Ник махом пронеслась через продолжавшую сходить с ума от хаоса зону, останавливаясь у поста на той стороне зоны — здесь стража не было, пост автоматически управлялся со стороны деревни. Сейчас проезд был затянут Границей — её уберет, открывая проезд, код со спецпропуска. Видимо, в Двадцать первом округе сложновато со стражами — что в Сорок первом, что в Третьем округах автоматические посты стояли только в недоступных для людей местах. И даааа, стражи — нелюди. Никогда не знаешь, где потребуется войти в зону. Можно, конечно, при экстренной необходимости делать незапланированный вход, но это всегда чревато возможностью полностью обвалить Границу.
Небеса продолжали грохотать, деревья скручивал хаос, сгустки плазмы легко прошивали Границу, взрываясь уже за ней. По-хорошему, тут не усиливать Границу надо, тут её переносить надо — небезопасно же! Ник задумалась — надо сообщить о происходящем в Лигу округов, пусть решают там, раз местные власти на такое не способны. Пост манил к себе голубыми небесами и белыми облаками, но Ник все же ловец. Это не только глупые устаревшие законы. Это ответственность перед людьми. Если сюда прилетают такие отголоски штормов, то что творится в зоне триста два? Что происходит в бывшем Двадцатом округе, оказавшемся слишком неприступным во время войны, что его оказалось проще стереть с лица земли? Ник смутно помнила с уроков Карлоса, что там жила народность до сих пор придерживающаяся принципов кровной мести, там жили люди, стоявшие до последнего бойца…
— В конце концов, что я теряю? Дом даже из зоны в любой момент вернет меня в Либорайо. Проедусь чуть-чуть вдоль Границы, посмотрю издалека на Двадцатый округ…
Дом молчал. Он всегда молчал, но мотор бы не завелся, если он был категорически против.
— До следующего поста между зонами триста один и триста два, — уговорила себя Ник и медленно тронулась с места, выезжая на простую грунтовку, тянущуюся вдоль Границы — её проложили стражи для ежемесячных инспекций её состояния.
Стучали серые капли хаоса по стеклу, растекались грязными кляксами, слетали прочь от стеклоочистителей. Шуршали шины, под ними что-то взрывалось и грохотало. Цвет небес медленно менялся с бордового на противно-лиловый — признак продолжительного шторма. Вдалеке вспыхивали алые молнии магии, разлетались в стороны — и вверх, в небеса, и в истерзанную землю. Куски земли — целые острова с повисшими корнями деревьев — отрывались от земли и летели прочь, сталкивались, рассыпались, сплетались воедино, падали обратно на землю… Буйство магического шторма поражало — хотелось выйти прочь и почувствовать его на себе. Нет уж — уже прочувствовала, когда спасала мальчишку… Только ж половинке души, извращенно-фейской не прикажешь. Прав в чем-то Мигель, ей надо прятать то, что есть в ней от фейри. Чужое это и ненужное.
За окном взвыл голодно ветер, сильнее сталкивая летящие острова и, словно пастух, гоня их куда-то на восток. Ник сглотнула — снова что-то засвербело в спине, призывая к полету. Что-то тянуло вверх, вслед за островами, вслед за молниями, вслед за ветром. Ник спешно закрыла окно — не хватало только улететь неизвестно куда и неизвестно зачем. Причем генетическая карта и здравый смысл были против драконов и прочих летающих.
Она ехала и ехала, а зона все не кончалась. Ник даже остановилась и включила интер, чтобы посмотреть карту — кажется, местные километры знатно пошутили над ней, она уже давно должна была упереться в Границу между зонами.
Интер не включался. Шипел серым сенсорный экран, мигал значок сигнала — кажется, не надо было экономить на интере. Эта модель буйства шторма не оценила.
На второй день путешествия Ник поняла, что Границы между зонами не было — рухнула, наверное, под натиском шторма. Оставалось надеяться, что пост между зонами был автоматический и страж не попал в сердце шторма… Самой Ник оставалось ехать дальше и дальше, пока не наткнется на пост между округами. Он должен быть, просто обязан существовать.
На третий день шторма, когда Ник отважилась высунуться из дома для зарядки амулетов, разряженных еще Эваном, одна из молний взорвалась слишком близко — ослепляя и оглушая Ник. Кажется, она даже сознание на миг потеряла, потому что потом… Она открыла глаза и с удивлением вместо своего ладного, старательно отремонтированного, красивого, шестиосного автодома увидела старую двухосную развалюху, которую когда-то купила на подъемные из школы ловцов в качестве своего первого дома.
— Как там Арано говорит? — Ник подняла глаза вверх, в пламенеющие в буквальном смысле небеса и заорала: — да твою же маааааать!!!
Фейри-блок сжатого пространства полетел от одного прорвавшегося через защиту спрайта. Или капли хаоса. Или искры. Гадать можно было бесконечно и глупо. Ясно было только одно — тащиться до поста, а потом и до ближайшей мастерской придется своим ходом.
Из зоны триста два Ник вырвалась только через две недели, проклиная собственную самоуверенность.
Лорд спешил вниз, в самое сердце Холма. Он спешил к другу, который его не ждал. Весть того стоила. Хорошая весть.
Он с кривой ухмылкой бросил прямо поверх так и не тронутой фотографии девушки, новый снимок.
— Смотри!
Старик не пошевелился. Ему это было неинтересно.
— Не хочешь — не смотри. Сам скажу. Твою Семечку нашли. Она никогда не взойдет. Ни-ког-да. Это я тебе обещаю.
Старик молчал. Ни один мускул не дрогнул у него на лице.
