Солнце играло пылинками, витавшими в воздухе. Птицы радостно чирикали песню под высоким сводом, соревнуясь с капелью. Травы на полу ластились к босым ногам. Одуряюще пахло весной. Дом уже давно успокоился, смирившись со своей новой ролью — он стал Холмом. Прекрасный Тамиор был чрезвычайно добр, когда помог Ник преобразовать автодом в Холм. Лорд даже обещал, что когда-нибудь Холм обретет имя.
— Старайся, моя леди. Старайся… У тебя все получится. — напевно звучало у самого уха, сводя с ума. Ласково, утешающе, пронзая теплом до самых кончиков ног. — Моя леди, в этот раз вы будете совершенством.
Тамиор обнимал её со спины, помогая рукам Ник двигаться. Изящные жесты были слабостью Ник — даже в школе ловцов от нее отстали, велев полагаться во всем на кинжал. Там знали, что пальцы Ник потеряли гибкость в результате магической бомбардировки. Ник даже экзамен по боевым знакам отменили — многие жесты для неё были невозможны. Но Тамиор не привык сдаваться, иначе он бы не выжил десять лет под льдами.
Он снова и снова помогал тренировать кисти. Снова и снова он сгибал её пальцы под нужными углами, уговаривая еще чуть-чуть потерпеть.
— Моя леди, еще чуть-чуть… Осталось совсем немного. У тебя уже получается. — И его уверенному голосу хотелось верить. Ник всегда знала, что даже самая длинная дорога начитается с простого первого шага. Когда она тащила в свой дом изломанного лорда, она знала, что ступает на новый путь. Элитный Джонс считал — на путь брака. Ник знала — её ждало ученичество. Не зря же судьба сохранила для неё лорда-преподавателя из Магической академии, не зря же их пути переплелись. А некоторые клыкастые пусть думают, что хотят.
Уверенные, сильные мужские пальцы помогли сформировать жест, хоть пот и катился по лбу уставшей Ник.
— Потерпи еще чуть-чуть, моя леди…
Она знала, что это делается ради её блага. Тамиор все делал ради её блага. Вот и сейчас лед намерз на пальцах, фиксируя жест только ради неё.
Только ради неё Тамиор воспользовался своим даром, подчиняя её тело полностью.
Только ради неё Тамиор сейчас вливал в её тело долгожданную магию:
— Что ж, моя леди, проверим — получилось ли у нас совершенство… — рокотало в ухо, чем-то напоминая мурлыканье Маки. Дрожью отзывалось в сердце. И слабостью в ногах.
Он отпустил лед, тот каплями упал на траву, тут же жадно впитавшую влагу, смешанную с потом Ник.
— Удар! — скомандовал Тамиор. И Ник ударила, отпуская знак. Огромная волна огня понеслась прочь, впитываясь в стену Холма. Жаль, что это нельзя было сделать в лицо лорду — он давно стал слишком подозрительным. Магия тут же со свистом покинула тело Ник — Тамиор учился на своих ошибках. Вне уроков, магии в Ник больше не было.
Ник тоже училась на собственных ошибках. Капля сохраненной магии соскользнула с её пальцев за секунду до того, как Тамиор запечатал Ник. Всего капля, спрятавшаяся вместе с водой в сочной изумрудной траве. Дом был сонный, но не выдавал Ник. Он старательно пытался сохранить верность Ник, хоть им вдвоем было сложно идти против высшего лорда. Кинжал она потеряла на второй день путешествия с Тамиором — а ведь Джонс выговаривал ей, что не стоит бросать боевое оружие где попало. Со знанием дела, видать говорил. Но Ник к его словам не прислушалась и поплатилась. Амулет с её магией, болтавшийся на шее Тамиора был так подозрительно рядом — приобними Тамиора, поднимись на цыпочки, целуя его в твердые, словно резцом скульптора вырезанные губы, и дерни амулет на себя. Так уже было, и Тамиор сильно обиделся в тот раз: и за прерванный поцелуй, и за подлый удар, лишивший его мужественности на пару часов. А вот Маки тогда не выл, принял как должное. И руку на Ник тогда не поднял.
Удар в висок был ожидаем — она отлетела на стену, тут же покорно опускаясь на колени. Тамиор любил послушание, а Ник не любила боль. Глаза в пол, поза полностью покорна. Шелковое платье, напоминавшее тунику, грациозно легло на траве — Тамиор во всем любил совершенство. Капля магии, спрятанная в траве, прикоснулась к пальцам Ник, недоумевая, почему её не призывают. Сколько можно ждать. Сколько можно терпеть. Ник отмахнулась от магии. Позже. Она позовет спрятанную от Тамиора по каплям магию потом. Позже. Когда будет уверена в своих силах. Рисковать понапрасну уже не хотелось.
Лорд Тамиор наклонился к Ник, холеными изящными пальцами поднимая голову вверх за подбородок. Шелка его одежд сползли вниз, оголяя изящное запястье — чтоб Ник еще раз купилась на хрупкость мужской фигуры! Да никогда. Да ни за что. Её идеал теперь — Росси. Жаль, что он всего лишь друг.
Тамиор тихо прошептал ей в лицо:
— Бедная девочка! Когда же ты станешь послушной, как положено леди Холма? Я учу тебя, учу, а тебе все не впрок… Неблагодарное, невоспитанное дитя.
