И завидит лишь урода
Разом вцепится в глаза.
* * *
Переводить эпиграммы трудно. То, что на одном языке звучит неожиданной и пленительной остротой, на другом может легко оказаться скучной банальностью - против такой трансформации предостерегал Пушкин. Русские поэты этого не боялись и нередко достигали блестящих успехов. Достаточно напомнить об опыте Ломоносова, создавшего переводы из Марциала, о великолепных переводах И. Дмитриева (из Мальво), Пушкина (из Вольтера), К. Батюшкова (из Экушара-Лебрена), П. Вяземского (из Ж.-Б. Руссо), Жуковского, Лермонтова, Д. Давыдова, Д. Минаева и других.
Многие переводные эпиграммы вошли в нашу память как шедевры оригинальной русской поэзии. Таково, скажем, знаменитое четверостишие Лермонтова, переведенное из Шиллера:
Делись со мною тем, что знаешь,
И благодарен буду я.
Но ты мне душу предлагаешь:
На кой мне черт душа твоя!..
Впрочем, русские поэты обычно переводили эпиграммы с французского, гораздо реже - с немецкого. Только в последние десятилетия мы приобщились к "маленьким сатирам" английской и шотландской поэзии - Байрона, Бернса, множества других - благодаря виртуозным переводам С. Я. Маршака, создавшего целую "Книгу эпиграмм", в которой центральное место занимает творчество Роберта Бернса. Но испанских эпиграмматистов наш язык до сих пор так и не знал, - между тем, как уже сказано выше, они принадлежат к лучшим мастерам эпиграммы в европейской поэзии. Владимир Васильев заполняет этот пробел в нашей литературе. Он следует урокам русских поэтов, как переводчик он продолжает дело Маршака, который, по точной и образной характеристике А. Твардовского, "...не просто "переводил" строфу, пугливо озираясь на оригинал, а создавал ее на основе оригинала..." 1. В. Васильев выступает в настоящем сборнике не только как искусный поэт-переводчик, но и как составитель, сумевший из огромного эпиграмматического наследия испанской поэзии отобрать наиболее остроумные и художественно ценные вещи.
1 А. Твардовский, О переводах С. Я. Маршака. - В кн.: С. Маршак, Соч. в четырех томах, т. 3, Гослитиздат, М. 1959, стр. 788.
Говоря об эпиграммах Баратынского, Пушкин замечал, что эпиграмма-острота "...скоро стареет и, живее действуя в первую минуту, как и всякое острое слово, теряет всю свою силу при повторении", тогда как в умной, точной эпиграмме Баратынского, "...менее тесной, сатирическая мысль приемлет оборот то сказочный, то драматический и развивается свободнее, сильнее. Улыбнувшись ей как острому слову, мы с наслаждением перечитываем ее как произведение искусства" 1. В этих пушкинских словах - превосходное по глубине и краткости определение художественной ценности эпиграммы: она смешит читателя как удачная острота, она вызывает желание снова и снова возвращаться к ней и приносит эстетическое наслаждение - как произведение искусства. Переводчик испанских эпиграмм может гордиться, если хотя бы часть из воссозданных им сатирических миниатюр отвечает критерию, выдвинутому Пушкиным.
1 А. С. Пушкин, Собр. соч. в десяти томах, т. 6, Гослитиздат, М. 1962, стр. 370.
Е. Эткинд
*
XVI-XV века
Кристобаль де Кастильехо
1490?-1550?
*
СЕНЬОРУ, ПРИСЛАВШЕМУ МНЕ ПЛОХИЕ СТИХИ
Сеньор, заверить вас могу:
Творенья ваши в новом стиле
Меня настолько рассмешили,
Что перед вами я в долгу.
Но заявить велит мне честь,
Что вы передо мною вдвое
В долгу, сеньор, за время, кое
Потратил я, чтоб их прочесть.
Диего Уртадо де Мендоса
1503-1575
*
НА ВЕНЕРУ
Когда Венера, шутя,
В броню, как Марс, облачилась
И в ней к Парису явилась,
Парис воскликнул: "Хотя
Внушительны, спору нет,
Твой панцирь и лик суровый,
Но, сбросив свои покровы,
Одержишь больше побед".
Бальтасар дель Алькасар
1530-1606 *
*
* * *
Твои, Хуанита, очи
Как небо, где солнца луч
Прорезаться из-за туч
Не может до самой ночи.
А ночью - дождя поток