Между землей и плотиной олив
и мертвыми испанцами
Харама, как кинжал,
остановила орды.
Люди Мадрида,
с сердцами, позолоченными боем,
как хлеб из пепла,
пришли сюда.
Харама, между дымом и железом
ты - сломанная ветка хрусталя,
лента медалей
для победителей.
Ни взрывы, ни подкопы,
ни ярость натиска,
ни минометы ночи
не покорили этих вод.
Жаждавшие крови,
хлебнув твоей воды,
воды оливы и забвенья,
лежат - ртом к небу.
За глоток воды,
и кровь предателей сверкает,
как крохотные рыбы
горького ключа.
Хлеб народа
замешан на железе и костях,
высокий, как земля
сопротивленья.
Харама, небо боли,
кильватер крови,
здесь мертвые твои,
Харама.
Альмерия
Блюдо для епископа, блюдо растертое, горькое,
блюдо с кусками железа, с золой, со слезами,
блюдо падающих стен,
блюдо для епископа, блюдо крови Альмерии.
Блюдо для банкира, блюдо, где лица, и щеки, и ямочки
детей счастливого Юга,
блюдо яростных вод, развалин и страха,
блюдо истоптанных лиц, хрящей позвонков,
черное блюдо, блюдо крови Альмерии.
Каждое утро, каждое мутное утро вашей жизни
оно будет дымиться, горячее, на вашем столе.
Вы его слегка отодвинете холеными руками,
между хлебом и виноградом,
вы его слегка отодвинете, чтобы не видеть.
Но это блюдо тихой крови
будет каждое утро перед вами,