— … и после того, как Шарик номер шесть отпугнул от меня тех гопников, я хотел забрать его домой и оставить, но он тоже сбежал, — грустно завершил свой рассказ.
— Да-а, не везёт тебе с домашними питомцами, — с сочувствием проговорила Маша, как она разрешила к себе обращаться.
— А ты не думал, что твои родители могли их вывозить куда-то самостоятельно? — со скепсисом сказала Катя.
— Я тоже такое предполагал, но оказалось, что всё куда прозаичнее. Они боятся чего-то в нашем доме, становятся напряжёнными и постоянно оглядываются. Коты просились на улицу, щенки скреблись в двери, а однажды купленный попугай умер без особых на то причин. Ничего не изменилось и после нашего переезда, и после следующего, и последующего. Я много раз пытался завести домашнее животное, — с грустью сказал им.
— Почему вы так часто переезжали из дома в дом? — с недоумением спрашивает Маша.
— Первый дом разрушился. Ошибка строителей, — начал загибать пальцы. — Второй дом по документам оказался совсем не наш. Какие-то странные махинации владелец дома проводил со своей недвижимостью. В третий раз мы поселились в многоквартирный дом. Пожар. Соседи организовали вечеринку с алкоголем и умудрились поджечь что-то в квартире.
Маша в удивлении раскрыла глаза, да и Катя тоже оказалась удивлена.
— И сколько вы домов сменили всего? — с интересом спросила Катя.
— Двенадцать домов, — спокойно отвечаю ей.
— То есть всё нормально кончилось? Больше ничего плохого не происходило? — спрашивает Маша, ожидая, что я расскажу хороший конец сказки.
— Да, мы нашли дом, который смог пережить невзгоды. Например, землетрясение, наводнение, попытка рэкета. Мне продолжать или хватит сказать о наличии у нас страховки почти от всего, а также, что многие страховочные агентства отказывались заключать страховку, но у них ничего не получилось, — с улыбкой вспомнил те события.
— Почему же? — с улыбкой спрашивает Маша. Она очень благодарный слушатель, да и ей интересны смешные случаи, а у меня их слишком много. Даже через чур много для моего возраста.
— Если у них внезапно рвутся трубы, пропадает свет и сгорают сервера, думаю, становится не до каких-то контрактов с проблемными заказчиками, им бы сохранить или восстановить данные.
— И как вы это устроили? — с хитрым прищуром спрашивает Катя.
— Достаточно покушать мороженого в здании страховочной компании, а там всё само, — развёл руки в стороны, показывая, насколько всё произошло само. Хотя, тогда мне пришлось сделать пару вещей самостоятельно.
Я дал девушкам достаточно данных, да и прямо говорил, что у меня своеобразные отношения с неудачей, чтобы они сразу поняли, как ко мне относиться. У меня бывали случаи, когда мои новые знакомые хорошо общались со мной, ровно до тех пор, пока не узнавали от кого-то или же сами о моём титуле Любимчика Неудачи. Уже после этого со мной рвались все отношения. Не сразу, но отдаление между нами можно увидеть и постороннему человеку.
Лучше пусть сразу решают, как ко мне относиться. Мне будет проще с ними разорвать связь, не сильно привязавшись к девушкам, нежели будучи уже в близких отношениях заявить о расставании со словами «Я больше не могу это терпеть, прости».
Пока я думал об этом, а девушки не решились мешать моим мыслям, щебеча при этом на свои темы, в самолёте раздались панические крики.
— Неужели падаем?! — с долей участия спрашиваю у паникующих людей.
В ответ лишь ещё порция криков, которые, кстати, ничего не подтверждали, значит, скорее всего, это не падение.
— Вторжение пришельцев? — уже спокойнее спрашиваю их, но в ответ послышались звуки ударов, на которые я не обратил внимание.
— Значит, не беспокойте меня, я тут с прекрасными девушками общаюсь, — поворачиваюсь в сторону девушек и вижу взволнованные, а потом испуганные лица.
— Что-то случилось? — спрашиваю у них, после чего чувствую что-то холодное в районе затылка.