Она прошептала покорно — бесить Тамиора не рекомендовалось, ей нужны руки и ноги целыми:
— Я буду больше стараться, мой лорд…
Кто бы мог подумать, что десять лет одиночества создадут из доброго профессора магии стихий безумца, не желавшего смиряться с неидеальностью? Или он всегда таким был, а воспоминания Эми ущербны? И ведь в школе ловцов предупреждали, что фейри коварны. Особенно высшие фейри. Особенно лорды Холмов. Дернули же её орки купиться на утверждение Линдро, что мир меняется. Может, мир и менялся. Может, оборотни и менялись. Может, даже вампиры менялись… Или ловцы ничего не знали о людях, находящийся под кровавой привязкой. Но фейри точно меняться отказывались. Во всяком случае прекрасный Тамиор. Соплеменник. Как там Джонс говорил? Упаси меня небеса от таких соплеменников? Не упасли.
— Моя леди, я буду помогать тебе снова и снова, пока у тебя не получится. Не беспокойся — я не сдамся.
Ник натянуто улыбнулась — она тоже не сдастся. Рано или поздно она накопит силы по каплям. Рано или поздно Тамиор получит свое. Жаль, лордов крайне сложно упокоить, но запасов алхимического раствора в доме много. На погребальный костер Тамиора хватит.
Солнце стремилось за горизонт. Ник прожила еще один день. Какой по счету — она не знала. Жизнь измерялась от одной попытки бунта до другой. Последний бунт, тяжело давшийся им обоим с Тамиором, был три десятка дней назад. Тамиор так и не смог ей простить уничтоженного сиреневого, как закат, наряда — дулся три дня. Наверное. Потому что большинство этих трех дней Ник пребывала в беспамятстве.
За узким стрельчатым окном мелькнула тень — видимо мимо пролетела крупная нежить. Кругом на мили не было живых существ — Холм Тамиор решил основать за Границей, там меньше возни с конкурентами.
Пальцы Тамиора ласкали отросшие пряди Ник:
— Как ты красива, моя леди. Еще чуть-чуть, и станешь ослепительной красавицей, по праву сидящей возле моего трона.
Ник улыбнулась: кто еще у чьего трона сидеть будет — открытый вопрос. Хотя нет, она ловец. Она не оставит обезумевшего лорда в живых. Это слишком глупо — позволять таким лордам выживать.
В холле раздались громкие чужие шаги. Шаги, которых быть не должно. Маки не выпустят из округа родичи, а у Линдро нет причин приходить за ней — она не давала повода усомниться в себе. Значит, можно не бояться. Но на всякий случай Ник потянула на себя все капли магии, которые успела спрятать от Тамиора — все же некоторую глупость кошачьих… Или человечьих можно было ожидать. Жаль будет, если она ошиблась и растратит магию понапрасну. Только жальче будет глупца, столкнувшегося по незнанию с Тамиором — лорды имеют очаровывать слабые разумы. Сама Ник тому свидетель — так глупо купилась на его красивое, изломанное тело и историю оказавшегося не там и не в том месте лорда Холма.
Тамиор выпрямился, рассматривая входящего:
— Человек…
Поправлять Тамиора Ник не стала, лишь мысленно поразилась возможному ценнику тонального крема у Джонса. Зря она ругалась на глупость кошачьих, тут была глупость неистребимее — глупость была эээ… Джонсовская. Иначе и не скажешь. Вампирячье-человеческая.
— Человек, — смиренно склонил голову Джонс, словно признаваясь в страшном грехе. Или извращении.
Ник плавно выпрямилась — на ладони сформировался невидимый шар магии, до боли покалывающий пальцы. Её глаза пересеклись с алыми глазами Джонса — он для непонятливых даже чуть качнул отрицательно головой. Только Ник знала — ловец тут она. Она мысленно преобразовала магический шар в кинжал и вонзила его прямо в сердце лорда. Тамиор не ждал удара со спины, а ведь вроде казалось, что приучила его к этому.
Джонс, отставая всего на один удар сердца, в молниеносном прыжке свернул Тамиору голову — так что голубые глаза лорда с обидой посмотрели на Ник.
— Я была первой! — буркнула она в лицо Джонсу поверх плеча Тамиора, так и не решившегося неграциозно падать на пожухлую траву.
Вампир азартно возразил:
— Черта с два, мисс Доу. Этот лорд мой!
— Ты джентльмен или как? — Ник отступила, позволяя-таки Тамиору упасть на невнятный пол. То ли дерево, то ли гранит, то ли ковролин. Дом только-только начал просыпаться.
Джонс продолжил настаивать:
— Его убил я! Он мой! И… — он закончил внезапно тихо: — Ты не могла бы отвернуться?
Она послушно повернулась, впервые за долгие дни не боясь удара в спину, хотя казалось бы — оказаться спиной к вампиру верх безрассудства, так её учили в школе ловцов. Она, стараясь не прислушиваться к жадным влажным почавкиваниям, признала:
— Ладно, твой. Удары были нанесены одновременно. Признаю.
Джонс не отвечал по веской причине. И Ник его пожалела:
— Его кровь не снимет с тебя привязку… Лорд… Или леди должны этого страстно желать — дать тебе свободу. Желать что-либо Тамиор не в силах.
За спиной шумно выругались:
— А раньше сказать?
— А ты не спрашивал, — парировал Ник. — Ты просил отвернуться.
— Мисс Доу, мстительным должен быть я, а не ты.
Она повернулась к нему:
— Я тоже имею право…
Джонс осмотрел её худое, с болезненным румянцем лицо, её обнажённые руки и ноги — шелковая туника мало что скрывала. Его глаза не пропустили ни одного синяка или пореза, ни одного ожога или царапины, он тихо признался:
— Знаешь, мог бы — убил дважды. Или трижды.
— Не сожжешь его тело — сможешь. Лорды безумно живучи.
— Я знаю. Но сперва… — он подхватил Ник на руки и понес на ближайший диван — Холм, кажется, с еле слышимым вздохом снова стал привычным домом на колесах. — Только не вырывайся, мисс Доу, я не бугай Линдро. Могу нечаянно уронить.
