Король Чернило. Том 1 - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 9
FROM HER ТО ETERNITY
ЧЕРНАЯ ЖЕМЧУЖИНА
Nocbi eternus in faece cloaca, in exisilim cum catarax optico. Corpus leperum, oh, corpus leperum, similis albino papyrus vexillum. Ego surrendus. Deus non capit captivum. Eus non capit captivum. Ego Exceptum.
Мы впитываем образ', напоминающий очертания лоснящегося тела, которое есть и будет источником жизни, центробежной осью нашего внимания. Мы приглядываемся. Мы тщательно рассматриваем, но умирающее, умирающее солнце набрасывает бледное покрывало поверх наших догадок, обращает лужу нечистот в Великое Позолоченное Блюдо, перевернутое вверх дном. Мы измеряем периметр, отрывая глаза от центра мистерии лишь для того, чтобы убедиться, что Мы Все Еще на Твердой Земле. Да, так и есть.
Ego est protag. Dogged.
Пар поднимается от скрючившейся фигуры, которая ни пошевелилась ни разу за весь цикл полной циркумнавигации. Предположение следует за предположением в приятной замкнутой последовательности. Мы боимся, что наши глаза обманут нас, как это уже часто случалось раньше, поэтому мы впитываем сведения с великой поспешностью. Золотое солнце погружается. Наши мысли мчатся и никогда не знают покоя. Мы впитываем, отбираем, толкуем, создаем. Наши головы забиты больными стихами. Туман запутался в верхушках деревьев. Он свисает, словно фата. Деревья и кустарник так напоминают обманутых невест.
Темное подобие земли наполнится запахом смерти еще до наступления следующего рассвета. Откуда мы знаем? Мы знаем теперь, что смерть крадет плачущих невест прямо из-под фаты, откуда капают тяжелые слезы, разбивающиеся о золотое блюдо. Недоеденные объедки, оставленные посередине блюда. Можно найти потенциального мужа где угодно, но хорошая пища скоро портится. По всем признакам это будет великолепная интрижка. Мы признаем в забытых объедках панцирь — вероятно, креветочный. Наши глаза напряженно ищут иных свидетельств. Пар поднимается от скрючившейся фигуры.
Мы видим, что его колени прижаты к груди и что он лежит на боку, всеми забытый. Мы видим, как бледно-оранжевая заря просвечивает сквозь затуманенные капельки влаги на его теле. По периметру его кожа разделена на сегменты, словно панцирь рака или креветки. Он лежит на боку, обнаженный. Одна черная жемчужина неподвижно глядит на нас. Нам кажется, что это — взгляд мертвеца, пока, не дрогнув ни одной жилкой, на лице или на теле, эта черная жемчужина не начинает молить нас, молить о смерти, и мы застываем в изумлении. Наши сердца проникаются симпатией. Наши глаза наполняются отчаянием и слезы текут по щекам. Они смешиваются со слезами тех обманутых невест, которые не остановились даже на одно мгновение. Мы простираем к нему свои руки, но напрасно, потому что, хотя мы и высоки ростом, все же не можем до него дотянуться. Он по-прежнему неподвижен, равно как и его глаза. Мы пытаемся звать его, но нам еще не даны голоса. Уверенные в безопасности оттого, что нас много, и подталкиваемые стремлением помочь, мы отважно переступаем периметр. Но ни благородные намерения, нет, ни отважные поступки не насытят прожорливую малакостому. Осторожней! черная жижа засасывает подошвы ботинок, и мы вынуждены отступить, чтобы не быть пожранными полностью. Мы дрожим в темноте, солнце уже ушло, и вместе с ним золотой рассвет.
О, ушло солнце. Дома наши сморщенные Нэнси лежат в тепле и ждут. О, ушла заря. Наши ботинки полны черной тины. Мы скребем и скребем их, но все напрасно. Как мы можем явиться на свидание в одном мокром ботинке? Это невозможно! Все, мы должны омрачить золото и дать сгнить хорошей пище!