— Вижу, ты самый говорливый? — раздаётся голос позади меня, а металл начинает сильнее давить. Голос уверенный, знающий, что он говорит с позиции силы. Силы и пистолета, не думаю, что что-то иное можно пронести в самолёт, если подобное возможно. Только уверенность, не держится в нём долго.
— Семён?! — с удивлением обращаюсь к нему и чуть не поворачиваю от удивления голову. — Ты то, что здесь делаешь?
— Ты кто такой? — с раздражением и опаской Семён спрашивает у меня.
— Ты меня не узнал? — с удивлением и долей обиды спрашиваю у него, полностью поворачиваясь к нему лицом. — Три года назад, вы пытались захватить кого-то на эксклюзивной выставке экспонатов в честь семидесяти лет исторического музея. Да ты же меня заложником и взял, пытаясь выторговать за мою жизнь самолёт с эвакуацией!
— Тот парень, в которого хотели стрелять, чтобы достать меня? — с удивлением спрашивает Семён.
— Да-да! Тот самый! Не повезло им, что-то в тот день. У снайперов спецназа винтовки или сломались, или патрон отсыревший был, не знаю, но моим родственникам уже заранее принесли извинения за то, что не смогли спасти мне жизнь. Представляешь лицо того человека, который увидел меня спустившегося на первый этаж, хотя пару секунд назад говорил о моей бесславной кончине? Я долго ещё смеялся с фотки, которую родители успели сделать, — говорил ему, не переставая умолкать. У него уже и взгляд немного стал менее осмысленным.
— Ветка, чёрт тебя бери, хули ты там сиськи мнёшь? Ты нашёл тех, кто нам требуется? — раздался грубый бас из другой части самолёта. А Семёна оказывается, веткой зовут. Ну и позывной.
Семён собрал глаза в одну точку и хотел что-то сказать, как его перебили.
— Да здесь эти бабоньки, здесь, — за Семёном раздаётся гнусавый голос, после чего Семёна отталкивают в сторону.
Лицо закрыто фестивальной японской маской, похожей на маску енота. Только она не скрывала нижнюю часть лица, где находилась недельная щетина, мерзкая улыбка и отсутствие некоторых зубов, а про имеющиеся зубы можно сказать, что они у него долго не прослужат.
— Следи за ними, самолёт должен через сорок минут сесть на подготовленный аэродром Китая, — доносится от, скорее всего, командира.
— Уж я-то прослежу, — говорит ему, после чего смотрит на нас, — А ну ка вылезайте две курицы и бегом в туалет! Будете своё благо у меня отрабатывать, — после этих слов и так мерзкая улыбка, стала ещё более отталкивающей.
— Боров, ты какого хуя делаешь?! Они нам живыми нужны! — тут доносится крик от Семёна.
— Они нам нужны живые, но не обязательно здоровыми! Если помогут мне, то будут более целыми, нежели могли, а пара синяков и кровоподтёков на фотографиях заставят выкупить их с куда большим энтузиазмом. Я уж не говорю про шантаж порно материалами с их участием! Представляешь, с какой скоростью выполнят наши требования?! — Боров даже не посмотрел на него, начав тянуть свою лапу к Кате и Маше.
Только я перехватываю руку и, не замечая Борова, поворачиваю голову в сторону девушек, после чего с обидой проговорил:
— А вы не говорили мне, что вас могут взять в заложники! Наверное, две большие шишки, или родители богатые и влиятельные. Даже намёк не подали!
После этого показательно отвернулся от них, надув губы, чем вызвал у них разрыв шаблона, как, наверное, и у Семёна. А вот Боров разозлился и попытался вытянуть руку из моей хватки, что я ему позволил. Он, отпрянув назад, взял в руки висевший у него на груди…
— Откуда у вас, твою мать, автоматы в самолёте?! Куда служба безопасности аэропорта смотрит?! — с изумлением смотрю на автомат Калашникова в руках Борова, который смотрел мне в лицо.
— Хотя… — с задумчивым видом смотрю на автомат. — Какой-то он кривой, да и эти сварочные швы не внушают доверия к надёжности автомата. Некоторые стальные части заменены на пластмассу. А пули-то, наверное, резиновые? — с улыбкой смотрю на Борова, а он немного выходит из себя.
