Ох, как же мне было хреново! Проклятье, мне еще, кажется, никогда в жизни не бывало столь хреново!
Нет, не от боли — боли попросту не было. Вообще ничего не было — и в этом была громадная, просто колоссальная проблема! Катастрофа! Я не чувствовал ни тела, ни лица — совсем.
Когда увидел, что по руке ползет паук, я пришел в бешенство. Нет, маленьких паучков я, конечно, не боялся. Но после встречи в собственной иллюзии, насланной Перстом, с этими тварями, мне они стали еще менее симпатичны, чем раньше. Но злило меня то, что я хотел, но не мог шевельнуть рукой, чтобы сбросить гада! Вот ведь засада какая — потерять власть над собственной тушкой! Я даже когда бухал в хламину, таким овощем себя не чувствовал.
Не знаю, сколько я уже лежал парализованный на земле. Два часа, три, пять — время растягивалось в века. Я ожидал появления алоуша или волков каждую гребанную секунду, что пробыл в таком состоянии! Каждую гребанную секунду я содрогался от панического ужаса, когда слышал какой-нибудь шорох. Хорошо, что я хотя бы других чувств восприятия не потерял — только осязание.
Весь вечер я провел, изнемогая от страха и ужаса. Фоном проносились негодующие мысли о Робе и его вероломной сестрице, в которую я почти втрескался. Хорошо еще, что не успел! Какой же я наивный и доверчивый дурак! Как можно было повестись на их игру?
Мне никогда не понять, как такие, как они, потом живут с подобным. Хорошо, наверное, живут. Я бы вряд ли смог. Впрочем… живу же я с осознанием того, что мог предотвратить взрыв в пещерах, мог спасти Маха и Магрит… но не сделал этого. Не успел, не смог… но это мало меня утешает.
Лес накрыла глубокая, темная ночь. Это добавило еще больше жути к зловещей атмосфере, царившей вокруг.
Тьма принесла с собой врага. Я увидел его, потому что зверь шел со стороны, на которую я вынужденно все время глядел. Желтые глаза блестели, становясь все ближе к моей беспомощной тушке. Волк остановился в нескольких шагах от меня и утробно зарычал.
Волосы на мне встали дыбом, наверное, от происходящего, только я этого не ощутил. Паника металлом сдавила сердце. Было страшно умирать такой чудовищной смертью.
Внезапно сбоку раздалось другое рычание — мощнее и громче. Я не мог повернуть головы, чтобы взглянуть, кого еще ночь принесла ко мне. А вот волк рывком развернулся к гостю и повторил рык, хищно скаля страшные зубы.
Звери стали кружить, соревнуясь в громкости и мощи рыка. Когда противник волчары оказался в поле моего зрения, я похолодел. Металл паники сдавил сердце так, что стало трудно дышать. Напротив волка стоял огромный алоуш. Он был больше в размерах, чем тот, с которым мне пришлось биться. Волк рядом с ним казался мелкой собачонкой — мелкой, но храброй.
Звери набросились друг на друга. И я впервые в жизни наблюдал схватку двух ужасных, чудовищных созданий — схватку не на жизнь, а на смерть.
Волк вонзал зубы в своего врага, но тот был больше и сильнее в разы — и вскоре волк с разорванной глоткой валялся на земле. Лунный свет освещал его издыхающую тушу — и зрелище это было полно жути и первобытного ужаса.
Видимо, я для алоуша представлял куда больший гастрономический интерес, чем убитый зверь, потому что помесь мишки и пантеры повернулся ко мне, демонстрируя свой великолепно-ужасный оскал.
Проводник говорил, что смерть в этом мире станет окончательной и бесповоротной. Как печально, а я ведь только начал влюбляться в собственную жизнь, захотел прожить ее по-настоящему. Но если гибели не миновать — значит, таков конец моего земного пути. Что ж, да будет так.
Лишь бы с Агнаром все было в порядке, лишь бы Робу не взбрело в голову сотворить ему зло.
Алоуш медленно двинулся ко мне. Предвкушает пир, мразь шерстяная. Ну, давай, топай скорее, разорви меня на части — и покончим с этим спектаклем под названием жизнь.
Зверь приблизился почти вплотную. Я заставлял себя храбриться, чтобы уйти достойно, но душа предательски завопила от страха. Умирать страшно — действительно страшно, если ты не оставляешь позади себя то, что достойно этого мира.
