохочущий Осень, отбрасывающий в сторону сломанные дужки связи, снизу.
— Служить в армии и не ломать оборудование — невозможно! — он замер, поправляя Ник налетевшие на лицо волосы. — Ну, здравствуй, Ники…
Висок, с которого Осень сорвал дужку связи, саднил. Сердце заполошно билось где-то в голове, а то и дальше, но Ник улыбнулась, а не саданула кулаком Осень в грудь, как хотелось — ведь мог же предупредить!
— Ники, не злись, — он пошевелился под ней, осторожно опуская её в сугроб, паразит такой, никакого уважения к леди Холма! И к ловцу в том числе. Он сел, доставая из кармана комбеза надрывающийся интерфон. — Элита, слушаю… Да, Коршун. Все в порядке. Живы. Чуть задело пламенем… И не докажешь, что специально. И да, оплачу из своего кармана… Коршун, есть развлекаться.
Он отключил звонок и тоскливо посмотрел на Ник.
— Знаешь, у Переса на тебя какие-то планы. — Он встал, протягивая руку и помогая Ник встать. — Только я понять не могу — что за планы. Никак не понимаю. И это бесит неимоверно — я не могу тебя защитить…
Ник отряхнулась от снега, поправила волосы и напомнила:
— Я ловец, я не нуждаюсь в защите.
— Ты прежде всего девушка, которую втянули, в том числе и я, в политические игры.
Ник поправила лямки рюкзака:
— Знаешь, Лин, выросший в более трудном обществе, чем наше, как-то менее узколоб — скажем так… И, пойдем, река не ждет. Я, конечно, написала в заявке на вход в зону время возвращения: «22:00», но хотелось бы все же вернуться раньше. Я плохо вижу в темноте.
Он пошел рядом. Не пытался взять за руку. Не пытался обнять или поцеловать. Просто шел рядом.
— Ник, не злись.
— Я не злюсь, я рада, что ты тут, я рада, что ты в порядке. Я боялась за тебя. Как ты?
— Хреново, — честно признался Джонс. — Я очень… Скучаю, Ник.
Она даже остановилась и потянулась к нему, но он качнул головой:
— Не надо, потом будет еще хуже. Я с тобой какой-то шальной. Странный. Не такой. Словно с головой окунули в детство…
Ник вспомнила, как он пританцовывал у плиты…
— Забавное у тебя было детство.
Он глянул на неё исподлобья и поправился:
— Счастливое время, когда я был еще сам собой, Ник. Так будет точнее. И возвращаясь к Пересу…
Она его оборвала:
— Давай не будем о нем.
— Давай не о нем. Давай о тебе. О тебе же можно, Ники?
Она поняла, что разговора не избежать:
— Обо мне можно.
— Понимаешь, Перес нас с тобой словно специально сталкивает лбами. Снова, снова и снова. И я не понимаю — зачем.
Ник склонилась у очередного камня с рунами — этот камень, чуть меньше двух футов, река пощадила, не разбила, только чуть подмыла, заставляя покоситься. Еще год-два, и вода его подточит и уронит, погребая под слоем грязи и наносного ила. Ник провела пальцем по знаку на камне, следуя его извилистым загогулинам. Ничего. Она не чувствовала ничего — это не её магия. Или магии в камне нет совсем.
Джонс продолжил:
— Это совсем не моя обязанность — доставка кофе даже очень важным людям. Пусть для всех моя должность и звучит, как секретарь, но на самом деле я не принеси-унеси-составь график встреч. Я правая рука Переса, я специалист по фейри, мне кажется, он меня поэтому и выкупил у лордов. Я не хожу в зоны. Меня не должно было быть ни во льдах, ни тут. Точнее, моя работа тут должна начаться с момента установления безопасной дороги к курганам фейри… Если это вообще они. Я не отвечаю за восстановление зоны порта — я повар, я военный, я бывший привратник фейри, а не строитель. Но Перес меня толкал и толкал к тебе. Мне это чертовски не нравится, Ник. Он стер память о твоей генетической карте всем — от медсестры, забиравшей анализ, до лаборанта и врача. Но он пропустил меня.