Отходя немного в сторону, чтобы при открытии огня не задели девушек, которых им было приказано захватить, и вот случайно наступил на упавшую бутылку из-под газировки одного из пассажиров, после чего упал на спину, нажав спусковой крючок на автомате, выпустив при этом очередь пуль в потолок самолёта.
На Борова мгновенно накинулся один из пассажиров. Крепкий мужчина, можно было бы сказать с военной выправкой, если бы я в таком разбирался, но скрутил террориста он действительно споро, после чего и вырубил, забрав у него автомат.
Я же в это время схватил за руку стоящего рядом со мной Семёна и, выбив у него из рук пистолет, взял на удушающий захват. Он не успевал среагировать, да и не очень удачно упал, тем самым выбив оставшийся в лёгких воздух. После потери сознания у Семёна, встаю, дополнительно несколько раз пнув его по рёбрам.
Никого больше не было видно, а главный куда-то ушёл.
На удивлённый взгляд Кати и Маши отвечаю им:
— Он не очень обходительно обращался со мной, когда брал меня в заложники в прошлый раз. Трещина в рёбрах и несколько синяков, а я говорил ему, будь нежнее! — в довесок ещё раз пнул, только уже в челюсть.
— Не советовал бы из него стрелять, — говорю мужику, который явно мог обращаться с автоматом, после чего пояснил на его непонимающий взгляд. — Заклинит при следующем выстреле, можешь проверить, пока главный не вышел из кабины пилотов. А лучше подкараулить его при выходе.
Пока говорил это, попытался связать Семёна, как можно крепче, используя все подручные материалы. Даже ремень пришлось просить у одного дрожащего пассажира. Возможно, я даже перетянул ему конечности, но думаю он потерпит. Я терпел, когда этот дебил надел на меня давящие жгуты, а чего стоит момент, когда подгонял меня пинками? Вот и он потерпит и пострадает немного.
Немного подумав, добавил ещё раз ногой по челюсти и пошёл искать выпавший пистолет. В это время к мужику с калашниковым подошёл ещё один пассажир, и они о чём-то общались.
— Они с вами? — спрашиваю у девушек, на что они молча кивают.
— Кто из вас умеет кидать пистолеты? — спрашиваю у мужиков, на что они смотрят на меня, как на идиота. — Он после того, как я взял его в руки не выстрелит.
На это они состроили более скептическое выражение лица, а меня это уже начало бесить.
— Не верите? — они в ответ кивнули. — Ну а так?
Подношу к голове пистолей и нажимаю спусковой крючок. Сбоку от меня раздаётся крик одной из девушек. Это оказалась Катя, а я думал она менее эмоциональна, в то время как Маша смотрит на меня, словно на самоубийцу.
Пистолет же щёлкнул, но не выстрелил, как и сотни раз до этого. Ни один пистолет или автомат в моих руках не может работать с первого раза. То будет несколько осечек, заклинит ствол, сломается пружина, незапланированно выпадет магазин, а пуля в стволе окажется отсыревшей. Один раз на полигоне, куда по моей просьбе отвёл меня папа, у меня автомат разобрался на части сам по себе прямо в моих руках. Было очень приятно смотреть на лицо присутствовавшего там инструктора.
Только после демонстрации кидаю им пистолет. После чего поворачиваюсь и смотрю на главного террориста с автоматом, чьё дуло смотрит на меня.
— И какого чёрта, вы, два идиота, прошляпили его? — кричу в сторону двух мужиков, которые должны были проследить за этим.
— У них свои проблемы, — главарь с удовлетворением кивает мне за спину. — Эй, куда ты поворачиваешься?!
А там двух мужиков на прицеле держали ещё двое, которых я до этого не замечал. У одного даже не полностью собранный пистолет был. Поворачиваюсь в сторону главаря и поднимаю руки.
— Вот тут-то вы и переиграли нас. Я даже похлопаю в ладоши, — демонстративно медленно хлопаю, после чего говорю. — У левого парня пистолет не выстрелит. Я его случайно касался, когда проходил мимо. Надо же, додумался замаскировать часть пистолета на своей сумке в качестве части его составляющей.