Алоуш остановился рядом со мной, и разинутая пасть его двинулась навстречу моему горлу. Нет, она, конечно, не так медленно двинулась, как я это расписываю, все происходило стремительно, рывками, но моя память услужливо замедлила все действо, будто я желал смаковать детали собственной кончины.
Пасть зверя была, наверное, в сантиметре от моего горла, когда я, не имея смелости глядеть в лицо победившей меня смерти, закрыл глаза.
Ничего не происходит? Или я просто из-за паралича не чувствую, как мою плоть рвут на куски? Что за звуки? Где-то в нескольких метрах от меня раздался приглушенный яростный рык.
Я удивленно распахнул веки. Что за…?
Я был внутри хижины. Первым делом проверил взглядом дверь — заперта на засов. Стены темные, покрытые плесенью. Освещение создает множество свеч на обшарпанном столе. Кто их зажег?
Я лежал на деревянном грязном полу.
— Здравствуй, крошка!
— Ты! — обрадованно вскричал я. — Ох, Пальчик, никогда бы не подумал, что буду до смерти рад тебе — причем фраза эта не просто метафора.
— Будешь меня так называть — верну обратно к зверю! — возмущенно сказал знакомый голос невидимой обладательницы.
— Все, все, перестал обзываться. Прости, Перст Указующий, я же с лаской и любовью.
— Ты словами о любви-то не разбрасывайся. И кстати… — она замешкалась на секунду, — зови меня Руна.
— Это твое имя?
— Да.
— Рад наконец узнать его, Руна, — искренне сказал я. — Ты как здесь очутилась?
— Потом поболтаем. Меня там дожидается с пару десятков человек в мире, в души которых необходимо разлить дары магии. Ночка предстоит, полная трудов, так что давай ты пока полежи тут, а я вернусь утром.
— Эй, что значит полежи? Может, уберешь этот паралич?
Но Руна не ответила. Упорхнула уже? Вот засада! До рассвета валяться бревном — зашибись просто.
За стенами хижины послышался знакомый рык, от которого в дрожь бросало душу. Надеюсь, эти стены и дверь надежны и защитят меня.
***
Ночь прошла благополучно — я выжил. Рычания и прочих шумов за пределами хижины более не слышалось. Надеюсь, мишка-пантера убрался прочь.
Лучики света пробивались внутрь хижины сквозь щели и высокое крохотное оконце почти под самим потолком.
Я все еще был в параличе, но мне казалось, что кончики пальцев на ногах стали обретать чувствительность.
Я стал вслух отсчитывать минуты. Одна… две… пять…
О, пальцы на ногах действительно обрели чувствительность! Пошло дело!
Еще минут через десять я почувствовал, что могу двигать пальцами рук. Секунды и минуты текли и текли — и тело мое постепенно возвращалось к жизни. По моим подсчетам прошло около пары часов, когда паралич прошел целиком.
Вместе с двигательной способностью тела ко мне вернулись и малоприятные ощущения — затекший бок ныл, желудок сводило от голода, ужасно хотелось в туалет.
Кряхтя, я стал подниматься, но удалось мне это простое действие не сразу. Минут пять я боролся с собственными конечностями, которые по инерции не желали повиноваться. Наконец я сумел подняться. Пошатывало немного.
Ах, как отлить хочется, невтерпеж просто!
Разумеется, отхожее место здесь оборудовать никому в голову не пришло. Выйти за дверь? Ага — и рискнуть напороться на взъяренного алоуша. Мне неведомо, безопасно ли там сейчас. И копье осталось снаружи валяться. Но дожидаться появления Руны, чтобы сходить в туалет? Это уж перебор. Давай, трусливая душа, топай на улицу. А если кто захочет сожрать — мигом обратно заскочу.
Я отпер дверь и с колотящимся сердцем приоткрыл ее. Вроде чисто. Вышел, быстро осмотрелся — не видать никого. Отлил прямо возле двери, и уже хотел было ринуться обратно внутрь, но взгляд зацепился за копье и заплечный мешок. В пару прыжков преодолел расстояние до своего добра и забрал его в хижину. Отлично, пригодятся.
Я запер дверь, проверил, надежно ли, и уселся за стол дожидаться появления Руны. Вот ведь козявка такая: могла наверняка паралич убрать, а оставила мучиться всю ночь.