— Друг… Знаешь, что это значит? — он продолжил сам после продолжительной паузы: — Это значит, что причин для твоего наказания больше нет. Скоро Короткая ночь, и ты получишь прощение Королевы. Ты оступился, получил наказание и заслужил прощение. И еще… Мстить тебе некому — я сам покарал того, кто уничтожил твою Семечку. Никому не позволено поднимать руку на леди. Даже если это приказал лорд. Забавно, да?.. Скажи хоть что-нибудь.
Старик продолжал молчать.
Лорд усмехнулся:
— А ты когда-то говорил, что я не умею дружить. Я твой единственный друг. Единственный, кто не отвернулся от тебя. Единственный, кто добился для тебя свободы, друг. Из Холма наказаний живыми не выходят. А ты выйдешь, потому что мне дорога твоя жизнь и твоя дружба. Лорды умеют дружить — я это доказал.
Старик поднял на него глаза:
— Это не дружба…
Лорд скривился:
— Как хочешь. Ты совершил ошибку — я нашел её и покарал, как она того заслужила. А тебя ждет свобода — я добьюсь её для тебя уже этим летом. И не бойся — я тщательно зачистил все, что связано с Семечкой — никто не знает о ней, больше никогда тебя не заденут с недостойной лорда связью.
— Это не связь… Это была любовь…
— Любовь? Любовь с отвратительным полиморфом, который не помнит даже кем был изначально?
— Любовь с самой прекрасной женщиной на свете.
Лорд подался вперед, наклоняясь к лицу старика:
— Напоминаю. Эта женщина продала твоего ребенка в биолабораторию, и хвала крови Холмов я тогда успел вовремя. Я уничтожил лабораторию до того, как она заработала. Ты говоришь, что я не понимаю слово «дружба». Мой друг, ты не понимаешь слово «любовь». Уж поверь.
Ник, вытянув ноги, сидела в кафе на центральной площади столицы Двадцать первого округа и пыталась наслаждаться жизнью. Поводов для наслаждения у неё было много — она спустя две недели дрянных дорог добралась-таки до Фратерниса, она выполнила свое обещание — посылала Лину открытки с каждой встречающейся почты в качестве извинений за вынужденную двухнедельную тишину и у неё оставалась всего неделя пути между Фратернисом и Либорайо. Чинить её сломанный фейри-блок, её дышащую на ладан плиту и барахлящий холодильник вместе с молчащим интером отказались даже в столичных мастерских. Вот так вот. Один мастер честно сказал:
— Да отправьте это обратно в фейри-мастерские! Никто вам не починит фейри-технику. Знаете, какие нам рекомендации присылают по ремонту? «Проверьте кнопку 'Вкл-выкл», чтобы она была в положении «Вкл.», проверьте шнур питания, чтобы он был подключен в рабочую розетку. Если данные методы ремонта не помогли — отсылайте в фейри-мастерскую.«. Вот так-то, синьорина! Когда-то мы летали на самолетах… Когда-то столицы были связаны друг с другом железнодорожным сообщением… От Фратерниса до Либорайо было всего два дня пути на экспрессе. А еще были огромные океанические лайнеры… Сейчас этого ничего нет. И все почему? Потому что фейри поперек горла было наше железо, опутавшее земли и сдерживающее их. Зато сейчас есть Границы, разобщенное человечество, как мантру произносящее слова 'Лишь бы не новая война!», и полностью неподвластная нам фейри-техника. Захоти фейри поставить нас на колени — уже завтра умрут интеры, экспресс-доставки, автомобили, ультры, телевизоры и компьютеры. И что-то мне подсказывает, что в этот раз люди не полезут в бой, а поползут в Холмы за привычными благами… Вот так-то, синьорина… И не смотрите так, я из бывшего Двадцатого, все никак не могу привыкнуть к местным правилам…
Ник пришлось смириться, что добираться придется привычно колесами по дороге. Зато всего неделя осталась между ней и Либорайо! Только радоваться не получалось.
Несмотря на весенний вечер, обычно чудесный в любом уголке мира — ведь сложно испортить весну, несмотря на горячий кофе и круассан, несмотря на бурлящую площадь, радоваться было трудно. Если внимательнее присмотреться к Двадцать первому округу, то он казался пыльным, грязным, неухоженным, на него как саван погребальный надели. Чахлая трава на газонах, больные деревья, ветер с примесью увядания, несмеющиеся дети, обгрызенные тени — в свои худшие дни Эван и то оптимистичнее выглядел. Хотя у Эвана была фора — кофе, блинчики и совершенно потрясающий голый торс. Словно на весь Двадцать первый округ в отместку за Джонса натравили душеедку. Или прокляли. Только Ник не знала — бывают ли такие большие душеедки или огромные проклятья. Фейри, кстати, так рвущиеся к власти в округе во время войны, сейчас тут отсутствовали. Полностью.
Ник вздохнула — прав был Брендон, когда говорил, что в Либорайо еще все хорошо. Да Либорайо — рай, как ни глуп был каламбур. Здесь же, даже в столице, до сих пор вздымались вверх развалины — их так и не смогли разобрать. Сама же столица, точнее то, что от неё осталось, была по размерам ничуть не больше Алисо — несколько аллей, пара парков и вершина цивилизации — один на всю столицу развлекательный центр. Ник как раз сейчас на него смотрела — там должна быть почта. Сходить, что ли, отправить очередную открытку Лину, предупреждая, что вернется через неделю? Вернется и порадует, что он бешенный и заразный. М-да. Тут и думалось только о плохом. Мысли крутились и крутились только об одном — Лин заразен, его надо уничто… Уж лучше она себя уничтожит, чем Лина, вот точно. О ней, хотя бы, никто жалеть не будет. Ну, сгинула и сгинула, ловец же, им не всегда везет.