Именно после этого начинаю действовать, вот только не всегда судьба благосклонна. Хотя она когда-нибудь была благосклонна ко мне? В момент, когда для отвлечения внимания уже хотел пнуть в главного террориста лежащую на полу сумку, оказавшуюся под моими ногами, в меня словно что-то попало. Меня свело самой сильной болью, которую я чувствовал в жизни. Все органы хотели сокращаться, скручиваться и даже рваться, хотя это вполне могло мне почудиться. Из-за этой боли я не почувствовал, как в меня вошло три выстрела. Могло быть и больше, но на главного террориста напал сидящий рядом с ним пассажир, которым, как я узнал позже, оказался Тагути Сора, полицейский города Токио.
Только мне было не до этого. Боль растекалась по всему телу, не ослабевая, а вспыхивала ещё сильнее. Болела голова, в груди словно разорвался снаряд, а что было дальше не знаю, так как я отключился.
***
Тем временем, пока главного террориста скручивал токийский полицейский, во всём самолёте начала происходить чертовщина.
Один из террористов при попытке выстрелить из собранного на скорую руку пистолета мгновенно пожалел о содеянном. Пуля в стволе пистолета разорвалась и ранила стрелка, из-за чего он упал подкошенным… Пока это происходило, телохранитель навёл конфискованный у Борова автомат на достающего такой же автомат второго террориста и нажал курок. Какого же было его удивление, когда он услышал семь осечек и не увидел ни одного результативного выстрела.
Воодушевлённый и откровенно напуганный прошедшей рядом смертью террорист достал автомат, судорожно вставил рожок и когда палец только тянул курок, ему в голову прилетел пистолет от другого телохранителя. Поправка, так и не выстреливший пистолет.
Прилетевший пистолет попал точно в висок и дезориентировал террориста настолько, что к нему успел подскочить второй телохранитель, предварительно отбросив в сторону автомат. Скрутить оглушённого парня получилось легко.
В это же время, кинувший пистолет охранник побежал в сторону главного террориста, но увидел, что его помощь не было нужна. Изрядно побитый, но довольный полицейский упирался одним коленом на спину обезвреженного главного террориста, который заложил связанные руки за спину.
Вернувшись к своему напарнику, он увидел такую же картину обезвреженного террориста. Стоило подойти к нему поближе, как он услышал адресованный ему вопрос.
— А я не знал, что ты умеешь кидаться пистолетами, — со странной интонацией произнёс первый телохранитель.
— Сам удивлён, — ответил ему второй и кинул странный взгляд в сторону подстреленного парня.
***
Стоило всем террористам в самолёте быть обезвреженными, а сумки проверены на наличие ещё каких-либо подарков, два девичьих тела бросились к лежащему в бессознательном состоянии парню.
— Есть на борту врач?! — вскрикнула Катя, увидев количество натёкшей крови.
***
Пока найденный в самолёте врач оказывал пострадавшему первую помощь, два человека переговаривались между собой.
— А ведь это мог быть ты, — это прозвучало с осуждением.
— Ну, мам! — возмущение так и сквозило в голосе.
— Не мамкай! — прошипел первый голос. — Вот и кому нужен офисный рабочий? Мне срочно нужен бухгалтер! У меня ситуация жизни и смерти! Где это ты услышишь? — женский голос пытался кого-то пародировать, но не очень удачно.
— Мам… — обречённо произнёс второй голос, понимая, что ему придётся слушать упрёки от пережившей стресс женщины весь оставшийся полёт.
***
Пока в самолёте был переполох, никто так и не узнал, что бомба в багажном отсеке, которая должна была взорваться при провале операции, не сработала. Некачественные материалы и не сработавший блок дистанционного управления.
***
Тьма, уютная и ничем не раздражающая, обволакивала меня. В ней спокойно и уютно, не возникает желания куда-то бежать или за кем-то следовать. Во тьме ты можешь отдохнуть от суеты и лишнего внимания людей.
