Чья твердая десница мудро правит
Воинственной и древнею страной.
Он вызвал отпрысков своих, которых
С младенчества учил искусству власти,
Пусть делят с ним теперь ее. Но ехать
Должны они сквозь этот дикий лес,
Чей сумрак трепет в путника вселяет,
И послан я Юпитером сюда,
Чтоб отвратить от них, годами юных,
Опасность, угрожающую им,
А в чем она - я вам сейчас открою.
Внемлите ж, ибо этого никто
Ни во дворцах, ни в хижинах не слышал
Ни от новейших, ни от древних бардов.
Когда морских разбойников этрусских
В дельфинов превратил тот бог, что первым
Из алых гроздий выжал сладкий яд,
Направился вдоль берегов тирренских
Он к острову волшебницы Цирцеи.
Рожденная от Солнца, обладала
Она вином, которого отведав
Свиньею становился человек.
Юнцом кудрявым в плющевом венке
Пленилась нимфа, и у ней от Вакха
Родился сын, обличьем на отца,
А сердцем и душой на мать похожий.
Был Комосом он назван, и скитаться,
Войдя в года, отправился, и долго
Бесчинствовал меж кельтов и иберов,
Пока не поселился в здешних дебрях,
Где мать свою в науке чародейства
Под кровом мглы зловещей превзошел.
Волшебное питье в хрустальном кубке
Он предлагает путнику, который
От взоров Феба изнемог, и если
Увы, воздержность свойственна немногим!
Тот согласится жажду утолить,
Его лицо, подобье лика божья,
Становится немедля мордой тигра,
Медведя, волка, вепря иль козла,
Хоть тело остается человечьим.
И - что всего ужасней - сам несчастный
Не замечает своего уродства,
Но мнит, что он красивее, чем прежде,
И с наслажденьем в чувственной грязи
Валяется, забыв друзей и ближних.
Поэтому, когда пересекает
Тот, кто богам угоден, эту чащу,
Я, словно метеор, с небес свергаюсь,