Ник доверчиво прислонила голову к его плечу, слушая, как стучит его сердце — чуть замедленно, но стучит же. Надо не на доспех деньги копить. Надо просто держать в друзьях надежного парня, чтобы он после боя доносил домой на руках. Было так уютно и тепло, что она не удержалась — дом чуть поигрался с Джонсом. Диван сперва возник где-то далеко впереди, потом вильнул вместе с формирующейся гостиной куда-то в бок, а потом рванул к другой стене прямо из-под носа озадаченного вампира.
— Уронишь — обижусь. И… Осень… — она рукой дернула вниз тонкий шелк, обнажая шею и отворяя кровь — Тамиор научил.
Джонс выполнил свою угрозу — уронил-таки её, хорошо на диван, зло укрывая пледом:
— Ник, прекрати! Почему с тобой вечно так: смотришь — человек, а присмотришься — наглая леди Холма⁈
Он старательно отступал спиной назад, хотя было видно, как вздулись на лице жилы, как скрючились пальцы в желании дорваться до шеи Ник, как вспыхнули алым глаза, захватывая и склеры.
Ник зажала шею рукой, затворяя кровь:
— Я все, больше… Не издеваюсь.
— Ссссспасибо, — прохрипел Джонс. — Будь человеком, пожалуйста.
— Я лишь хочу помочь.
— А я лишь хочу, чтобы ты жила, иначе какого орка я сюда приперся⁈
— Рогатого? — предположила Ник. Спрашивать, как он нашел её, обижая Джонса, не хотелось. Жаль только, что все равно придется припереть его к стенке — явно же без вовремя нацеженной из неё склянки с кровью не обошлось. Допускать очередную оплошность, оставляя Джонсу собственную кровь, по которой он нашел её, нельзя. Тамиора за глаза хватило.
— У орков нет рогов.
— А у тебя чувства юмора, — парировала она. — Как, кстати, ты догадался прийти сюда?
— Я понял, что сваха из меня так себе, когда ты пропустила дату аукциона Эми.
— Что⁈ — Ник даже села на диване. — Я её потеряла, да?
Джонс не стал её пугать:
— Не бойся — его перенесли. Не все округа прислали подтверждение проверки родства Эми.
— Спасибо…
— А я тут при чем. Это почта хреново работает. — Он почти успокоился, о недавнем взрыве напоминали только алые склеры. — Где у тебя ключи от дома?
— На полке в холле. У дверей.
— Я пойду, а ты спи.
— Джонс, нужно сжечь дотла тело лорда.
— А то я не в курсе. Поверь — я знаю, как убивают лордов. Четырехлистный клевер под язык, холодное метеоритное железо в сердце и сжечь. Алхимический раствор я с собой захватил, так что не бойся — не разорю тебя.
— Иди ты, Джонс…
— Уже иду… К рогатым оркам — они приветливее тебя и не заставляют собственноручно убивать друзей.
Ник устало сказала ему в спину:
— Ты бы не убил. Ты человек, Джонс. Я верю в тебя.
Рука Джонса взлетела вверх, а потом с видимым усилием опустилась вниз — кажется, он чуть не показал ей неприличный жест. Вот что кровь фейри и большое расстояние с Хозяином делают с вполне приличными вампирами.
Под отсветы горящего за окном погребального костра спалось чрезвычайно сладко. Ник не мстительная. Ей достаточно того, что Тамиора больше нет. Прыгать и радоваться на кострище, раскидывая по сторонам его пепел, она не будет.
Кровать чуть покачивалась, погружая в приятную полудрему. Спросонок Ник не поняла, чего это дом так расщедрился, а потом сообразила — Джонс сел за руль, не подозревая, что дом перемещается в пространстве несколько иначе, чем обычные автодома. Ну и пусть, так дорога в Третий округ будет длиннее. Больше времени уговорить Джонса довериться ей — она-то влегкую могла остановить его. Ладно, сейчас не влегкую, все же ученичество у Тамиора ей далось нелегко. Главное сейчас, чтобы Джонс смог поверить в себя, поверил в то, что сможет остановиться.
Ник натянула на себя длинный свитер — в кабине может оказаться прохладно — и теплые вязанные носки. Вовремя опомнилась, что носки-то ей достались от Маки и пошла копаться в ящиках гардеробной. Дом в очередной раз заклинило на желании подсунуть Ник хоть кому-нибудь, пусть бы и вампиру, и уже выдать замуж. Он открыл только ящик с чулками.
— Дом… Ты не понял, да? У Джонса баааааальшой опыт по уничтожению Холмов. Я его попрошу — тебе не поздоровится, если уж в мои угрозы не веришь.
Дом послушно выкинул ей из ближайшего ящика — почти выплюнул—, шерстяные носки.
— Вот так-то! — Ник подумала и… Все же надела чулки. Не для Джонса. Для себя самой.
Джонс, неожиданно в джинсах и рубашке, сидел за рулем в темной кабине, включив на интерфоне радио. То сейчас радостно вещало, что в зонах Шесть, Десять, Сто двадцать ожидаются сильные магические бури, проезд только по спецпропускам, в зоне Двести шесть работают Третий, Пятый и Седьмой штурм-отряды Либорайо — проезд закрыт, в Третьем округе наблюдается аномальное потепление — первое за пять лет наблюдений.
Мимо неслась тьма. Скорость автодома впечатляла. Дорога-то шла за Границей.
Ник опустилась на пассажирское сиденье, подтягивая колени к груди и натягивая на них свой свитер.
— Осень…
— Этого человека больше нет. — Джонс даже не повернулся к ней, продолжая смотреть в темноту. Ник оставалось надеяться, что он, в отличие от неё, видит там хоть что-то.
— Генерал…?