Как и любой ребёнок, что в детстве боялся тьмы и скрывающихся в ней неведомых существ, которые наверняка могли съесть маленькое дитя, я опасался тьмы и сумрака. Той неизвестности, которая не только пугала каждого человека, но и манила. Манила возможными приключениями и героическими битвами с вселенским злом.
Повзрослев, мне стало понятно, что тьма изменилась. Хотя, правильнее будет сказать, что изменился я и моё мировоззрение. Как же, ведь в детстве мир делился на светлое и тёмное, свет и тьму, белое и чёрное и правильное и неправильное. Как было наивно воспринимать мир в двух чертах. Позже мировоззрение изменилось на оттенки серого цвета, но это не изменило того, что мой мир измерялся однотонно. Этот человек белый, этот чёрный, а этот серый.
Вполне возможно, что такое мировоззрение могло сохраниться до сих пор, если бы не одна история.
Моя неудача помимо того, что делает мою жизнь отличную от скучной, также оказывает влияние на оказавшихся рядом со мной людей. Как на абсолютно случайных, так и близких мне людей. Вследствие этого, мне однажды пришлось стать свидетелем, как у компании изрядно напившихся парней крали деньги.
В пёстрой, но очень качественной одежде, группа парней вывалилась из ближайшего ночного клуба и принялась тащить одного выбывшего бойца попойки к машине. По пути вырубившийся парень очнулся и на приличной для пьяного скорости кинулся в переулок, где смог проблеваться. Видимо алкоголь не смог вымыть все остатки воспитания, как и у последовавших за парнем приятелей, которые искренне хотели ему посочувствовать или поржать, хотя одно другого не исключает.
В это же время в переулок зашла совсем некультурная компания мужчин. Пара ударов и компания пьяных парней оказываются без сознания, а их беззащитные тела лапают извращенцы. Шучу. Они обчищали парней на наличность и дорогие вещи. Одного и вовсе в трусах оставили. Один мужик хотел взять и их, но ему влепили такой подзатыльник, что тот и думать об этом забыл.
Примечательно в них то, что они даже не надевали масок или чего-либо, что может скрыть их личности. Может они надеялись на то, что обошли камеры и этого достаточно, но от непрошенных свидетелей они не защитились. Например, десятилетнего меня, который поедал мороженое, в ожидании, когда из одного соседнего здания выйдет понравившаяся мне девочка, с которой мы договорились погулять.
Успешные грабители уже готовились покинуть место происшествия, но один из них столкнулся со мной взглядом и замер.
— Босс, там малец нас заметил, — доносились до меня разговоры людей, ведь велись они отнюдь не тихо.
Мужчина, которому это адресовалось, повернулся в мою сторону и нахмурил брови.
— И что ты предлагаешь? — спокойно спросил мужчина, задумчиво смотря на меня.
— Кончать его надо, — уверенно проговорил другой мужчина.
— Хочешь стать детоубийцей? — главный посмотрел в глаза одного из подельников. — Хочешь убить невинное дитя? Запачкать свои руки ещё и этим? Думаешь, если полиция закрывает глаза на кражи, они закроют глаза на убийство несовершеннолетнего? — мужчина говорил это спокойным тоном, но его собеседники всё больше горбились и старались не смотреть ему в глаза.
— Но что тогда делать? — проблеял один из мужчин.
— Уходить, — последовал ответ и, последний раз взглянув на меня, мужчина развернулся и ушёл.
Именно так, оставив десятилетнего свидетеля, они ушли. С девочкой в тот день я не встретился, ведь спустя пять минут мне ногу переехал велосипедист, чтоб ему до конца жизни икалось.
В моей памяти это событие выветрилось бы, не оставив и следа, если бы не знаменательная встреча в больнице.
Через две недели, в очередной раз, я попал в больницу, только уже из-за болезни. Меня разместили в детском отделении, где я повстречался с девочкой, которая была младше меня на несколько лет. Активная, энергичная, весёлая и такая наивная девочка, что постоянно умиляешься ей.
— Бу-у, опять ты на меня так смотришь, — девочка надула щёчки и с возмущением смотрела на меня.
— Я и так с трудом сдерживаю себя, чтобы не затискать такую милую и энергичную девочку, — с усмешкой посмотрел на неё.