На самом деле я, конечно, на девушку не злился, я был ей всем сердцем благодарен. Она в третий раз спасла мою задницу. В третий раз вырвала меня прямо из рук старухи с косой.
— Ты хочешь сказать мне «спасибо»?
Я вздрогнул от неожиданности.
— О, вернулась! Слушай, а ты не могла бы так резко не возникать рядом со мной? А то не по себе как-то.
— И как прикажешь быть? Ты ж меня не видишь.
— И то верно. Спасибо, что спасла меня, Руна!
— В очередной раз. Ты начинаешь мне надоедать, крошка.
— Так сама же явилась, — обиделся я.
— Явилась, конечно, когда почувствовала, что возле хижины кто-то ошивается и пробуждения дара ожидает. А это ты оказался, олух такой. И что тебе неймется?
— Причем тут я? Меня бросили умирать!
— Ты просто магнит для смерти, — вздохнула Руна. — Рассказывай давай.
Я поведал ей свой путь, начиная с того момента, как в последний раз общался с девушкой, и заканчивая гнусностью Роба.
— Ты собирался жениться? — это было первое, что Руна спросила, когда я закончил рассказ.
— И это интересует тебя больше всего? — возмутился я.
— Да меня это вообще не интересует, — презрительно фыркнула она.
— Я так и не понял, как ты очутилась здесь.
— Как-как, что здесь может быть непонятного? Эта хижина — место, в котором с древних времен в людях пробуждалась магия. Дом просто пропитан магией. Пренасыщен ею. Твой старик сказал правду: в этой хижине многие века проводили ритуал, символизирующий заглатывание чудовищем. Только вот чудовища никакого я знать не знаю, а вот про пробуждение дара здесь — знаю. Как только в хижине или поблизости от нее появляется человек с душой, пустой от дара, но предназначенной для него, я это чувствую и являюсь на зов.
— М-да… получается, деревенские, сами того не ведая, меня на реальное посвящение отправили?
— Да. Только вот мы с тобой уже проходили через это, крошка. — Руна замолчала. Задумалась, кажется. Спустя минуту возобновила разговор: — Ты снова ставишь меня в тупик, Дан. Твоя душа просит восполнить пустующее место даром, только вот я в растерянности — впервые за долгое время.
— Ты уже помогла мне тогда, сняв рабские метки с моих друзей. Ты мне больше ничего не должна.
— Я и так тебе не должна, — снова фыркнула девица. — Зато Источник должен. Он не может отказать в магии, если душа человека способна вместить ее. Тогда, в пещере, мы с тобой выкрутились — ты выбрал желание вместо магии. Но сейчас…
— Так в чем проблема-то?
— Ты пришел в хижину, ты — участник древнего ритуала, связанного с пробуждением дара. И я пришла на твой зов.
— Я тебя не звал.
— Зов твоей души, дурень. — Наверняка Руна в этот момент закатила глаза. — И я просто не могу отказать тебе. Но и как поступить не знаю.
— Даруй мне какую-нибудь крутую силу, что ли, — улыбнулся я.
— Тебе все шутки шутить.
— Так я серьезно. Сама же сказала — моя душа просит магии. А ты ее раздаешь.
— Мы можем попробовать. Но я не вижу, какой дар у тебя должен быть. Ты для меня как сплошное слепое пятно. — Голос Руны напрягся в тяжком раздумье.
— А могу я сам выбрать?
— Хм… попробуй. Иного пути не вижу.
— А… дай подумать.
Магия, магия… неужто и впрямь чародеем заделаюсь? Вот будет круто! Сколько дел наворотить смогу! И Роба на место поставить! И сына Маха отыскать! И Агнару нормальное будущее обеспечить!
— Эй, ты полегче с фантазиями, такой сильный дар твоя душа не вместит, — остудила мой пыл Руна.
— Прекрати читать мои мысли! — возмутился я. — Это попросту нечестно. Я ведь твои прочитать не могу.
— Еще чего пожелал! Ну ладно, ладно, постараюсь себя сдерживать.
— Ну, а из чего мне выбирать-то? Какие виды магии бывают?
— Так… думаю, средненький дар телекинеза ты потянешь вполне.
— Что значит средненький?