Забытая скорлупа быстро разлагается, превращаясь в нечто серо-туманное. Гниль, словно рак, распространяется изнутри черно-зеленого блюда. В считанные минуты почти половина куска съедена.'Она исчезла прямо на наших глазах. Только одна черная жемчужина продолжает смотреть, умоляя. Тучи насекомых набрасываются на то, что напоминает его исчезающий образ, высасывая и жаля его, раскрашивая пузырями и волдырями его кожу. Мы не можем ему помочь и склоняем головы из уважения к его мукам. Вновь наши чувства предают нас, и мы уже не можем сдержать последних горьких слез. Существо вновь обретает форму и вес в овальном медальоне с крышкой на пружине, скрывающей образ маленькой девочки. У нее неземное выражение лица, словно у ребенка-святого. Мы узнаем ее, словно она одна из нас, но ни на миг не можем удержать медальон, и тот падает и разбивается. Мы бросаемся собирать по кусочкам призрак той, что когда-то любили. Все напрасно. Лишь наш собственный образ отражается в мутной воде. Мы пятимся в ужасе. Наши лица застыли на поверхности воды. Они искажены и налиты кровью, глаза пылают безумием и полны ненависти. Наши губы кривятся в приступах ярости. Посреди желтой пены бесстыдно набухают плюющиеся багровые губы. Слюни текут ручьем, и наши волосы измазаны дерьмом пролетающих птиц. В наших кулаках, сжатых до побелевших костяшек пальцев, зажаты все виды импровизированного оружия, лезвий, молотков, самопальных дубинок, мотков веревки, кухонных ножей и кос, которыми мы размахиваем над головами.
Ночь сбрасывает свой плащ, и бездна становится чернее смерти. Звери воют, словно ведьмы на поминках. Мы их не слышим. Мы нащупываем маленькие кусты. Мы вырываем их с корнем. Мы обмакиваем их в бензин и поджигаем. Мы держим их в вытянутых руках прямо посередине, образуя круг огня. Черный дым поднимается вверх и застревает в верхушках деревьев. Дым висит, словно черная вуаль. Деревья становятся похожи на матерей-плакальщиц. Их лица застыли, как камень, по ту сторону слез. Тот, кто украл у них день свадьбы, кто похитил единственного ребенка, должен взять этой ночью единственного мужчину. Но кто он? Колесо ночи уменьшается, в то время как свет пламени движется по поверхности прямо к центру. Остается только его голова, и его глаза, которые не умоляют уже, нет. Эта чернота насмехается теперь над всеми нами. Мы призываем ребенка-святого. В руках мы вдруг обнаруживаем грязные окровавленные лохмотья, бывшие когда-то красным платьицем. Наш вопль взрывает тишину — какой чудовищный обман. Матери-плакальщицы извиваются и содрогаются и срывают вуали скорби со своих лиц. И, наконец, весь гнев и вся месть обращаются на одного, и мы знаем, что должны действовать быстро. Его жизнь в наших руках. Это уже дело чести. Мы не можем стоять в стороне. Еще немного, и он исчезнет навсегда. Смерть не обманет нас снова. Мы должны действовать быстро. Мы должны стать проворными и твердыми, как эта черная жемчужина.
перевод Елена Клепикова
КАЮТНАЯ ЛИХОРАДКА
Рука капитана — как скрученный канатС буквами А-Н-И-Т-А, извивающимися вокруг черепа и кинжалаИ лик Христа, приколоченный к якорюВытравлен сверху...Отшвырнув в сторону чертову жестяную тарелкуКапитан неторопливо приканчиваетНесколько кроваво-красных бутылок, скрашивающих его участьС комом в горле и комковатой кашейЛистая альбом с вырезками, стоящий торчком от грязиБолезненный ком любви на его флагеПозади поцелуи, все, что осталось —Плыть и плыть вперед до опупенияКаютная лихорадка! О, каютная лихорадка!Свободная рука капитана — большой мясницкий ножКоторым он отмеряет свой хлеб и вяленое мясоИ стругает свою деревянную ногу из прекраснейшего красного дерева!Или это было черное дерево? Да, это было черное дерево!Он ведет счет своему одиночеству, зарубка за зарубкойМоре не предлагает ничего, что можно потрогать или удержатьЗарубка за зарубкой, зима за зимойЗарубка за зарубкой, зима за зимойТеперь его нога сточена до щепкиО, 0, Каютная Лихорадка! Каютная лихорадка!Она повсюду! Теперь, когда она умерла! Нет! Нет!О, Каютная Лихорадка! Каютная Лихорадка! Добро пожаловать за стол, его призрачная возлюбленная!Она поднимает гриву своих волос с изгибов телаИ пытается изобразить на лице вожделение!Его рука, словно извивающаяся змеяСмахивает со стола все опорожненные им бутылкиОни катаются, словно прозрачные кегли, по каютеКорабля, на котором он плавал, пять лет как затонувшего перевод К.Ч. КОЛОДЕЦ СТРАДАНИЙ