— А этого никогда и не было. — Джонс, видимо, решил по полной озадачивать её раз за разом. Он потянулся и выключил интерфон — заиграла какая-то этническая мелодия, и он явно решил не рисковать. Ник только сейчас заметила, что на лобовое стекло был прикреплен спецпропуск — проверки на постах и дорогах им не страшны.
— Почему не было? — Ник чуть поджала замерзающие пальцы на ногах под немного заинтересованным взглядом Джонса. Тот подумал и включил обогрев кабины.
— Потому что, мисс Незнайка, у тебя вечные проблемы с оценкой возраста. Я чуть младше Росси.
Автодом ехал по новой автостраде, погруженной в темноту. Джонс даже фары не включал — по ночам ездить за Границей дураков нет.
— Объяснишь?
— Нет.
— Злишься?
Он повернулся к ней:
— А ты как думаешь?
— Злишься. И все же, что не так с генералом?
— Я никогда не носил это звание. Отец был профессиональным военным. Это он — генерал… Он настоял, чтобы я учился в военной академии — как же, преемственность поколений, рождение династии у нас на глазах… Но я выбрал иной путь, правда, потом война вернула все на свои места — я вернулся в армию. Был переговорщиком — я до сих пор считаю, что мирный путь можно было найти даже в середине войны, не говорю уже про начало. Можно было все решить иначе. Остановить никому ненужную бойню… Отец погиб после полугода боев. Я занял его место — других претендентов как-то не нашлось. Под моим руководством Двадцать первый округ и пал. Я тогда дослужился до капитана. Прозвище Генерал мне дали фейри — видимо, им было обидно вести переговоры с каким-то жалким капитанишкой. Короче, я позывной Генерал люто ненавижу — не заслужил.
Ник не удержалась:
— А Перес дрянь…
— Он просто избалованный высший вампир, который никогда не получал по шее. Только и всего. Осадили бы разочек, может, и изменился бы. Хотя… — он признался с косой усмешкой, — вряд ли…
— Так как к тебе обращаться?
Джонс хмыкнул:
— Принц, просто Принц. А если честно — глупо привыкать к какому-то имени. Рано или поздно я вернусь в Третий округ. И моли тогда небеса, чтобы я не выдал тебя — а ведь я могу. Предавать я умею виртуозно.
Ник мягко сказала:
— Так сними привязку на крови. Я же согласна её снять. Хоть прямо сейчас. Ну же! Брендон… Эм, Микаэль? Арррррррн!!! Да услышь ты меня! — она даже дернула его за плечо, что проделывать с вампирами категорически не советуют. Только Джонс не вампир — он человек, запертый в чужой оболочке.
Он притормозил, съезжая на обочину. Деревья тут же хищно подались корнями в их сторону, пробуя дом на вкус. Защита сработала, отбрасывая в сторону щепки, только что бывшие деревьями.
— Мисс Доу… Ник… — он взъерошил рукой длинные волосы. — Ты пойми одно — я не сам пришел к вампирам. Мне выбора не оставили. Даже сняв привязку, я всегда буду собственностью Переса, пока не надоем. А надоем — меня выставят на бои. И все. Я никогда не обрету свободу. Так зачем снимать привязку?
— А с Тамиором ты не задумывался о том, будет ли у тебя свобода. Ты пытался снять привязку сам.
— Тамиор был сволочь. А ты не сволочь. Я же могу не остановиться и полностью выпить тебя.
Ник улыбнулась:
— Только четырехлистный клевер под язык не суй, тогда я выкарабкаюсь.
— Ник, ты леди с одного бока. Одна часть генов у тебя человеческая. Ты не такая живучая, как лорды и леди Холмов. Я реально могу тебя убить.
— Я верю в тебя — ты остановишься.
Глаза его яростно блеснули:
— А я не верю. Когда пьешь кровь — становишься животным. А у животных лишь два инстинкта: жри и…
— Размножайся. — Ник передернула плечами, — я помню шуточки парней про перерождение.
— Значит, ты все понимаешь. Меня не устраивают оба варианта при перевязывании клятвы. Я не хочу ни убить тебя, ни… Ну, ты сама понимаешь. Я еще хочу сохранить хоть какое-то уважение к самому себе.
— Ты человек. Ты остановишься. А не остановишься — я сама остановлю тебя. Ты же знаешь меня. Я не трепетная лань, я могу за себя постоять. Я же при малейшей угрозе для себя ударю тебя кинжалом, и вся недолга.
Он подался вперед, ловя её взгляд:
— Не дрогнешь?
— А почему я должна дрогнуть?
— Обещаешь?
— Обещаю, Арн. Если я почувствую, что ты сам не остановишься, то я сама тебя остановлю. Любым угодным мне способом — не бойся, способов остановки вампиров я знаю много. Устраивает такая клятва, Арн?
— Называй меня Осень.
Ник улыбнулась, чувствуя победу:
— Соглашайся, Осень. Обещаю, я буду ласково тебя убивать, если что.
— Хорошо. Я принимаю твою клятву, ловец Доу. А можно еще клятву?
Она обиделась, сильнее подгибая пальцы на ногах:
— Не наглей, Осень.
— Я не наглею. Обещай, когда перенесешь мою привязку на себя…
— Я тут же тебя отпущу. — кивком подтвердила Ник.
Джонс отмахнулся:
— Не это. Обещай, что не будешь пытаться меня выкупить, выкрасть или выиграть у Переса. Обещай, что ты не полезешь в борьбу с кланом Переса из-за меня.
— Обещаю. Я не буду вмешиваться в твою дальнейшую судьбу…
Джонс купился на её послушный вид примерной девочки — она умела, когда хотела:
— Спасибо, я согласен на снятие привязки. — И Ник тут же добавила — не зря же она леди Холма:
— …при условии отсутствия непосредственной угрозы для твоей жизни.