— Предметы на большие расстояния двигать не сможешь. И слишком большие предметы поднимать тоже не сможешь.
— Тогда это скучно. Что я, силой мысли одежду к себе притягивать буду по утрам? Да ну нафиг. Давай дальше.
— Что-нибудь боевое? Но предупреждаю сразу, с помощью магии убивать не сможешь — сил не хватит.
— Я вообще не собираюсь никого убивать! — в очередной раз возмутился я.
— Зря, — философски заметила плутовка, — потому что тебя, скорее всего, захотят убить — и не раз. Вон Роб этот уже положил начало. Ну ладно, может, сны сам себе навевать хочешь?
— И нахрена мне сдалась эта нелепая способность?
— Ну, как знаешь. Дан, ты начинаешь меня раздражать. Думай быстрее.
— Давай на твое усмотрение, — вздохнул я. — Я без понятия, какой там список и что мне из него подойдет.
— Хорошо, я выберу за тебя.
— Эй, только давай без подстав всяких! — повысил я голос.
— О чем ты? — усмехнулась она.
И исчезла, наверное, потому что наступила тишина.
Я стал прохаживаться по хижине, сгорая от нетерпения. Скоро стану магом — умереть не встать! Я, Даниил, который совсем недавно не мог наскрести сотку на сигареты. Офигеть просто!
Чтобы убить время, я стал осматривать хижину. Ничего. Пустая, не считая старой минималистской мебели.
— Не мельтеши перед глазами, — услышал я голос Руны.
— Вернулась. Ну что?
— Не вышло.
— Что значит — не вышло? — заволновался я.
Уже ведь настроился волшебником стать!
— Не смогла я вложить в тебя дар. Не получается.
— Это нормально вообще?
— Нет. Не знаю я, Дан. Я еще не имела дел с иномирцами.
— Вот тебе на… — растерялся я. — Обидно, конечно, но придется смириться с этой вопиющей несправедливостью.
— Твоя душа попросту… не приняла дар. Но в то же время пустующее место не перестает требовать, чтобы его заполнили.
— Это ведь метафора сейчас была, да?
— Конечно.
— Фуф. А то как-то не по себе слышать, что какой-то там отсек в моей душе, не спросив моего согласия, чего-то там требует.
— Хватит дурака валять. — Руна говорила как никогда серьезно. — Есть вариант… — Она замолчала.
— Говори уже.
— Ты можешь все-таки стать магом.
— Я уж совсем запутался.
— Ты можешь сам отправиться к Источнику и зачерпнуть из него силы.
— Такое возможно?
— Не случалось ни разу. Но есть вероятность, что сработает.
— Так ты еще и не уверена…
— Можешь не пытаться, а просто жить, как жил, — холодно заявила Руна.
— Я не знаю… я понятия не имею, что за источник, как до него добраться, что там делать… Я без году неделя в этом мире, Руна. Откуда мне знать, как следует поступить?
— Ладно. Обдумай все. Быть может, вернешься пока в деревню свою?
— Конечно, вернусь. Там Агнар, Анвар и Рада. Я обязан пойти к ним.
— Что с Робом делать будешь?
— Не решил пока, — нахмурился я и сжал кулаки.
— Хочешь, случайно утоплю его в речке?
— С ума сошла? Не вздумай!
— Да шучу я. Давай хотя бы слетаю проверить обстановку в деревне?
— А вот это можно. Если тебе не трудно, — вежливо добавил я.
— Что ты! Всю жизнь мечтала на побегушках у олуха такого, как ты, быть.
— Ну ты и нахалка.
Но ответа не последовало. Зачем надо было отправлять в деревню Руну? Сам не знаю. Но хотелось заранее знать, что там происходит, что конкретно Роб сказал деревенским. Надо было крепко обдумать, как поступить, когда вернусь. Что мне делать с Робом? Трогать я его, естественно, не собирался, но просто оставить убийцу спокойно жить дальше, ожидая, что в любую из ночей он может прокрасться ко мне в дом и зарезать во сне?
Пока я предавался тяжелым размышлениям, Руна вернулась.
— Дан, я здесь…
— Долго ты. Ну что там? Что Роб?
— Дан, там…
— Что такое?
— Там кошмар… там ужас, Дан… — Голос Руны на мгновение задрожал, а затем испуганно оборвался, не закончив фразу.