Будильник задребезжал просто ужасно — с огромным трудом разлепив глаза, я не сразу нащупал его рукой, а когда нащупал, то не сразу смог выключить.
«Спать хочу… Сейчас кофе выпью, покурю и пойду в гоу-гоу-бар, там же поем и опохмелюсь, потом на пляж, а вечером — снова в гоу-гоу или на пляжный дискарь», — зевая во весь рот, ещё не проснувшийся, я планировал свой очередной отпускной день и начал, по обыкновению, лениво потягиваться, не открывая глаз.
Однако открыв глаза, несколько секунд я не мог понять, где нахожусь и что вообще происходит.
Потом резко всё вспомнил до такой степени, что слёзы выступили на глазах.
«Это был не сон, не страшный сон, а реальность, и я — в этой новой, странной реальности», — я оперся на руки и лениво присел на своей скрипящей пружинной кровати, медленно мотая головой и потягиваясь. — «Почему же так всё болит и ломит, всего пару часов тренировки вчера и такой эффект⁈ Или это от забегов на складе?» — крепатура была очень ощутимая. — «Наверно, после тренировки был обморок вчера. Помню, что с трудом дошёл до раздевалки…»
Я потер плечо, которым вчера ударился — оно неприятно ныло.
Оглядев квартиру, а правильнее сказать — небольшую, компактную комнату, я с тяжелым вздохом поднялся, поскольку время поджимало, а дел было невпроворот: принять душ, сделать кофе, поесть и выдвигаться бодрым шагом в городское управление, потому что суббота выходным днем не являлась ни для юнкеров, ни для других сотрудников нашего отдела.
Тем не менее, в комнате размером квадратов с сорок оказалось всё необходимое — небольшая кухонная стойка с полочками, миниплитой на магобатарее, чайником, турочкой и даже молотым бразильским кофе. Был ещё шкафчик с вещами и своеобразная ванная в виде компактного помещения, обложенного белым кафелем, с прицепленным вверху душем, умывальником и напольным унитазом, вмонтированным немного криво.
Как же я обалдел с этого всего!
Зубы чистил мятным порошком.
«Мыльно-рыльное — обнять и плакать. От одного этого можно умом тронуться — здесь шестилезвийного „Жиллета“ и геля для чувствительной кожи нет и не предвидится в ближайшие пару столетий», — я с содроганием взял в руки сначала опасную, старую на вид бритву «Фридрих Веспе», потом сомнительного вида безопасный станок и пенал с лезвиями «Оса».
Проведя ладонью по лицу, я посчитал однодневную щетину вполне терпимой, чтобы лишний раз не бриться всем этим великолепием. Надо будет поискать что-то более подходящее, если оно вообще есть. Можно ходить к профессиональным брадобреям, но это дорого.
«Ну, ничем особо не хуже комнаты моего студенческого общежития, а в некотором смысле и лучше — девушек можно приводить. Юночку!» — ополаскивая зубы и умываясь, я даже на миг замер от этой мысли — настолько она показалась мне перспективной и волнительной. — «Не хватает для полного счастья моего смартфона с набором хитов за последние три года и сериалами. А вообще валить отсюда надо, однако более нормальную квартиру снять — это очень проблематично и дорого для моего кармана сейчас».
Попивая сваренный в турке кофе без сахара — его не было, и закусывая найденной на полке порцией вчерашней гречневой каши с мясной подливой, я подошёл к окну — началось лето, погода была хорошая, довольно уже теплая.
Закончив приготовления и одевшись в синий полуспортивный костюм с малиновыми вставками, найденный в шкафчике, я запер квартиру, перекинул через плечо барсетку и спустился. Дворик, который я вчера толком не рассмотрел, оказался зеленым, уютным и расположенным в боковом переулке, как и сам дом.
Любуясь необычными для себя видами Ботанического сада, я решил пройтись бодрым шагом в сторону Петровки, посмотреть город, купить сигарет.
Так и сделал. По пути рассматривал людей и окружающие пейзажи — они и удивили, и поразили, и весьма напугали.
«Всё это напоминает нулевые годы прошлого века из кино — и архитектура, и одежда людей, и какая-то общая атмосфера. Машины эти странные и корявые, лошади, извозчики, торговцы газетами», — идя по улице, я не переставал удивляться своеобразной красоте города и поражаться тому, насколько эта Москва не похожа на привычную мне.
Пройдя несколько сотен метров, увидел на углу трехэтажного дома небольшой галантерейный магазинчик, скорее даже лавку — моё внимание привлекла сигаретная витрина.
«Опа, опа, зелёная ограда… Табачок!»
В бумажнике было семьдесят рублей наличными и как я с облегчением вспомнил через несколько секунд, ещё триста — дома в тумбочке. Эти деньги были из моей последней, выходной стипендии, и до первой зарплаты их надо было растянуть. А до зарплаты далеко!
