Элитный комплекс… Ник передернула плечами — где-то там есть и её дом, который Мигель выделил за присоединение к отряду. Ник в том доме ни разу и ни была. Её дом не там. Её дом…
Лин закрыл дверь и обнял Ник со спины:
— Скучаешь по Либорайо?
Она лишь кивнула. Её дом там, где Лин.
— Хочешь прогуляться? Парни придут в восьмом часу, так что четыре часа на прогулку у нас есть.
Язык у Ник всегда опережал мысли, а голова в объятьях Линдро отказывала — так уж сложилось с самого начала:
— Хочу! — сказала Ник быстрее, чем вспомнила, зачем же уезжала из Либорайо.
Лин поцеловал её в макушку:
— Тогда я за руль — хочу показать тебе весенний парк…
Ник ему в спину сказала:
— Я люблю осень. Чтобы лужи, свет фонарей и прячущиеся в темноте желтые резные клены. И листопад… Обязательно листопад. — Она улыбнулась: догадается или нет? Она громче сказала: — Я люблю Листопад!
Лин обернулся на неё с водительского кресла:
— Я тоже тебя люблю, Ник.
Она рассмеялась — догадался! Она пошла в спальню переодеваться для прогулки. Ник сняла с себя водолазку и шорты, а потом надолго замерла перед зеркалом. Дом в этот раз не лез со своим выбором, блокируя ящики. Только, что надевать, Ник не знала. Она положила руку на низ живота — видимо, лиграм закон не писан, несмотря на небольшой срок, живот заметно так выступал над лоном. И это будет проблемой.
Лин замер в дверях спальни, встал, прислонился к косяку, молчал, наблюдая, как Ник поворачивалась то одним боком к зеркалу, то другим. В конце концов она вздохнула и взяла со стула его старый, забытый худи и надела его, чуть ли не утопая в нем. Только худые, голые ноги и торчали из-под края худи.
Лин подошел к ней, снова обнимая со спины:
— Я поговорю с Мигелем.
Ник запрокинула голову назад:
— Почему с ним?
— Потому что у меня нет проблем со статусом. Потому что ты не должна прятаться, чтобы якобы не ломать мой статус. Понимаешь? Мне все равно, что говорят за моей спиной, мне все равно, что напишут в газетах — писаки на пустом месте способны создать сенсацию. Ник, не стоит обращать внимания на пустые фантазии недалеких нелюдей. Ты же всегда жила без оглядки. Что изменилось теперь?
Она развернулась в его руках и честно сказала:
— Теперь я не одинока.
— К рогатым оркам такую компанию, из-за которой тебе приходится прятаться или ломать себя. И я понимаю, что сейчас к оркам я отправил сам себя. Я не ребенок, Ник, я могу за себя постоять. Не надо прятаться из-за меня. И с Мигелем…
Ник ткнулась макушкой ему в грудь:
— …ты поговоришь… И за меня ты тоже можешь постоять…
Лин наклонился, чтобы поцеловать её в макушку, и тут Ник выпрямилась.
— А уж за себя ты сама всегда могла постоять — тут я никогда не боялся. — он потер нижнюю челюсть, не успевшую увернуться от встречи с макушкой Ник. — Не считая случая с Луз. Так что… Идем гулять? Там отличная погодка — солнце, тепло, ветра нет…
— Дай мне пару минут — я оденусь! Я быстро! — Ник выскользнула из его объятий.
На улице пахло летом.
Солнце было таким ярким и теплым, что Ник, выйдя из дома, потянулась на цыпочках — что-то тянуло её вверх, в небеса, вопреки всем утверждениям, что драконов не существует… Она закрыла глаза, натянутая, как стрела. Вверх… Вверх. Вверх, туда, где синее, густое небо, где легкие перья облаков, где яркие лучи солнца… А запахи! Ароматы Либорайо Ник уже ни с одним городом не спутает. Зелень. Кофе. Прогретая на солнце пыль — не та, которой зарос Фратернис, а та, которая ждет дождя, чтобы подарить миру новые запахи — запахи прорастающей жизни. Люди — настоящие люди, оборотни, вампиры… Нелюди — это фейри, но их тут совсем чуть-чуть. Это её город. Это её Либорайо, потому что за спиной самый главный аромат — нотки дерева и земли.