Она была отрадой для моих глаз, ведь когда над тобой ежедневно проводят процедуры, от которых порой хочется пустить слезу и рыдать навзрыд, столь неприятными они были, настроение скатывалось ко дну. И словно лучик света, девочка пробивалась сквозь хмурые облака и давала свет и тепло.
— Это сейчас, — хмуро сказала девочка. — А недавно ты даже не посмотрел бы на меня.
— Это ещё почему? Я не увидел бы солнышка в этом отделении уныния и затхлости? — с удивлением смотрю на неё.
— Потому что я не могла даже встать и сильно болела, — сильно нахмурилась Алла, а в краешках глаз скапливалась влага.
— Ай! — воскликнула она и с обидой посмотрела на меня. — Зачем ты меня за щёку щипаешь?!
— Негоже такому солнышку хмуриться. Ведь если солнце перестанет светить, как всем остальным жить во тьме? — вспомнил одну фразу, которую видел в каком-то фильме.
Девочка немного загрузилась, но вскоре вернула своё весёлое отношение.
— Так и быть, — кивнула она и гордо подняла нос, после чего мы засмеялись.
Так я и пролежал с ней до конца моей выписки. Казалось даже, что моя неудача её обходила, ведь она оказалась единственной, с кем за это время ничего плохого не произошло.
В последний день моего пребывания в больнице, когда я читал бумажную книгу, ибо телефонов рабочих не осталось, а Алла спала, в дверь палаты постучали и зашли. Гостем оказался обычный и непримечательный мужчина и один неожиданный гость. Тот самый мужчина, которого я видел во время ограбления напившихся парней. Именно он сказал отпустить меня.
По эмоциям, промелькнувшим в его глазах, можно было понять, что он меня узнал, но не показал этого или не успел показать.
— Папа! — не успела девочка сонно пропереть глаза, как радостно воскликнула и кинулась невзрачному мужчине на шею. — Дядя Паша!
Уста того, кого она назвала папой, украсила улыбка. А губы второго мужчины исказились в подобии улыбки и вёл он себя более расслаблено.
Вот именно тогда в моём мозге начали происходить перемены и перестройка мировоззрения. Поступил ли тот мужчина плохо? Точно да. Делает ли его это плохим? Нет. Правильнее сказать менее хорошим. Но стоит учитывать, что ещё и Алла относилась к нему не как к другу отца, который иногда навещает их, а как к близкому родственнику. Есть поверье, что дети очень чувствительны ко лжи и злу, а у Аллы я думаю, есть к этому талант, но она вообще не боялась этого мужчины.
Вот именно такая же и окружающая меня тьма. Непривычные к ней люди начнут паниковать, кричать и пытаться выбраться, но эти прохладные и мягкие касания…
Касания лёгкие, едва заметные, но каждого жаждешь как последнего вздоха или глотка воды в пустыне. Они приносили странные ощущения, которые никогда не чувствовал, но они не вызывали никакого дискомфорта или отторжения. Было даже приятно.
Сколько так продолжалось, мне было не понятно. Во тьме считать время можно было лишь собственноручно и никак иначе, ведь не было ничего, что здесь менялось, но я уже который раз сбивался и вскоре бросил это дело. Через какое-то время во мне что-то менялось. Мельком, но мне на интуитивном уровне что-то менялось. Но даже это не отторгалось!
Приходили и уходили чужие воспоминания. Вспышками приходили знания, но также угасали. Когда определённое количество знаний собралось в голове, было даже осознание, что ещё чуть-чуть и я пойму что-то сокровенное, что-то тайное, но меня куда-то потянуло и обретённые мной знания терялись и забывались. Забывался и тот секрет.
***
Очнулся в больнице, будучи перевязанным в четырёх местах и с гипсом на руке и ноге. Да-да, пули три, а ранения четыре. Перевязанными местами были: нога, рука, плечо и живот. К счастью вроде всё обошлось.
Чувствовал себя немного слабым, но вполне нормально функционирующим себя молодым человеком, о чём вполне характерно говорила стоящая возвышенность, находящаяся на больничном покрывале.