Я ползу вверх по скалам и трещинам темнымВверх по ребрам камней, вниз по скалам огромнымЯ ночами не сплю — когда злой ветер свищетМое колкое сердце ее призрак ищетТот же самый Бог, что покинул ееПокинул теперь и меняРазмягчая слезами колючий дернЯ копаю Колодец СтраданияА в этом Колодце СтраданияПовисло ведро печалиГремит уныло и глухоКак колокол качаясьА на дне колодца — позабытый нарядМоей утопшей голубкиОт пролитых мною в колодец слезПромокли насквозь ее юбкиНавались на ворот плечом, если смелПодними ведро из могилыКрути, верти, крути, вертиПока не порвутся жилы Тот же самый Бог, что покинул ееПокинул теперь и меняПосреди Пустыни ОтчаянияЯ сижу у Колодца Страдания перевод Илья КормильцевОТ НЕЕ В НЕБЫТИЕ
Ты знаешь девчонку из двадцать девятой?О ней я хочу тебе рассказать.И черт ее дернул жить надо мной...Я слезы опять не могу удержать!Я слышу шаги: она ходит босаяПо комнате тихо всю ночь напролетТо плачет навзрыд, то тихо рыдаетА слезы горячие пол прожигаютСочатся сквозь щели мне налицоЛовлю их губами, покуда онаВсе ходит и плачет. Ходит и плачетОт нее в небытиеОт нее в небытиеОт нее в небытие!Ее дневники — ее простынь — читаяЯ впитывал грязь, каждой порой своейВырвал страницу, и спрятав в рукавЯ сполз по лозе обратно в свой мракКошмары ее позади оставляяВернулся в свой собственный ужас и мракОт нее в небытиеОт нее в небыти.От нее в небытие! Чулки у нее цвета крови, клянусь!Абсурдно, но ухо прижав к потолкуЯ, стоя на цыпочках, слышать могуТоскливые звуки унылых стенанийЕе на коленях я представляю:Вот она ходит, вдруг падает ницИ плачет, и плачет, и плачетОт нее в небытиеОт нее в небытиеОт нее в небытие!И скажи, почему? Почему? Почему?Потолок все трясется, а мебель опятьПревращается в змей. И как соль мне на рану -Слепое желание ей обладать!Это рана, сводящая болью с ума!Но я знаю, как только я к ней прикоснусьНежеланной сразу станет онаИ вот почему ей нужно уйти!Уйти отсюда в небытие!От нее в небытиеОт нее в небытиеОт нее в небытие! перевод Илья МаркинСВЯТОЙ ГЕК
Он возник из рекиИз этой неизменной изменчивой водыСтарое суденышко сновало туда-сюдаСквозь большой черный чахлый город,Неся на себе Гека, словно .СвятогоПоймать Святого? Не волрос!Насаживай крючок. Пойдем...«Сюда! Сюда!» —- бормочет грязный городСвятому Геку.Он двигает туда, да, да!Святой Гек! Гек!Он падает в объятья улиц, ГекБездонные соблазны городовЕго манят... Насвистывал он песнюСлепым корявым негром за роялемПодхвачен тут же был речной мотив!Но чует Гек, тут все не так!Сирены воют в городеУлиссы превращаются в статуи из гипсаЕму достались кости!Обглоданные кости!Он двигает туда, да-да, да, да!Святой Гек! Гек! Луна своим циклопьим глазомРассматривает улиц чертежиОни кривятся, изгибаются во лжиА там Святой наш Гек волочит ногуСвятой наш Гек волочит ногуИстория проста!Однажды ранним утром ты проснешьсяИ вдруг поймешь, что ты убийцаВ крови по локоть руки, дым из ушейНа шее вздуты жилы...А Гекльбери знай себе свиститХоть смерть его все знай да знай торопитО, да-да-да-да!Святой Гек! Гек! Вон Гек идет, в его кармане нет уже часов и кошелькаЕго скелет завернут в кожу, как в шелкаИ не смешно, что он так худ — да от таких-то блюд!Святой Гек —- Святой Элвис, Святой Гек —- Святой ЭлвисТы пел, теперь ты пьешьТы променял свою реку на старый пароходЖизнь — только сон!Променял Старую Великую РекуНа старый Большой Гальюн!Ночи в борделях Пьяные драки, мятые деньгиРасплата мелочьюВ пустых машинахДвухдолларовый трахО, о, о, тебе не повезло, не повезлоДа-да-да-даСвятой Гек! Гек!Тропинки оболыценьяВедут к отчаянью душиСвистит наш Гек, он не спешитВ его пальто спят пулиВставайте вы, чистюли!Свистит наш Гек, и приседает, и вот уже лежитГек лежачий. Какая удача!Дым клубится над его головойИ сбегаются крысы, собаки, людиДостают из его глаза пулюИ кап и кап и кап рыдания МиссисипиИ другая Миссисипи из-под Гека течетОн двигает туда, да-да-да, да-да-да!Святой Гек! Святой Гек!Святой Гек! Святой Гек! перевод Елена КлепиковаОБРЫВАЯ КРЫЛЬЯ МУХАМ
