Ник залпом допила кофе, сейчас отчаянно горький и невкусный, собралась с силами и направилась в сторону развлекательного центра. Жаль, не учла время — кажется, там закончился сеанс кино, и сейчас из дверей центра хлынула волна женщин и детей, сметающая все на своем пути.
Ник встала в стороне от двери, и потому заметила, как вырвался из узкого проема рыжий мальчишка, как он заметался по широким ступеням крыльца, кого-то ища и не находя, как попытался прорваться обратно, исчезая в толпе, как над людьми понесся испуганный женский крик:
— Марковка! Марковка! Не убегай! Подожди меня!!!
Ник рванула через толпу, хватая рыжего мальчишку за руку и замирая, несмотря на толкающуюся и ругающуюся толпу, — на неё смотрел совсем маленький Осень. Рыжий, веснушчатый, с огромными ресницами и ярко-голубыми глазами, еще доверчиво смотрящими на мир, знакомый аромат её… Ой, уже не её Осени — его ни с чем не перепутать.
— Это ты Марковка? Пойдем в сторону, чтобы не затоптали…
Мальчик качнул головой:
— Мне нельзя уходить с чужими…
Ник важно кивнула:
— Нельзя — это точно. И ты не уходи — только отойди чуть-чуть в сторону.
Мальчишка нахмурился и внезапно рванул обратно в заметно поредевшую толпу. Он прорвался в холл центра и бросился к женщине лет тридцати пяти, а то и старше, одетой в джинсы, легкую блузку и светлый пыльник. Только от пыли он не защищал… Ник спешно пошла за мальчишкой — знала, что упускать его нельзя ни за что. Брендон заслужил знать о сыне.
Женщина заступила Ник дорогу, боком прикрывая обхватившего её руками за талию Марковку:
— Простите, вам что-то нужно от моего сына? Я позову стражу.
Ник старательно улыбнулась ей, хоть хотелось плакать — тень от женщины была совсем изъедена непонятной магией, и сердце еле-еле билось в груди, хоть трещины и душеедки не было. Женщина, как все в Двадцать первом округе, была щедро посыпана пылью и пахла тленом. Ей осталось совсем немного — она сильно постарела, а ведь красивая была когда-то — каштановые волосы, правильное лицо, бледная кожа, сейчас вся в щедрых преждевременных морщинах, ясные голубые глаза — жаль, погрузиться в них и прочитать, что же с ней случилось, у Ник не вышло.
— Не надо звать стражу, пожалуйста. Я лишь хочу поговорить.
Женщина сухо сказала:
— Мне не о чем говорить с вами.
Ник взглядом показала на Марка:
— Я бы хотела…
Женщина спешно достала пару монеток из кармана пыльника и дала сыну:
— Сходи, сыграй на автоматах, пока мы тут с мадму…
— Меня зовут Ник Доу.
— …азель поговорим, — проигнорировала её слова женщина. Она чуть поправила полу пыльника специально показывая Ник кобуру на поясе джинсов. — Намек понят? Там железные пули. У вас пара минут.
Ник понравилась прямота женщины и её способность защитить себя и сына. Жаль, с магией она была не в состоянии справиться.
— Я хорошая знакомая Брендона Джонса. Я знаю Осень.
Женщина бесстрастно сказала:
— С чем вас и поздравляю. Знать один из сезонов года следует обязательно. Но как это касается меня?
— Мне кажется, что ваш сын отчаянно похож….
— Всем всегда что-то кажется. Мой сын — только мой. И похож он на меня. А вы, если хотите продолжить беседу, сперва скажите: «Я не фейри!».
Ник кивнула:
— Справедливое требование — Брендон долгие годы был в их плену.
— Мне все равно у кого был в плену ваш знакомый. Я не понимаю, причем тут я и мой сын. И вы так и не сказали, что вы не фейри.
— Я не… — и тут впервые в жизни язык Ник прирос к нёбу, не сдвигаясь. Она всегда так легко врала. Ей всегда сходила с рук любая ложь, и почему же именно сейчас язык ей не повиновался? И, главное, как не вовремя! Или она никогда не говорила, что не фейри? — Я… Ловец, а ловцы не бывают фейри. — попыталась выкрутиться она.
Женщина закачала головой:
— Не пойдет. Хотя должна признать — попытка интересная.
Ник спешно достала из-под худи свой знак ловца:
— Видите? Он настоящий. Я ловец, ловцы не бывают фейри.
Женщина растянула сухие губы в улыбке:
— Я человек. И не могу проверить ваш знак — для меня он нейтрален, настолько я знаю.
— Такие знаки не подделывают.
Женщина махнула рукой:
— Оставьте! Что только сейчас не подделывают! И говорю вам последний раз — нам нечего обсуждать. Особенно Брендона Джонса.
Ник в отчаянии выдавила:
— Он имеет право знать, что у него растет сын.
— Сын? Забавные вы… Который год кругами ходите, спрашиваете о Брендоне Джонсе… Так я и не отрицаю — я была в его отряде. Простой медтехник. Не более того. Больше мне нечего сказать о нем. Абсолютно нечего. И не смотрите так — я попала под амнистию фейри, когда Генерал сдался.
Ник улыбнулась:
— Он терпеть не может это прозвище. Он Осень — это его настоящий позывной.
