Илзе затравленно смотрел на маленький кусок хлеба, на мякиш, который Господин крутил в пальцах. Скатывал его в ровный шарик и крутил, поворачивал руку так, чтобы он и другие дети видели. Пускали вязкие слюни и тихо подвывали от боли в пустом желудке, от сухости во рту из-за недостатка влаги. Илзе до них не опускался, но смотрел и кривился от легкого аромата свежего, мягкого хлеба.
Он не ел два дня. Ему давали колодезную, немного грязную воду и сухари, которые иногда подворовывали другие дети.
Господин воров и предателей ненавидел, поэтому если узнавал про это, на утро отрубал кисти всем попавшимся. У Илзе кисти все еще были на месте. Лишь спина горела после хлесткого кнута, однако к этой боли он уже привык и терпел. Слушался Господина и не перечил его словам, исправно исполнял приказы. Смотрел преданно и в дни промаха вымаливал прощение на коленях, ощущая холодный металл вокруг шеи, слышал, как гремела тяжелая цепь за спиной и ощущал противный привкус на губах.
Его прощали. Всегда прощали, но наказывали.
Желудок скрутило от боли, сил оторвать взгляд от круглого мякиша не находилось. Есть очень хотелось, а Господин играл с ними.
Неожиданно Господин встал с глубокого кресла с позолоченными ножками и выбросил мякиш с коркой на пыльный пол. Несколько цепей, от тонких горлышек исхудавших детей до голых стен с массивными кольцами, загремели, забили по выступающим позвонкам. Илзе видел, как несколько таких же рабов, как он сам, рванули вперед за испачканной едой. Он же остался неподвижен, за что его погладили по голове, как собачонку. Однако этот жесть ему нравился, потому что так Господин выделил его.
— Куарон, все готово?
Мужчина, стоящий до этого в углу небольшого зала, молча вышел вперед и кивнул. Илзе видел его редко и каждый раз удивлялся тому, что в отличии от Господина, тот никогда не переодевался. Всегда брил голову и отращивал кривую бороду, носил длинные туники из алого шелка, широкий пояс, расшитый золотыми нитями и черные брюки, под которыми прятались массивные ботинки с острыми носами. От этих ботинок всегда оставались сначала алые, потом фиолетовые и желтые синяки. Мальчишки и девчонки после встреч с ним не вставали с матрасов сутки, всегда кривились от боли и тихо плакали ночью. Илзе не знал, что с ними происходило за массивными дверями с лепнинами, да и не хотел этого знать.
У него были другие проблемы.
— Замечательно.
Господин погладил его по острой скуле, впалым щекам и хлестко ударил. Ушел, оставив после себя страх, пульсирующую боль и корку хлеба с мякишем, до которой ни одни из них не мог доползти. Цепи были слишком короткими.
Илзе тоже затравленно смотрел на еду, ежился от липкого холода камеры, в которой они жили несколько лет. Пять мальчиков и три девочки от семи до пятнадцати лет, которые иногда сменяли друг друга, потому что одни пропадали, а их место занимали другие. Единственный, кто всегда занимал матрас рядом с маленьким окном, из которого шел свежий ветер, был именно Илзе. Он же и был одним из тех, кто жил в подвале старого дворца почти шесть лет. С десяти своих лет, когда родная мать продала его в рабство за три бутылки алкоголя. Сейчас ему шестнадцать, кажется, и он раб своего Господина.
Первого правителя Вермелло, небольшого портового государства.