Спустя пять минут ко мне пришли доктора, которые на японском языке осведомлялись у меня о моём самочувствии. Удостоверившись, что я в порядке, врачи меня оставили в покое. Оставили одного маяться в скукоте. Про телефон и ноутбук не спросил, а телевизор, висящий в моей комнате, уже не работал, что обозначало возвращение ко мне звания Любимчик Фортуны.
По словам врачей при выстреле в руке и ноге не были задеты артерии или вены, правда в руке пострадала кость, и очень неприятный перелом вышел, но как раз таки кость смягчила и частично перенаправила пулю, которая прошла руку насквозь, в более безопасную область моего живота. Ну, как безопасную…
Пуля всё-таки могла меня убить из-за кровотечения и осложнений, но если бы пуля попала чуть левее, то были бы задеты внутренние органы, и никто из врачей не мог гарантировать моё выживание, ведь до необходимого аэропорта оставалось несколько часов, а садиться на подготовленную террористами для нашей встречи посадочную полосу в Китае никто не хотел. С плечом тоже всё нормально — сквозное ранение, задевающее только мягкие ткани.
Больше всего всех всполошило то, что я не приходил в сознание в течение недели. Самое страшное для меня, так это то, что в больнице ничего не сломалось свыше нормы за время моего в ней пребывания, никто случайно не сломал себе конечность, не забыл что-то, не пролил на кого-то кофе или ещё какого-то проявления моего звания Любимчик Фортуны. А значило это два варианта. Первый обозначал то, что что-то очень неудачное должно произойти в ближайшем будущем и моя удача готовит мне очень весёлый подарок. Во втором варианте обозначалось, что что-то очень неудачное уже произошло и сейчас моя удача отдыхает и набирается сил для дальнейших свершений. Что из этого страшнее даже не знаю.
Палата больницы оказалась просторной, чистой и одноместной, а также с характерными для Японии иероглифами на табличках, которые дополнительно дублировались на английском языке. Капельница стояла рядом со мной и, как я думаю, подавала питательный раствор. Также во рту присутствовала трубка, которая поила меня водой. Можно ещё перечислить пару десятков непонятных мне датчиков, которые что-то наверняка отслеживали в моём теле.
Мне ничего не оставалось, кроме того, что лежать и плеваться в потолок, поглаживая висящую у меня на шее цепочку с винтовочным патроном. Ходить пока не пытался, но потолок оказался ещё не заплёванным полностью, ведь через час ко мне в комнату влетели две девушки. Что удивительно, Катя, резко приблизившись ко мне, крепко обняла. Не ожидал от неё такого — думал она более спокойная.
— Прости нас… — проговорила Катя, а моя рубашка пациента начала мокнуть.
Мда, мне только слёз не хватало. В ответ обнял её и, гладя по волосам начал её успокаивать, при этом глянув на Машу вопросительным взглядом с приподнятой бровью. Она меня правильно поняла.
— Она думает, что виновата в том, что ты пострадал, — говорит Маша.
— А это разве не так? — вопросительно и наигранно спрашивая у неё, при этом подмигнув ей.
— А разве это не так?! — разъярённо воскликнула девушка. — Кто как грёбанный суицидник заводит расслабленный разговор с террористами, не отрываясь от флирта с девушками?! То, как в тебя чуть не попало несколько пуль из автомата?! А когда ты поднёс пистолет к виску, я думала ты совсем поехал крышей, и твои мозги украсят стены окна самолёта на время нашего дальнейшего полёта! После того, как поняла, что в тебя попали, я была готова на посадку в чёртовом китайском аэродроме, чтобы спасти тебя! Ты знаешь, какой стыд мне пришлось испытать, когда звонила твоей матери и говорила о том, что из-за нас ты попал в больницу и не приходишь в себя уже четыре дня?! Ты не мог выйти из комы по непонятной причине уже полторы недели!
Она тоже не выдержала и слёзы полились из её глаз. Вздохнув, отвёл руку в сторону, чтобы дать ещё немного места для объятий. Маша согласилась и теперь я успокаиваю двух девушек. Вроде прошло время, а они так и не отошли от тех событий.
Эх, а я ведь только приехал, что же будет дальше?