"напишут наши имена".
На Тверской
Как будто по Владимирскому тракту,
московский вечер гонит но Тверской
того, кого за "бабки" можно трахнуть
какой угодно половой доской.
На каторжанках кандалы-колготки
до пяток слезли, Боже сохрани.
Они спешат на торфоразработки,
где задом выкорчевывают пни.
В столичных топях гнилью тянет сильно
от сутенерской бешеной слюны.
Взасос целует грязная трясина
принципиальных девушек страны.
Принципиальных, но, увы, без принцев,
Шаром сегодня принцев покати.
И вот еще одна пошла на принцип,
да так пошла, что Господи прости.
Ау, девицы? Всюду лишь блудницы,
оральный ужин жрамши натощак.
Уже, пожалуй, не на ком жениться.
И мы в обьятья заключаем брак.
Когда-нибудь очнувшись после пьянки,
Мы вдруг поймем, что били душу в пах,
Что истребили всех Космодемьянских
и всех Жанн д'Арк спалили на кострах.
По циркуляры плачет сексопильность.
Меня берет предчувствие в штыки,
что лучших баб мы все-таки пропали.
Так что же мы тогда за мужики?
Огрейте, Пушкин, нас двухстопным ямбом,
Мы по Тверской до пошлости дошли.
Уже с головкой нам сливные ямы.
Уже грызет тоска по Натали.
Уже за женщин надо бы стреляться.
Ведь их на пальцах можно перечесть,
имеющих талант - не продаваться,
лелеющих достоинство и честь,
Душа
Я полжизни отчелночил.
За прилавком отышачил.
Супертачку отчерочил
и костюмчик отверсачил.
Все, что можно, отлемонтил,
а потом подумал: баста!
Хоть и выгляжу я классно,
но душа моя в ремонте.
Ой, душа моя, душа,
как была ты хороша!