Илзе ненавидел Господина, но всегда смотрел с восхищением, подставлял волосы и беззащитную шею под его касания, беспрекословно подчинялся, благодаря чему его любили. Ему позволяли небольшую вольность и ругали реже, чем остальных, хотя и на его спине заживали раны от кнута с золотым шариком на конце. Господин любил его, поэтому часто водил в купальни, отдавал своим старые вещи и брал на приемы, где представлял, как одного из лучших своих рабов. Илзе всегда знал, где его место, не поднимал голову и не ел, пока не разрешали, улыбался своему Господину, который отдавал его тем, кому он был должен или своим друзьям. Отдавал на потеху публике, мужчинам и женщинам, смотрел на то, как он отдавался или брал, иногда позволял уединиться. Сам не брезговал, хотя от него Илзе нежности никогда не ждал и часто после этого сидел на каменном полу с компрессом из трав. Иногда его и еще несколько ребят брали на оргии, где он прятался в ворохе подушек, когда остальные уже пили вино не из-за вкуса или легкого опьянения, а потому что не могли не пить. Тогда уже не важно было, кто перед тобой, важны лишь эмоции и удовольствие.
Ненавидел своего Господина за стертые колени, избиение и издевательства, что его жизнь принадлежала правителю. Однако он был благодарен и любил Господина за то, что тот его не выбрасывал, не ломал, как остальных, а оставлял таким, пусть и играл порой жестоко.
После ухода Господина в подвале остался охранник с секирой на талии и Эрен, самый старший их них. Самопровозглашенный главный. Тоже симпатичный, миловидный парень, который не менялся со временем, не обрастал волосами и щетиной, имел такой же приятный голос, который с годами стал глубже и покладистый характер. У него единственного не было цепи, но горло сдавливал железный ошейник. Здесь они были самые старые и настолько разные, насколько могли. И сейчас Эрен стоял над одним их новеньких и смотрел сурово, тряс рукой, потому что ладонь от пощечины наверняка болела.
— Тебе лучше закрыть рот, иначе будешь наказан Господином. Ты не имеешь права лезть туда, куда нельзя. Твоя главная задача ублажать Господина и молиться ночами, что на следующий день тебе не отсекут голову или руки.
Миловидный мальчик в длинной рубахе упрямо смотрел в пустую каменную стену и тер щеку, ничего не отвечая. Тот был явно нежилец, потому что такие у них долго не жили. Сопротивлялись долго, даже после наказаний приходили и лелеяли надежду на побег, не исполняли приказы Господина и зачастую вели себя не сдержанно, за что их отдавали в гарем для важных гостей или сразу отрубали голову, которую потом нанизывали на кол под их окнами. Поэтому они редко подходили к квадратному отверстию с решетками. Видеть лица тех, с кем когда-то говорил − очень сложно.
Никто нарываться не хотел, однако Илзе уже слышал тихие перешептывания, которые постепенно дошли и до него.
Сегодня приезжали работорговцы и важные гости из соседних земель. Наверное, Господин купит еще несколько мальчишек или девчонок или же сразу отдаст их гостям в качестве мирного жеста. А может, новенькие пойдут на развлечение и ублажение, после чего обычно мало кто возвращался. Они либо умирали от отравления, либо отправлялись сразу в гарем. В качестве рабов Господин шлюх не держал.
Ильзе потер ноющий бок и поджал под себя ноги, сидя на влажном и уже старом матрасе, в котором чувствовал все неровности. Наверное, в гареме было намного лучше, однако участие в оргиях и отдаваться незнакомым людям ему не нравилось и не хотелось. Лучше тут, чем принимать в себя нескольких сразу, а потом молиться, чтобы его не убили, ведь зачастую шлюхам вскрывали брюхо, чтобы уважаемых людей не узнали и не забеременели от них. Девушкам было намного сложнее, но и за свою жизнь Илзе волновался.
— Поговаривают, что русалки вновь топят корабли и убивают моряков, — на грани слышимости зашептал один парень другому. Илзе незаметно посмотрел на них, а потом сел чуть ближе, делая вид, что внимательно слушал наставления Эрена. — Наверное, Господин пригласил магов, чтобы те утихомирили морской народ. Наверное, еще и торговые отношения попытается наладить.
— Я слышал, — так же тихо ответил ему еще совсем молодой мальчишка в широких шароварах и тонкими шрамами на руках. — Господин хочет вновь попросить руку и сердце юной наследницы или ее кузины. Напирает на то, что сможет обеспечить юную девушку и что это будет очень удачный политический брак.