«Здесь же совершенно иной курс и покупательная способность денег», — на несколько секунд стушевавшись, осознал я новые реалии.
Зайдя в магазин, я поздоровался с пожилой хозяйкой — на вид еврейкой, и осмотрелся — вещичек было много довольно разных и интересных по своему виду и назначению, но ценники были очень непривычные.
Наиболее бюджетная пачка сигарет «Махра Соколиная» обошлась мне в четыре рубля двадцать пять копеек, спички — ещё в семьдесят пять копеек.
Распечатав пачку и повертев пальцами сигарету без фильтра, я подкурил и с наслаждением затянулся — табачок оказался значительно более приятным, чем в привычных сигаретах моего мира.
«Удружил дедушка, старый хрен — с моим базовым окладом в шестьсот восемьдесят пять рэ шиковать не получится от слова совсем, не говоря уже про съём нормальной квартиры. Тут волей-неволей придется искать левые доходы, иначе ноги быстро протяну», — я двинулся дальше, раздумывая о здешних ценах и экономике. — «В конце концов, царь, его родственники, министры и прочие прихлебатели купаются в роскоши, пьянствуют, сибаритствуют, а я чем хуже? Тем, что у меня меньше магическая мощь⁈ Может, когда-нибудь это получится исправить!»
Свернув с Мещанской на Пряничную и направляясь в сторону Самотечной площади, я довольно грубо и умозрительно попробовал высчитать по соотношению цен на сигареты здесь и в своём времени, чему соответствует один местный рубль на привычные мне деньги по покупательной способности.
Чуть не сломал себе мозг.
Докурив, решил оставить это увлекательное занятие как-нибудь на потом из-за принципиального различия потребильских корзин у себя и здесь.
На пересечении улицы Пряничной, которую я прошёл бодрым шагом, и Самотечной площади взгляд упал на заведение с вывеской «Кафетерий», а вернее сказать, на небольшую толпу пестро разодетых молодых парней и девушек, которые стояли недалеко от входа. Некоторые из них орали друг на друга.
Я так бы и прошёл мимо, если бы один из парней не начал звать на помощь — две довольно плотных, коренастых девицы крестьянской наружности, но в приличной одежде, начали его бить массивными сумочками наотмашь.
«Что здесь происходит, что это за представление?» — удивляясь собственной решительности, я вознамерился вмешаться.
— Я тебя кастрирую, сволочь, если не женишься, — орала одна из девок и со всей дури ударила паренька сумкой по голове — он скукожился в защитной стойке и пытался отступить ко входу в кафе.
— Ты всю жизнь будешь работать на алименты, ублюдок, — выкрикивала вторая девица.
«Что это за цирк дю Солей в исполнении клоунов-аматоров?» — ощутил я легкую заинтригованность.
— Так, а что здесь происходит, дамы и господа? — громко вопросил я, подходя к этой группе сзади и снова глубоко удивляясь самому себе.
Очень многие повернулись в мою сторону.
— Ты кто такой, парень? Ишь, разоделся как модно! Иди, куда шёл, пока целый, — весьма отвязно заявила первая девица — не слишком привлекательная шатенка с пухленькими щеками и наглым взглядом. Она даже прекратила избивать паренька своей сумочкой.
— Молчать, сударыня! Документы предъявите, — я достал свой жетон жандарма и ткнул чуть ли не в нос девке, в глубине души ощущая острый кайф от своих властных полномочий.
— Ой, мотожандарм, вы только посмотрите, — кривляясь, обвела рукой толпу девица. — Иди отсюда, пока цел, ублюдок! Цепные собаки Мышкина, хотите продать иностранцам благодетеля нашего Орлова и сделать тут французские порядки! Не дозволим!
Толпа одобрительно загудела. Я тезис решительно не понял — кто, кого и зачем хочет продать и почему об этом говорят какие-то девки с улицы⁈
— Мы уже вызвали нормальную полицию, — раздался чей-то голос из толпы.
«Оскорбление мотожандармерии — я это пресеку. Жаль, я ещё не отработал окончательно служебное заклинание обездвиживания, а то бы ей не поздоровилось», — я начал заводиться, но через пару секунд вспомнил, что применение магии без острой необходимости было вообще-то строго запрещено ведомственными инструкциями и каралось по всей строгости административного и уголовного кодексов.
— Повторяю ещё раз — покажите документы, иначе я буду вынужден арестовать вас за нападение на этого господина и оскорбление полиции, — отчеканил я, глядя на девку и ощущая вдохновение от всей этой ситуации.
Чувство власти ощущалось довольно остро и ярко. Хотя как юрист я эти психологические казусы проходил ещё на втором курсе.