Джонс скривился, словно решая: а не закусить ли самостоятельно слишком наглой девицей?
— Мисс Доу, просил же быть человеком, а не леди Холма!
— Так я и поступаю, как человек. Люди не бросают друзей в беде, ты этого не знал, Осень? И зови меня пока можно Ник. Можно даже Ники.
— Забавно, ты так обращаться к себе никому не разрешаешь.
— Я сегодня необыкновенно добрая и щедрая.
— И мудрая, и прекрасная, и…
В кончик носа Джонса уперся кинжал. Его она обнаружила первым делом у кровати. Его и амулет с собственной магией. Хорошо, что Джонс ей в этот раз ничего выговаривать не стал.
Он с насмешкой продолжил, глядя на неё, а не на кинжал:
— …и смертоносная, и обидчивая, как все фейри.
— Рогатые орки, вот за что мне это…
— А я уходил — добровольно уходил и уговаривал не связываться со мной, Ник. Ты сама не послушалась.
Ник встала с сиденья:
— Пошли, упрямец. Снимем с тебя привязку, пока ты опять не передумал.
— А когда я передумывал?
— Да постоянно! — отмахнулась Ник. Она поймала его за узкую ладонь и потянула за собой в гостиную. — Хочу уже познакомиться с настоящим тобой, а не тем, кого создал Перес и его кровь. Что-то мне подсказывает, что ты мне понравишься.
— Ник…
— Не ломай мои хрупкие девичьи мечты, а?
— Не буду. Только я не твой принц.
— Аааа, ты не видел… Я убрала список. Мне хватило принцев в виде лорда Холма. Хватит.
Она остановилась в гостиной и замерла. Уговорить Джонса удалось легко. Еще бы саму уговорить, а то сердце екало уже где-то в горле. Страшно все же. Не пришибить бы Джонса в процессе…
Он долго стоял перед ней, не решаясь. Забавно, ей всегда нравились парни повыше, а сейчас она впервые понимала прелесть парней одного с ней роста. Не надо вставать на цыпочки, вытягиваясь в струнку. Не надо тащить его за шею вниз, заставляя склоняться. Можно спокойно смотреть прямо в глаза, почти теряясь в них. Можно податься вперед, прижимаясь к неуверенному, неподатливому, желающему убежать телу, обнаруживая, что идеально подходите друг другу. Его плечи чуть-чуть выше твоих, его сердце почти рядом — бьется, подстраиваясь под твой ритм. Его губы так близко, что можно податься вперед и… Она наткнулась на выставленный вперед палец:
— Кинжал, Ник.
— Уже в руке. — почему-то хрипло прошептала она. — Не бойся.
— Ник… — его голос тоже сел. Рука легла на её талию, чтобы поддержать, если будет слишком больно. Ну, Ник надеялась именно на это.
— Я не буду рисковать, Осень. Не бойся.
Он вздохнул и, зараза такая, не удержался. Позволил себе то, что запретил Ник. Наклонился, щекоча дыханием. Замер на миг, а потом его губы прошлись по её шее. То ли целуя. То ли ища более вкусную… Чистую? Точку. Ник судорожно вспоминала, когда же она последний раз мыла шею. Неудачно получилось…
Зубы впились в шею, и рука Ник дернулась, чуть не втыкая кинжал в спину Джонсу. Вовремя вспомнила, что сама предложила. Хуже того — настояла.
Боль нарастала толчками. Зубы сильнее вгрызались в шею. Стало нестерпимо больно. По телу поплыла подозрительная слабость. Решаться надо было сейчас. Скоро может оказаться поздно. И Ник вздохнула — её левая рука скользнула под рубашку Осени, проходясь по плоскому животу от ребер до пояса джинсов. Животное, которым стал Джонс, заколебалось. Даже пить перестало. Ник опустила пальцы ниже, заводя под грубую ткань джинсов и находя резинку белья. Элитного — подсказала насмешливая память.
Зубы медленно выскользнули из ранок.
Ник провела пальцами дальше, находя магнитную застежку джинсов. Ну же, Джонс, приди в себя! Опомнись! А то потом будешь всю жизнь жалеть, что был да не запомнил…
Зверь выпрямился, заглядывая Ник в глаза. Сыто облизнулся. Разума по-прежнему не было.
Ник прошептала:
— Осень…
Он прильнул к её губам, мешая говорить. Поцелуй был грубым, она такие не любила и не позволяла. Она приподняла кинжал, меняя хват — ударить можно и рукоятью… Только потом его придется тащить в спальню — не бросать же его тут… Говорили ей в школе ловцов — всегда продумывай отступление…
Тем временем Джонс чуть отстранился, с треском срывая с себя рубашку.
— Рогатые орки, ты ж меня прибьешь за надругание над бедным телом… Я же еще и буду виновата…
Тело признавать себя бедным не собиралось. Оно снова прильнуло к губам, в этот раз осторожно и нежно. Только зря Ник надеялась, что мозги включились. В этот раз от его рук, медленно, но верно нащупавших резинку чулок, мозги отключились и у Ник:
— Спальня… Там…
Тело легко послушалось, подхватывая её на руки и неся в нужном направлении. Только потом, когда Джонс последовательно избавил её от платья и чулок, кинжалом все же пришлось воспользоваться — Осень не простил бы ни себе, ни ей такого.
Утро, как всегда, пришло неожиданно. Подушка под головой Ник пошевелилась, чуть сменила положение. Рука Ник рефлекторно дернулась, хватаясь кинжал. В последний миг все же мелькнуло огненной вспышкой осознание — это проснулся Осень. Только и всего. Ничего страшного, со временем можно привыкнуть к вампиру в собственной постели. Ник отпустила кинжал, снова погружаясь в приятную полудрему. Это просто Осень.