Палец Лина заскользил по позвонкам Ник — она для прогулки выбрала короткий топ и джинсы.
— Ник, не улетай.
Она рассмеялась:
— Люди не летают.
— Да, но ты почему-то это пытаешься сделать раз за разом.
Она обернулась к Лину:
— Не улечу! А если и улечу, то вернусь. Обещаю.
Лин лишь кивнул в ответ.
Ветер, которого синоптики не обещали, налетел, принося из парка целые охапки белых лепестков, закружил, как снежный залп, подхватывая с тротуара и пыль.
Ник засмеялась, ловя на ладони лепестки, затанцевала вместе с ветром, поднимая голову к солнцу — яркая, притягательная, свободная… Коробочка, купленная еще перед Хогуэрас больно впивалась ребром в бедро — Лин захватил её с собой, спрятав в кармане джинсов.
Как можно удержать ветер в руках? Как можно посадить на цепь свободу? Как можно приковать к себе Ник, удерживая её в Либорайо, когда он тут еще будет сидеть два года? Точнее уже двадцать месяцев…
Ник зафыркала — один лепесток залетел в рот, это же не снежинка, которая благородно растает, это лепесток…
Лин пояснил:
— Это слива отцветает. Я тебе её и хотел показать. В парке сейчас белым-бело от её цвета. Даже озеро все занесло лепестками, словно льдом подернуло.
Ник улыбнулась и поймала его за руку:
— Тогда вперед! В парк, Лин! — она потянула его за собой, только он, кажется, уже поменял планы.
— Ник… Я…
Она отпустила его руку и подошла ближе, снова вытягиваясь в струну:
— Ты сейчас такой серьезный, словно решаешь судьбы мира.
— Где-то так и есть… — он достал из кармана бархатную коробочку и раскрыл её, показывая кольцо с бросающим во все стороны лучики света бриллиантом, мелким, но уж на что хватило денег: — Ник, я очень люблю тебя. Прошу, окажи мне честь — стань моей женой. Я никогда не посажу тебя на цепь, никогда не заставлю сидеть рядом с собой, никогда не заставлю стоять и прятаться за моей спиной… Ты не потеряешь своей свободы, Ник, я клянусь тебе в этом. Я…
Её пальцы потянулись к кольцу, а потом замерли в нерешительности.
— Лин, понимаешь, я не могу принять кольцо, — честно сказала Ник.
Она знала — Лин поймет её. Она протянула руку вперед и… Рука поросла шерстью, превращаясь в лапу лигра.
— Ну вот как-то так, — тихо сказала она.
Пальцы Лина заскользили по шерсти, разминая мышцы Ник:
— И давно это происходит?
— С месяц где-то. Как только пугаюсь или переживаю.
— Полный оборот был?
— Нет, и, надеюсь, не будет — я ж не умею ходить на четвереньках!
Лин рассмеялся:
— Не на четвереньках, а на четырех лапах. — он наклонился и поцеловал фаланги. — Тогда… Запасной вариант…
Он закатал рукав своей футболки и снял с запястья широкий браслет. Ник сглотнула — брачный браслет оборотней. Они не пользовались кольцами, которые могли сломать кости пальцев или порваться сами.
— Ник, ты станешь моей женой?
Она лишь согласно мотнула головой — горло пережало спазмом. Лапа медленно превратилась обратно в руку, и Лин одел на неё браслет.
— Ты не пожалеешь, Ник.
Она проглотила комок в горле и сказала:
— Я знаю.