Ник внимательно посмотрела на озадаченного Осень:
— Забыл?
— Ему шестьдесят лет, Ник. До маразма ему еще далеко, а юношеский пофигизм «и так сойдет» он давно пережил. Я не понимаю — почему мне сохранили память о том, что ты леди Холма. И ты же поняла мой намек с нагами, да? Я имел в виду, что ты не только леди, но и можешь оказаться нагайной с другой стороны.
Ник скривилась:
— Ты хочешь сказать, что я вообще не человек?
— Очень может быть, Ник. И в этом ничего страшного, пока никто лишний этого не знает.
— Перес явно лишний.
— Да. Он явно лишний. Он что-то хочет от тебя. Он заставил меня пойти к тебе и уговорить бежать с этой сволочью Тамиором. Он…
Ник решила облегчить его задачу и оборвала:
— Можешь не продолжать. Я понимаю, что и спасти меня от Тамиора тебя опять заставил Перес.
Джонс замер, посмотрел на Ник крайне странно, пнул ближайший попавший под ногу камешек и угрюмо сказал:
— Какие нынче принцессы недоверчивые. Не верят в искренние благородные порывы… Ник, может, я и раб, может, я и под клятвой крови ходил, но отправился на твои поиски я сам. Даже рабам положен отпуск. Я его могу брать, когда захочу. Перес не настолько сволочь, как ты думаешь. Я уже говорил — он избалованный высший вампир, который никогда не получал по шее. Это не синоним слова «сволочь». И я сам… — он горько улыбнулся, — впрочем, кажется, теперь это неважно.
Он замолчал и пошел дальше. Ник тоже молчала. Молчала, потому что… Всему есть предел. Даже в причинении обид есть свой предел. В отношении Джонса, она, кажется, достигла своего лимита. Она очень постаралась. В пору вывешивать на доме табличку: «Осторожно, тут живет злая принцесса!». Крепость по имени Джонс не падет, крепость по имени Джонс будет превращена в порошок самой принцессой и растоптана в прах во имя любви. Уничтожена, потому что принцесса не умеет думать и держать язык за зубами.
Сколько раз она его уже унижала.
При первой встрече с мешком кофе. А ведь можно было просто пустить в дом и посмеяться, что у некоторых вампиров нет чувства меры. Мешок вместо банки. Все можно было превратить в шутку. Можно было посетовать, что не умеет толком готовить кофе, и уже тогда бы он с улыбкой стоял у плиты и рассказывал, что умеет готовить не только его, но и блинчики. И тогда бы… Пальцы его отбивали такт по столешнице, пиджак и галстук валялись на столе и еще где-то, и сковорода летала в его сильных пальцах, и блинчики зависали в небесах. И клены тогда были золотые, и воздух упоительно свеж… И можно было целоваться, ни о чем не думая. Она бы смеялась и потащила его с собой на танцпол. Может, Лин и команда были бы недовольны, но это её право и её блинчики. И её принц. Ведь он её. Был. Еще минуту назад, до того момента, как она сказала, что он кинулся спасать её не сам, а лишь по приказу…
А ведь была еще вторая встреча — и вместо вполне человеческого сожаления о том, что его заставляют работать при свете солнца, опасного для него, вместо того, чтобы пожалеть и объединиться против Переса уже тогда, она лишь высмеяла его. А ведь могла бы пойти к Пересу и предложить выкупить Джонса. Это сейчас уже нельзя пойти и предложить такое — она сняла с Осени привязку, и к нему нельзя привлекать внимания.
И третья встреча — когда вместо благодарности за то, что он выполнял роль сиделки у её кровати, она… Да-да-да, тогда она тоже высмеяла его, подозревая в корысти. А ведь он настолько волновался о ней, что сбился сперва на её имя, и только потом исправился.