Подушка, кажется, оценила Ник на своем плече, свою неодетость под теплым одеялом, и хрипло, даже покаянно прошептала:
— Кажется, я дожил до того дня, когда по утру приходится спрашивать: и как, тебе хотя бы понравилось?
Ник приоткрыла один глаз, рассматривая щетинистый подбородок, поджатые губы и повинные алые глаза:
— Не понравилось.
Губы тут же шепнули, а подушка даже дернулась в попытке побега, но Ник лежала на ней прочно, прижимая к кровати ногой:
— Прости. Я виноват.
Ник привстала на локтях, опираясь ими в грудь Осени:
— Ты слишком много шевелишься.
— Такой упрек мне еще не предъявляли.
Ник села, кутаясь в свою часть одеяла:
— Все когда-нибудь бывает впервые. Я тебя раз шесть, не меньше, чуть не пришибла чисто на рефлексах — ловец же.
Особенно, когда он среди ночи подтянул её к себе, крепко прижимая к груди, еще и ногу закидывая для верности — что б уж точно не сбежала. Он тогда реально был на волосок от гибели, Ник в последний момент остановила кинжал — Осень, блаженно уткнувшись носом в её ухо, спал…
— Нииик? — выглядел Осень при этом так потешно-недоумевающе, что она все же уточнила:
— Так. Мы же об одном и том же говорим или о разном?
Осень сел, заправил длинные пряди, налезшие на лицо, за ухо:
— Кажется, о разном. Я имел в виду… Не допустил ли я ночью… Что-то…
Ник рассмеялась и встала, поднимая с пола свой свитер, чтобы отправить его в корзину с грязным бельем:
— Нет, до этого не дошло. Совсем-совсем. Я же ловец. — Она прошла до гардероба и открыла его двери, чтобы выбрать свежую одежду. Она знала, что Осень провожает её задумчивым взглядом — на это и был весь расчет.
— А тогда… — Осень задумчиво приподнял порванный чулок, валявшийся на кровати возле него. — … почему ты в эээ…
Ник зевнула:
— Это называется спортивное белье. Топ и шорты, а не то, что ты подумал. — она обернулась на него, натягивая на себя джинсы, — в «Алой кошке» на мне топ был еще меньше. Ты же там был? Я права?
Осень кивнул:
— Был.
— Следил. — она достала футболку исключительно, чтобы Осень так старательно не отводил взгляд в сторону.
— Наслаждался беспомощностью оборотней перед одной леди Холма.
Ник достала из гардероба свои джинсы и бросила их в Осень:
— Одевайся, тебе должно подойти. Футболку сам выберешь — мой гардероб полностью в твоем распоряжении, только в бельевые ящики не лезь — там твоего размера точно нет. И пойду — пора завтрак готовить.
— Ты не ответила — почему… — Он все же встал, проходя мимо неё и глупо улыбаясь — кажется, он вполне серьезно радовался наличию белья на себе.
— Потому что я не люблю спать в одежде. А еще потому, что кровать у меня в доме одна. Бросать тебя на полу гостиной мне показалось негуманным.
— Зря…
— Учту на будущее — тебя бросать там, где отключился. И все, — она чуть потянулась к Осени, целуя его в заросшую щеку: — с новым днем твоей жизни. У меня нет власти над тобой «Осень» Брендон Микаэль Арн Джонс.
Она спешно вышла из спальни — такие моменты лучше переживать в одиночестве, мало ли какие чувства вырвутся. Она сама, помнится, почти час ревела от счастья, когда свалила из школы ловцов.
На кухне было тихо, пусто и легко — тут можно вытереть непонятные слезы и полезть в холодильник, на одном упрямстве решив приготовить блинчики на завтрак.
Яйца.
Молоко.
Масло.
Осень тактично отодвинул её в сторону, доставая свежие ягоды и брикет мороженого из морозилки:
— Доверь готовку профессионалам.
Он из её шкафа взял только резинку для волос, собрав свои светлые, почти белые волосы в хвостик. Даже джинсы натянул свои. Интересно, он видел, что осталось от его рубашки?
Ник без слов отошла в сторону, садясь за стол — в последнее время её избаловал Эван готовкой. Посмотрим, на что способен Осень.
Он долго, придирчиво выбирал сковороду, подбрасывая её в воздух и ловя за ручку. Все же выбрал, принялся готовить тесто — руками разламывая яйца, насыпая муки на глазок, так же наливая молоко. Ник прикусила губу — так те самые блинчики из детства, которые она искала и не находила, точно не получатся.
Осень включил плиту, сковородка вновь взлетела в воздух, еще и крутясь при этом. Пальцы его левой руки принялись отбивать ритм, босые ноги затанцевали… Ник улыбнулась — эта клыкастая зараза пыталась почти полностью воплотить её мечту…
— Передник, ты забыл передник!
Он обернулся, сумасшедше улыбаясь:
— Тут уж приходится выбирать — передник или джинсы. Последние мне роднее как-то. Ближе к телу.
— Паразит ты…
— Я помню, — он отвернулся, наливая тесто на раскаленную сковороду. Ник знала, что будет дальше — блинчики будут летать в воздухе, будет танец, будет вкусно и… Целоваться им нельзя — Осень не подпустит и не позволит. Жаль, что те поцелуи в спальне, которые ей понравились, он даже не помнит. Зато их помнит она.
Тем временем Осень положил на тарелку первый блин. Тут же на него приземлился шарик мороженого, и уверенные пальцы еще и ягод живописно насыпали. Даже листочек мяты, неведомо как оказавшийся в её холодильнике, приземлился на блинчик.