Она потянулась на носочках за поцелуем. Губы Лина были все такие же горячие, изголодавшиеся и явно соскучившиеся, как и сама Ник. Поцелуй длился, длился и длился, хоть Лин честно пытался отстраниться, напоминая:
— Прогулка…
Ник, чувствуя, как ладонь Лина вопреки словам забирается под ткань топа, прошептала:
— К оркам прогулку… Тебя не было дома целых два месяца…
Лин утробно рассмеялся, подхватывая Ник на руки:
— Мне казалось, что это должно звучать немного иначе, но согласен — виноват. — Он не стал её поправлять, что расстались они на полтора месяца всего. — Я где-то загулял на целых два месяца… Исправляюсь и дико извиняюсь…
…Сидя в кровати, натянув на себя свою любимую белую футболку Лина, она рассматривала браслет. Широкий, золотой — серебра оборотни избегали, явно старый — может, браслет его деда или кого-то из старших родственников. Родовой. Тигриный, хотя должен быть львиным. Или… Ник улыбнулась — она сходит и закажет для Линдро новый браслет — лигриный. Он заслужил. Точно.
Она вскочила с кровати и понеслась в душ. Знала, что Лин никогда не запирается и никогда не возмущается её присутствию. Вот и сейчас…
Он стоял, упираясь руками в стену, голову наклонил вниз, капли воды ручьями стекали по его плечам, вырисовывая контуры мышц, скользили по могучей спине, срывались с плотной, но все же заметной талии, обрисовывали длинные, сильные ноги…
Лин скосил глаза вбок на замершую Ник. Выпрямился, запрокидывая голову назад. Капли сорвались с его обросших волос, обдавая Ник. Она фыркнула — вот всегда так. Лин пальцами прошелся по голове, слипшиеся из-за воды волосы встали вверх ежиными иголками.
— Ник?
— До чего же хорошо, Лин. Ты тут…
Он протянул руку и подтащил Ник к себе, прижимая её:
— То есть, хорошо только от того, что кто-то занимает твой душ?
Она рассмеялась ему в грудь:
— Хорошо от того, что ты дома, Лин.
Он чуть подался назад, под теплые струи воды, и Ник кулаком ударила его в грудь:
— Что ты делаешь, изверг⁈
Лин замер, тут же уточняя:
— Что я сделал не так? — он внимательно осмотрел её фигуру, облепленную мокрой, ничего не скрывающей футболкой. Вроде, был осторожен и не должен был причинить боли.
Ник горестно сказала:
— Ты испортил мою любимую футболку…
Лин прижал Ник к себе:
— Напугала… У меня таких футболок еще куча. Даже в фабричной пленке. Хоть все отдам.
Ник потерлась носом о его грудь:
— Они не будут пахнуть тобой…
— Вот горе-то! — рассмеялся Лин. — Тогда я буду отдавать тебе все свои футболки после носки — дикая экономия на стирке, между прочим!
Ник фыркнула:
— Ты разоришься на одежде, глупый… А мне хватит одной твоей футболки. И тебя, конечно же. Если ты будешь всегда приходить домой.
— Буду, Ник. Буду. — его пальцы подхватили край футболки и потянули его вверх — время еще было. Очень много времени, а он дико соскучился по Ник. — Мой дом там, где ты, малыш…
Ему сунули в руки бокал со сливками. Лорд Холма наказаний своими ладонями помогал удержать тяжелый бокал в трясущихся от слабости руках.
— Пей, мой друг, пей…
— Уже пришла Короткая ночь, и Королева простила меня?
— Нет, друг. Еще даже ночи Ведьм не было. Но я подумал, что это мой Холм, и только я принимаю тут решения. Ты свободен. В пределах Холма, конечно. Я думаю, теперь, когда угроза устранена, одиннадцати лет наказания вполне достаточно, друг. Так что… Пойдем. Еда, питье, одежды, лучшие леди Холма ждут тебя, мой друг.
Он дождался, когда тот допьет мелкими глотками сливки, и помог подняться на ноги, подставляя острое, сильное плечо:
— Пойдем, подъем тяжел, но ты всегда можешь положиться на меня — я твой друг. Всегда. Помни это.
Старик, молодея на глазах, оглянулся на фотографию, так и оставшуюся лежать на скамье. Мертвое, изломанное тело в ржавом вереске.
— Я… Не забуду этого…
Жаль, что живой свою выросшую дочь он так и не увидел.