— Будем надеяться, что, когда брак заключат, нас выпустят.
Илзе вновь посмотрел на хмурого мужчину с секирой и лег на матрас, слыша грохот цепи. Он не верил в то, что при заключении брака, Господин их отпустит. Нет, Господин своего никогда не отпускал, а их всех он выращивал, воспитывал и делал такими, какими видел сам. Идеальными. После стольких усилий просто отпустить не позволит жадность и гордыня, к тому же многие из них знали то, что не следовало. На приемах и во время встреч, куда кого-то брали, никогда не волновались о сохранности информации, потому что понимали, что рабы не выдадут иначе умрут. Они не учитывали того факта, что между собой рабы всегда разговаривали, говорили так, что их почти не слышали.
На самом деле Илзе уже не помнил, какие рядом были земли, да и в детстве пьяница-мать никуда не возила, лишь водила на торговые площади, отдавала овощи с огорода и оставляла торговать, а вечером забирала и почти всю выручку тратила на алкоголь, оставляя одну серебряную монету ему на еду или другие нужды. Сейчас же так получалось, что он не выходил за пределы дворца шесть лет и слышал лишь обрывки информации, которая ему не так полезна, как думалось изначально.
Он много не понимал, но делал выводы, которые дарили надежду. По слухам, Вермелло переживало не лучшие времена, потому что русалки вылезали из-под воды и вновь утаскивали на дно моряков, топили корабли с товаров. Из-за этого королевство терпело убытки, к тому же Господина многие не воспринимали всерьез. Илзе видел это собственными глазами. На приемах, куда его брали, он всегда выдел легкое пренебрежение в глазах знати и глав других королевств, по отношению к Господину. Они не высказывали это вслух, но уже мысленно вычеркивали его из списка гостей или других более выгодных знакомств. Даже Куарона боялись и уважали больше, но лишь потому, что знали, что тот один из лучших наемников.
В таких условиях Илзе чувствовал, что побег может оказаться чуть проще.
***
Господин пришел к ним лишь через три дня. Сел на трон, закинул ногу на ногу и самодовольно осмотрел рабов, которые сидели у стены и все как один опускали взгляд в пол. Как послушные щенки. Он фыркнул от этого сравнения и вновь осмотрел всех более придирчиво, словно искал.
Их стало на трех человек меньше, об этом говорили пустые цепи и страх, который преследовал всех. Разговорчивому мальчику отрезали язык при них, а потом увели, двух других взяли на встречу. Сейчас все они нанизаны на колья, Илзе видел это собственными глазами. Те, кто остался, теперь молились на ночь, вздрагивали от резких звуков и молчали, боясь даже дышать.
Илзе тоже боялся, но не молился на ночь, потому что не верил в Бога. Если бы он действительно существовал, то наверняка помог ему или не насылал кошмары, от которых Илзе просыпался в холодном поту и с потрескавшимися губами посреди ночи. Он видел всех тех, кто когда-то говорил с ним или помогал, видел их раскрытые стеклянные глаза и рты, вокруг которых летали мухи. Чувствовал этот противный сладковатый запах и боялся оказаться рядом.
Сейчас же причина его кошмаров сидела в нескольких метрах и медленно выстукивала пальцами какой-то ритм. Это напрягало сильнее.
— Скоро будет одна очень важная встреча и мне нужен будет самый послушный из вас, — Господин вновь осмотрел всех своих рабов и задумчиво провел пальцами по подбородку. Он тянул время, заставляя всех нервничать. Илзе видел это, чувствовал собственный трепет, потому такие встречи ничем хорошим не заканчивались. — Илзе, ты сможешь меня сопроводить?
— Как вам будет угодно, Господин.
Илзе подставил голову и горло под тонкие пальцы Господина и закрыл глаза. Слухи не врали.