Ник подошла, любуясь Осенью — его профилем, его сильными и уверенными руками, уже снова подбрасывающими сковороду в воздух, его голой спиной, низко сидящими джинсами…
— Ффффкусно… — только и сказала она, надеясь, что блинчиков будет много — она заморозит их и будет есть только когда не будет сил сдержать слезы, когда одиночество будет касаться её своей холодной, когтистой лапой.
— Я работал поваром, — признался Осень. — добрался до должности су-шефа, копил деньги на собственный ресторан, а потом…
Договаривать он не стал, чтобы не портить позднее зимнее утро. Солнечные лучи пробились через морозные узоры на стекле, плеская волшебства на кухню.
Ник пошла к стене, где стоял мешок с кофе. Прикрепила новый лист. Погрызла чуть кончик карандаша, а потом написала:
Спутник должен
Всегда возвращаться домой.
Уметь готовить
Тут она замерла:
— Осень?
— А?
— Умеешь готовить паэлью?
— Конечно, — он продолжал жарить блинчики. Горка получалась внушающая.
— М… Возьмем севернее. Равиоли?
— Умею.
— Ммм… Турдакен?
— И гудакен. Только это южнее.
— Тогда восточнее. Эм…
Он сам подсказал:
— Винеры? Умею. Борщ — умею.
— Еще восточнее — пельмени?
— Умею. Ник, я же профессиональный повар, и профессию я свою любил.
— Черную лапшу?
— Достать чернила каракатицы сейчас трудно, но попытаться можно.
— Я имела в виду соус из бобов чачжан.
Он даже развернулся:
— О… Не умею. Связь с восточными округами нестабильна — слишком много бурь.
Ник уверенно кивнула самой себе и подписала:
— Чачжанмен. Вот оно. — У Осени будет куча времени, чтобы обрести свободу.
Осень обошел её, всматриваясь в новый список требований.
— Ник… Тебе прошлого волшебства не хватило? Зачем плетешь новое?
— Хочу и плету. — Она оперлась подбородком в голое плечо Осени и руками приобняла его со спины — вот оно, главное преимущество парня своего же роста. Можно просто обнять, потираясь носом о его ухо. Можно даже посопеть в ухо недовольно — не отмахнется и не вырвется.
— Твое прошлое волшебство привело к тебе Эвана, любителя блинчиков, Маки, просто принца, Линдро, просто надежного парня, второго среди львов, лорда Холма… Тебе не хватило приключений?
Одного из приведённых он не стал упоминать — кажется, Ник его еще не обнаружила в своем доме. Или забыла — с неё станется.
Ник прошептала ему в ухо:
— А мне нужен всего один — тот, кто всегда возвращается.
— Ставлю на Линдро.
— Укушу. — честно призналась она. Где-то в гостиной раздался треск — дом впервые за шесть лет пристраивал новую комнату, сводник рогатый…
Осень развернулся в кольце её рук:
— Ники… Ник…
Его глаза были так близко… Дыхание обжигало кожу и… Ник потянулась за его губами.
Осень неуловимо отодвинулся:
— Я не свободен. Я не могу тебя подставлять. Даже если мы сейчас бесшабашно рванем куда-нибудь, забывая обо всем, первая же поверка на дороге выявит, что я чужая собственность… Ник…
Она выпустила его прочь, лишь сказала в обиженную спину, направлявшуюся к плите:
— Не жалеешь, что не поцеловал?
Осень обернулся:
— Жалею, и всегда буду жалеть — ты же знаешь. Ты чудо, которого не должно было быть — леди Холмов никогда не выбирают в спутники нефейри. Но ты есть, и ты заслуживаешь лучшего.
Он вернулся к плите и достал кофемолку. Ник прикусила губу — интересно, а можно ли заморозить кофе и потом, ночами, под плач навзрыд его разогревать и пить?
После, помыв посуду, он ушел прочь.
Автодом, чуть покачиваясь, принялся набирать ход. Ник, заморозив блинчики, с чашкой кофе направилась в кабину. Осень знал, что она придет — обогреватель был включен на полную. И даже плед лежал на сиденье, просто на всякий случай.
— Осень…
— М…? — он не говорил «аюшки», но ведь это и неважно.
— Нам все равно придется работать вместе.
— Ник…
— Я хочу верить, что ты уникальная снежинка, но понимаю, что это далеко не так.
— Однако…
Ник уверенно продолжила:
— Пять лет никто не соблюдает Пакт. Пять лет как вампиры якобы из лучших побуждений проводят инициации. Никто не контролирует — кого и насколько добровольно вампиры обратили. Все привыкли, что ветераны валом валят в вампирские кланы. А под клятвой на крови не пожалуешься и даже не возразишь. Сколько на самом деле пошли на вампиризацию добровольно, а сколько, как ты, нет? Сейчас же как? Стал вампиром — ааа, точно-точно, продался за регенерацию… Только нужна ли она была?..
Джонс почти безнадежно сказал — видимо понимал, что отговорить не удастся:
— Ники… Не лезь в это дело.
— Осень, ты же понимаешь, что я ловец. Я не остановлюсь.
— Ники, все гораздо сложнее, чем ты думаешь.
— Удиви.
Он бросил косой взгляд на неё:
— Ники, в разработке вампиров не только люди, а еще и оборотни.
— Пфф, а то я не догадываюсь? Мир хрупок, и, быть может, скоро снова рванет. Это особенно заметно в Либорайо.
Он удивленно приподнял бровь:
— Даже так? В Либорайо еще все хорошо.
Дом медленно вползал в небольшой серый городок. Вдоль пустых улочек лежал грязный от печного дыма снег. Серое небо, серые дома, серые прохожие — тут выживать было трудновато. Поди один или два всего стража на весь городок.