«Ник… Мисс Доу…» — так и звучало в её голове. Она уже тогда была для него Ник…
И четвертая, закончившаяся так неожиданно — только случайно захватив воспоминания Осени, она прониклась к нему уважением. А ведь знала, что все ветераны на войне отнюдь не ромашки нюхали, и история, подобная истории Осени, стоит за плечами многих новообращенных вампиров. Её же предупреждали и Лин, и Эван, что Джонс хороший…
Перес прав — она спесива и самоуверенна. Она не видит дальше своего носа. Ни с Лином, ни с Осенью. Злая, очень злая принцесса. И нужна ли она Джонсу? Нужна ли она вообще кому-то?
Она догнала его, обнимая со спины — хорошо, что он её роста:
— Прости, прости, прости… Осень, пожалуйста, прости.
Он развернулся:
— Ники? Ты плачешь?
Она уткнулась ему в плечо:
— Прости.
Он погладил её по волосам, медленно, осторожно, и почему-то вспомнилось, как отцова ладонь чуть стучит по спине в знаке утешения.
— Ники, все хорошо. Все будет хорошо, только не плачь. Я не злюсь. У меня нет права злиться на тебя.
Она печально швыркнула носом:
— Есть, Осень. И то, что сняла привязку с тебя, не делает меня лучше и не лишает тебя права злиться на меня. Я вела себя с тобой отвратительно.
— Ты опять ошибаешься в возрасте, Ник. Я старше тебя, я понимаю, что это просто твой возраст, недостаток опыта и общения. Ловцы одиночки, а уж воспитанные в Сорок первом округе ловцы… Это отдельная история. Я не злюсь. — Его ладонь чуть сожалеюще прошлась по её щеке, — прости, но как бы меня не тянуло к тебе, как бы я не скучал по тебе, нам нельзя привыкать к друг другу — расставаться потом будет больнее. Ты должна набираться опыта и сшибать шишки рядом с одногодкой. Или с тем, кто безоговорочно принимает тебя. Я люблю тебя, Ники, но у нас ничего не выйдет, мы разные. Это даже без учета Переса.
— Ведь могло все получиться. Тогда… С мешком… Я могла тебя обозвать Морозным дедом с подарками. Я могла преломить с тобой хлеб. Я могла высмеять гигантизм Переса. Все могло быть иначе.
Он поцеловал её в лоб:
— Ники, все случилось, как случилось. Это надо принять. Просто дальше не наломай дров в других отношениях.
Она призналась:
— Я решила объявить год без парней. И список со стены уберу… Напишу новый. Что-нибудь придумаю. Я дам тебе свободу любым способом.
— Ты обещала не вмешиваться.
— Я не могу не вмешиваться, Осень. Я и так слишком многое испортила в наших отношениях. Знай — что бы ни случилось, ты всегда желанный гость в моем доме. Он всегда готов тебя унести на край света и даже за край, если понадобится. Приходи любой — со щитом или на щите…
Он рассмеялся ей в волосы:
— На щите приносят. А я такого уже не допущу. И Перес не допустит. Я уже говорил — Перес не скрывает, что в конце концов выставит меня на бои. Я свое будущее знаю четко.
— Еще посмотрим про бои. Придет время, я соберусь с силами и…
— И ты забудешь обещание, — вспомнил Осень.
Ник кивнула:
— Забуду. И побеж… Остановлю Переса. — Она взяла Осень за руку и потянула за собой, резко меняя тему — не хотелось, чтобы он и дальше выговаривал ей. — Река не ждет.
— Не ждет, — подтвердил Осень. — Заметила, зона сегодня какая-то прям подозрительно добрая? Ни одного взрыва или всполоха пламени.
— Это потому, что ты со мной.
— Какой я, однако! — Осень смеялся легко и беззаботно, Ник даже обиженно его в бок ткнула:
— Это я — какая!
— И ты какая! — согласился он тут же.