— Ты что, защищаешь этого проститута? — выкрикнула девка с обидой в голосе.
— Проститута? — я неуверенно переспросил и посмотрел на паренька, поскольку услышанное удивило.
— Да, это жених нашей сестры, он решил бросить её переметнуться к какой-то шлюхе, потому что у той семья более богатая, чем мы, — завизжала вторая девка и снова приложила паренька со всего маха сумкой.
— Сами вы проститутки лапотные, — захныкал тот. — Я к вашей шлюхе-сестре и пальцем не прикасался. Офицер, помогите! Это афера, меня эти бандитки хотят на своей уродине-сестре насильно женить!
— А кто её обрюхатил? Будешь алименты пожизненно платить! Или женись, сволочь! — опять выкрикнула вторая девка — довольно бесформенная брюнетка в темном ситцевом платье и с длинными, немытыми волосами.
— Ваша дура-сестра — это далеко не царевна Мария по внешности и характеру, коровы вы малограмотные, — закричал парень.
— Ах ты гад, я тебе устрою веселую жизнь! — заорала вторая девка.
— Спокойно! Молчать и прекратить безобразие! — решительно произнес я. — Предъявите документы!
Где-то недалеко послышались сигналы полицейской сирены.
— А если не покажу, что ты мне сделаешь? — скривилась первая девка — она с неприязнью смотрела на меня.
Я быстро огляделся — толпа была хоть и относительно большая, но не агрессивная, и настроена скорее выжидательно — обычные зеваки, поэтому ответил:
— Иначе вы будете арестованы за неподчинение законным требованиям сотрудника жандармерии!
— Ой, боюсь я твоего ареста, цепной ты пёс Мышкина и Петухова. Ты просто не знаешь, что у меня дядя командует батальоном под Смоленском. Мы будем жаловаться в прокуратуру и графу Орлову, а потом приедем и разделаем под орех вашу вонючую богадельню! — злобно выкрикнула девка.
Размахнувшись, она попыталась огреть меня своей сумкой, однако я среагировал и блокировал её руку, потом выверенным движением, от которого сам немного офигел, сделал подсечку и уложил её на асфальт, почти что лицом вниз.
— А-а, цепные псы Мышкина аристократок потомственных бьют, на помощь, люди добрые, — заверезжала девка.
Пока я её держал, вторая нанесла мне удар сумкой по спине.
«Больно как!» — подумал я со злостью, при этом мне на миг показалось, что толпа сейчас набросится на меня и запинает.
Однако через несколько секунд раздался протяжный звук сирены — так обычно притормаживала полицейская машина нашего отдела.
— Всем разойтись, иначе будете подвергнуты административному аресту на пятнадцать суток за уличные беспорядки, — услышал я знакомый голос, при этом не отпуская девку из захвата.
Послышались крики и топот многочисленных ног — толпа начала разбегаться.
— О, какой приятный сюрприз — это же юнкер Даурский! — я услышал голос офицера Акуловой.
У меня ныла спина, я навис над первой девкой — она брыкалась, орала, мычала и рычала. Вероятно, применила бы и магию с минуты на минуту, ведь судя по наличию у неё родового перстня — могла.
— Доброе утро, госпожа штабс-лейтенант! — я повернул голову к ней.
— А что это за утренние развлечения? — поинтересовалась Вероника, подходя ближе — выглядела она заспанной.
— Следуя на службу, вмешался в ситуацию с целью предотвращения уличных беспорядков и защиты имперского подданного от насилия, — постарался я как можно более официально сформулировать всё это дело.
— Да, заметно, — Акулова уже откровенно зевнула, деликатно прикрыв ладонью рот. — Кто эта барышня и этот расфуфыренный паренек, который жмётся возле входа и выглядит избитым?
— Я из Ромашкинского поместья, а это — жених моей сестры, он её совратил и обрюхатил, нашу наивную сестричку, — закричала девка и снова начала брыкаться.
— Какой ещё жених⁇! Я художник, преподаватель на курсах рисования. Твою сестру-уродину я видел только на курсах, дура, и вообще пальцем её не трогал, — подал голос тот самый парень, который стал предметом всего этого происшествия.
— Значит, вы не родственник этой сударыни? — уточнила Акулова, явно стараясь не зевнуть.
Я привстал на одно колено и уверенно удерживая брыкающуюся девку, увидел, как паренёк слегка приходит в себя — девахи отпинали его смачно.
— Это поклёп, госпожа офицер… — промолвил он. — Мои курсы известны на всю столицу. Из подмосковных поместий к нам приезжают различные барышни, — при этом он выразительно поморщился, — для обучения основам этикета и высоких искусств. В последней группе была сестра этих бандиток. Я к ней и близко не подходил — у меня честный бизнес и благородная невеста из вассального рода самого князя Мышкина, а не салон для обслуживания безграмотных лапотных девок из провинции.