Осень приглядывался, что-то явно ища. Что именно Ник не могла понять, а потому просто сказала свои замечания:
— Осень… В Либорайо полно межвидовых парочек. Но всегда это избалованный женским вниманием оборотень и человеческая женщина, иногда не одна. Оборотницы, может, пока и рады делать карьеру, о которой никогда и не могли и мечтать, но рано или поздно до них дойдет — все подходящие им пары заняты — и заняты человечками. Это одна сторона проблемы. А с другой стороны, есть люди. Ветераны, прошедшие горнило войны, ветераны, потерявшие юность, ветераны, продавшиеся за здоровье. Они добровольно или не совсем стали вампирами, в надежде вернуть утраченное — молодость, внимание девушек… И что же они обнаружили?
Осень припарковался у одноэтажного здания с надписью «Почта».
Ник молчала, и Джонс сам сказал:
— Они обнаружили, что вампирские женщины ими не интересуются, им хватает внимания своих высших вампиров, а человеческие девушки их боятся и избегают.
— Девушек для ветеранов нет. И виновны в этом оборотни.
Осень тяжело опустил голову на руль:
— Прошу, не лезь в это дело, Ник. У Переса твоя кровь — мне пришлось набрать её в больнице. Как ты думаешь, я тебя нашел?
— Осень, а то я не знала этого. Но будет же бойня — вампиры не зря подгребают под себя людей. Руками обращенных будут уничтожены оборотни. Этого нельзя допустить. Как и насильственной вампиризации. Как и наглого стирания оборотнями человечества с лица земли — их стараниями уже через поколение не будет чистокровок, а только гибриды всех мастей. И дай небеса, чтобы эти гибриды были способны дать потомство… Пока только фейри в безопасности — с ними даже вампиры, мне кажется, боятся иметь дело. Но достанется и фейри рано или поздно. Доминирующий моновид на Земле мы уже проходили, и это плохо кончилось. Будут снова гетто. Если будет кого загонять туда.
— Я понял тебя — ты не отступишь.
— Я останусь в Либорайо. Что-то же надо делать.
— Тогда… — Осень качнул головой в окно и протянул смятую банкноту, — почта. Можешь отправить Росси открытку — он эту осень места себе не находил от беспокойства. Открытку доставят всяко раньше, чем мы доедем.
Ник потянулась к нему, целуя в щеку:
— Ты умница. Ты большая умница! — она выскочила из кабины и понеслась на почту.
— Это просто ты привыкла жить одна — сама приехала, сама уехала, и даже не подозреваешь, что оставила за спиной. — Он встал из-за руля и отнес в мойку чашку из-под кофе.
Это был какой-то новый, неизвестный до этого Арну сорт мазохизма. Быть рядом с ней. Засыпать рядом с ней. Просыпаться рядом с ней. Ну и пусть, что в гостиной на диване. Все равно слишком близко. Даже сутки напролет за рулем не спасали. Она была рядом — то на расстоянии вытянутой руки, то далеко, но что значат расстояния для вампира? Один прыжок, и она уже бьется в твоих объятьях. Если сорвешься, конечно. Здесь все пахло ею. Он тоже пропитался её ароматами — капелька сирени и еще что-то совсем неуловимое, чему нет названия в человеческом языке — люди не пьют кровь.
Это было до боли одуряюще. Она приноровилась даже спать в кабине, пока он сидел за рулем, медленно сокращая расстояние до Либорайо. Либорайо, которое все изменит.
Как-то в полночь он не выдержал. Припарковал дом на обочине, убедившись, что Ники крепко спит. Вышел в холл и шепотом позвал:
— Дом!
Дом притворился, что его нет.
— Я же знаю, что ты разумен. Ответь.
Дом молчал.
Осень пожал плечами:
— Ты же понимаешь, что еще один-два таких дня, и я сорвусь? Я же руками и ногами, и даже клыками вопьюсь в тебя, желая лишь одного — остаться тут. Короче. Хватит со мной играть — я знаю, что ты перемешаешься несколько иначе, чем колесами по земле… Давай-ка возвращаться в Либорайо. Или я вцеплюсь в тебя, и все закончится плачевно — сюда придет Перес. Ты этого хочешь?
Дом этого не хотел. Мигнул за окнами свет, тьма, а потом неон с неспящих улиц Либорайо затопил пространство дома.
— Умница, дом. Не бойся. Сейчас я подключу тебя в этом элитном, мать его за ногу, кемпинге. И уйду… Береги её.
Дом молчал. Осень дернул плечом и снова позвал:
— Ден Стюард… Вылезай. Я знаю, что ты тут. Не бойся, уничтожать не буду. И ругать не буду.
Молодой зомби виновато вылез из встроенного в стену шкафа:
— Я ничего не мог поделать с лордом Тамиором — я тогда только-только пришел в себя из-за его магии. Он оживлял Холм, я случайно ему попался… Очнулся, и вот… Не мое место силы. Будь это площадь перед кампусом, я бы смог противостоять… Тамиор… Он как преподаватель был бесподобен, правда, ходили о нем слушки, что терпеть не может непослушания… Я не знал. Да и предупредить не мог. Я же немножко мертв.
— Я тебя ни в чем не виню. Интересно, ты у нас блинчики, кофе или…
— У матери была своя конюшня…
— А, понятно. Ты у нас за коня отвечаешь. Мисс Доу скоро вернет тебе твою сестру — не бойся. И потом я прослежу, чтобы тебя похоронили правильно. А пока…
— Я буду присматривать за мисс Доу. Правда.
— Присматривай. И… Пойду я.
— Стопперы под колеса не забудь поставить.
— Кого ты учишь, Стюард? Бывай… — он махнул на прощание, выходя на холодную улицу. — Ну, здравствуй, Либорайо, идущие на смерть приветствуют тебя…