— И опять — зачем вы мне это сообщаете? Я медтехник, я не участвовала в боях, я не знаю ни одного позывного — они меня не касались. И я даже знаю ваш следующий шаг — сейчас вы начнете мне рассказывать о родинках и шрамах, которые якобы я должна знать и которые по секрету вам сообщил сам Джонс. Вы будете сыпать какими-то странными якобы общими для нас с ним воспоминаниями… Общими фактами… Факт один — Марк только мой сын. Я никогда не состояла в отношениях с Джонсом. И отца Марка я не знаю — война была. Нашла бы — лично прибила бы. Понятно?
Ник не удержалась, взъерошила свои волосы, как делает Лин:
— То есть… Мне вас не убедить?
— В том, что вы знаете отца моего ребенка? Нет. Я сама его не знаю — откуда бы вам это знать? Марковка только мой. На этом давайте прощаться. Хотя с ловцом задумка была зачетная — мне даже понравилось.
— Простите… Э… Я не знаю вашего имени…
Женщина рассмеялась:
— Готовиться надо лучше к заданию.
— У вас есть интер?
— Я похожа на человека, который пользуется технологиями врага?
Ник выдохнула и призналась:
— Я поняла, почему Осень выбрал именно вас… Вы умница…
— Спасибо…
— Дайте мне хоть капельку доверия…
— Условие тоже — скажите: я не фейри.
— Пройдемте на почту, прошу… Там же есть интер-связь? Я сама её оплачу.
— И кому же мы будем звонить?
— Мистеру Мигелю Пересу, лучшему другу Брендона. Его же клан гарант вашей свободы? Вот ему и позвоните, спросите о Брендоне. Быть может, его самого позовут к интеру… Прошуууу…
Женщина подернула вверх рукав пыльника, посмотрела на старые военные часы — двойник тех, что носил Брендон, и с неискренним сожалением в голосе сказала:
— Простите, но почта уже закрылась.
Ник пальцем указала на запястье женщины:
— У Брендона такие же часы. Он ими очень дорожит.
— Рада за его! Честное слово — рада. И передайте своему начальству — хватит уже. Любому ясно, что в плену, под пытками чего только не придумаешь и не расскажешь… Мой ребенок — только мой. И я нахожусь под защитой клана Переса — тронуть вы меня не можете.
К ним, держа смущенного Марковку за руку, подошел молодой мужчина в форме стража:
— Проблемы, мадам?
— Мадмуазель, — поправила его женщина. — И, извините, если мой сын доставил проблемы на игровой площадке. Я должна какой-то штраф?
— Нет, мадмуазель, просто он стоял в одиночестве, я и подошел к нему. Все точно хорошо? — взгляд молодого оборотня задержался на знаке ловца, а потом и на лице Ник.
Женщина, беря Марка за руку и заставляя Ник скрипеть зубами от бессилия, сказала:
— Все хорошо. И извините, нам пора… Приятно было познакомиться, ловец. Адьё.
Она пошла прочь. Ник выругалась про себя — она понимала, почему Брендон выбрал её, как бы эту женщину не звали. И её надо было срочно спасать — долго она не протянет. Как и Марковка. Как и весь Двадцать первый округ…
Страж напомнил о себе:
— Мадам? Все хорошо?
Ник тоже поправила его:
— Мадмуазель, и все просто отвратительно плохо… — она прикусила губу, потом вспомнила, что Лину это не нравится. — Что значит «адьё»?
Страж дежурно улыбнулся, становясь похож на енота:
— Первый раз у нас в округе?.. Это значит «прощайте». Пусть фейрияз победил, пусть все округа перешли на него, но местные еще пытаются помнить свой родной язык. Так… — он как-то странно всматривался в её лицо, заставляя Ник нервничать, — я могу вам чем-то помочь?
Она заставила себя улыбнуться:
— Спасибо, но я в помощи не нуждаюсь… До свидания… — она пошла прочь из центра. Оркский, так не вовремя сломавшийся дом! Оркский интер, отказывающийся работать! Оркский фейри в её предках!!! И вообще рогатые фейри!!! Проще нежить упокоить, чем добиться доверия у защищающей своего ребенка матери.
Ник в сумерках вернулась в автодом, припаркованный на окраине — за ним уже уходили в небеса не разобранные остовы домов. Она закрыла дверь, прислонилась спиной к стене и взмолилась:
— Домик, прошу… Ну оживи как-нибудь… Пожалуйста… Мне нужно срочно вернуться в Либорайо. Очень срочно!
Протиснувшись мимо огромного холодильника и плиты, занимавших в небольшом пространстве дома чуть ли не все место, она с тоской посмотрела на датчик уровня чистой воды и решила, что сегодня опять останется без душа. Ник скинула с себя обувь, поменяла худи на футболку Лина и легла спать на неудобной, узкой кровати, укрываясь сразу двумя чуть отсыревшими одеялами — ночи были до сих пор холодными, а отопление барахлило. А когда-то этот дом для только-только обретшей свободу после школы ловцов девчонки был просторным, уютным и теплым. Слишком легко привыкаем к хорошему, слишком трудно смиряемся с лишениями.
Ник пробормотала в подушку:
— Чтоб тебя, Маки, орки покусали за хвост — провидец хренов…
Самое обидное — алхимическая батарея работала как раз хорошо. Это сломалась остальная начинка дома.