— Лапотных? — завизжала девица и начала снова брыкаться. — Да ты сам — лапоть поганый! Мы тебя заставим жениться, сволочь, — орала она.
— Угу, ясно — возможное мошенничество и дело об определении отцовства. Так, Гагарова, — офицер повернулась к машине, — арестуй барышню за рукоприкладство, а этого господина мы доставим на базу и передадим в городской отдел нравов для дачи показаний и определения возможного отцовства в этом деле.
«Но он же тут жертва мошенничества этих здешних колхозниц, скорее всего», — в глубине души я возмутился, однако приказ Акуловой не стал оспаривать — всё было по букве закона.
Юнона помогла мне усадить на заднее сиденье машины кричащую девицу — ей пригрозили обездвижиньем и она немного успокоилась. Вторая девка давно успела убежать. С другой стороны пришлось посадить и этого паренька — довольно хрупкого и по-своему стильного, как мне показалось. Он был одет в черно-лиловый фрак, принятый среди художественной богемы.
— Поедешь с нами или своим ходом? — поинтересовалась Акулова.
«Она уже почти спит на ходу, вот так дела», — поразился я.
— С вами, госпожа штабс-лейтенант!
— Тогда садись на заднее, — взмахнула рукой офицер, — а я себе куплю кофе пока что, — она зашла в кафешку.
Усадив девку и паренька на заднее сидение, я успел поздороваться с Юной и перекинуться с ней несколькими фразами — оказалось, что дежурство у них выдалось нервное. Были и ложные вызовы, и пьяные драки в клубе аристократов, поэтому вздремнуть они смогли меньше двух часов.
— Лучше бы вообще не спали, — зевнула она.
Акулова вышла с двумя стаканчиками кофе — один она протянула Юноне.
— Благодарю, наставник! — Юна была немного смущена.
По запаху я сразу определил паршивый, полусуррогатный отечественный кофейный напиток на основе цикория и ячменя, который нельзя было пить без содрогания — бюджетный вариант для студентов и других не особо богатых категорий населения.
— Фэ! Другого здесь нет! — Акулова тоже поморщилась, отпив глоток.
Девушки, попив пару минут этот эрзац-кофе, расселись по местам. Мне пришлось сидеть рядом с девкой, от которой не слишком хорошо благоухало и которая норовила пнуть ногой сидящего левее неё паренька — он чуть ли не вжался в левую заднюю дверь.
— Уймитесь, Ромашкина, иначе применю заклинание, — мне пару раз приходилось её сдерживать.
До управления доехали быстро — я вышел на стоянке, а машина поехала в гараж — экипажу нужно было сдать арестованную и пострадавшего.
«Три-Акация-Девять запишет их на свой счёт», — с легким уколом недовольства подумал я, подходя к центральному входу.
Здание городского управления внутренних дел, которое я вчера толком не рассмотрел, сегодня впечатлило своей мрачновато-серой, монументальной казенностью — облицованное темно-серой плиткой, с тремя такого же цвета массивными колоннами перед входом, классическое здание из стекла и бетона начала прошлого века. Правее, под углом в девяносто градусов от основного корпуса была пристроена явно более новая часть, высотой в пять этажей — как раз наше крыло, в котором мы временно занимали три первых этажа.
«Остаётся достроить такую же часть слева — и будет немножко похоже на Петровку из моего мира», — воспоминание о своём мире на миг согрело душу.
Я направился к пятиэтажному крылу. Поздоровавшись с ещё дежурившей Ирой Журавлёвой, я поднялся в раздевалку — там был аншлаг. Более двух третей мотожандармов составляли девушки и женщины, естественно магички. Соответственно, запах разнообразных парфюмов стоял просто умопомрачительный.
Переодевшись в свою форму и надев кепи, я взглянул на свои наручные часы — было без четверти восемь.
Взяв свою папку с эмблемой МВД и выйдя в коридор, поднялся на этаж выше и направился к находящейся посреди него длинной стойке узла связи технического бюро. Женщины-секретари выдавали под роспись свеженапечатанные оперсводки сотрудникам.
Я проставил фамилию, дату и номер удостоверения в журнале и расписался — женщина выдала мне несколько листков, то есть гораздо больше, чем обычно.
— Внимательно ознакомьтесь со всеми ориентировками, юнкер! — сказала она.
— Конечно! — я сложил их в папку.
К счастью, на этаже был кофейный автомат — новомодное американское изобретение, и там почти уже не было очереди. За пятьдесят копеек я купил себе маленький стакан горячего кофе и с огромным удовольствием выпил его.
«Пока что никто не заподозрил вроде, что я — это уже не прежний Даурский!» — эта мысль вдохновляла.
Я вошёл в зал для совещаний.