Любит, не любитЛюбит, не любитЯ потратил семь дней и ночейПытаясь утопиться в слезах и сопляхНо ты не утопишь меня в'водопроводеПотому что я обзавелся спасательным жилетом, понятно?Вот бьется в стекло мошкараИ мое сердце бьется в такт с неюА в ухе моем комарами звенят —Воспоминания о том, как онаЛгала мне, шантажировала, разыгрывала дешевые сценыЯ обрываю мухам крыльяЛюбит, не любитО, О, О, О — любит, не любит!Боже, я открыл рецепт блаженства:Надо взять одиночество и смешать его с безопасностью и тишиной,А затем испечь!Слышишь, я признался тебе в мизантропииТак что можешь меня повесить! Оцени эту жертву!Будь свидетелем тому, как она ворвалась незваной в мой крохотный адРади какой-то бесстыжей беседы наедине Если ты хочешь поговорить со мной о боли и о любвиСправься у моей язвы, она пойдет тебе навстречуЛюбит, не любит...Эй, Джо, пусть кто-нибудь другой доделает за меня эту работуПришло время залить наш маленький костерок. Ты можешь оставить себе золуА теперь давай, бывай, до встречи на том светеЯ останусь один, мне не нужен никтоВ мой самый тяжкий час...Наливай полный бак, Джо...Эй! Я так тебе признателен! Я ТАК ТЕБЕ ПРИЗНАТЕЛЕН!Я обрываю мухам крыльяЛюбит, не любит перевод Илья КормильцевГРОБ ДЛЯ КУКЛЫ ВУДУ
Кто гроб соорудит для Куклы Буду?Я спрашиваю вас от имени его душиЯ вглядываюсь в каждого, я будуПо крупицам собирать, все что поможет мне узнатьТого, кто выроет могилуПока вы нагло грабите его жилищеПихая по карманам всяческую дряньА все, что не блестит, выбрасываете прочьНавроде всяких его записей и книгВсе его записи и книги, весь тот хлам, что был написан имИ сраная судьба все превращает в дымНеужто ничего святого больше не осталось?Кто ж гроб соорудит для Куклы Буду?И стреляют его пистолетыИ стреляют их сраные ртыСловами «Отымей нас... и умри»Но мерзкий страх уже вползает в их мозги«Спрячь этот взор», «Спрячь этот леденящий взор»Черная кукла, в куче возле каменной стеныКровавая кукла отправляется спатьМаме больше никогда на тебя не ворчатьКолонны муравьев вброд переходят красные ручьиБерущие начало в материнской лужеО Боже, как жестоко! О Иисус, как хорошо! А кучка муравьев застряла в лужеКто первым бросит камень в Куклу Вуду?Не спрашивай! — кричат писаки и дилетантыКритики и практиканты«Мы просто ищем грязные факты!!Мы просто ищем грязные факты!!»Вот и молоток, соорудят которым эшафотИ гроб соорудятВот и лопата, ею выроют могилуВ саду камнейГде уже приготовлена груда камней!Где розы цвета крови проросли, Бог знает почемуНа каждого из мертвых по одной...Вот они настоящие цветы Сатаны!Вот они настоящие цветы Сатаны!Встань рядом каждый! Всяк помазан Кровью!Кто гроб соорудит для Куклы Вуду?Кто отнесет его на холм?«Не я» — сказала вдова, поправляя вуаль«О, нет, не буду гвозди забивать»А может быть оставим тело куклы домаКак это делали уж много-много разАга! Как делали так много-много раз И зачем зашивать его раныЕсли он все равно порежет мои платья ночьюПрямо на полу.Кто гроб соорудит для Куклы Вуду?И кто отнесет его на холм?Кто похоронит тело черной куклы?Из деревьев и кустов 'Выйдут духи его жертв«Мы любим тебя!»«Я люблю тебя!»И «Это совсем не больноМы пойдем, пойдем, прямо к СмертиПойдем, пойдем. Дух ее вдохни!О, Смерть благосклонна к тем, кто благосклонен к Смерти»Вот надгробный камень, и эпитафия на нем гласит:«Здесь похоронен Кукла Вуду, из Высших НизшийВне Рая и Ада. В этом месте Претерпевший неудачу на земле»И все Ангелы спускаются внизИ все люди толпятся вокругИ все вдовы рыдают в юбкиИ все девочки и мальчикиИ все писаки наизготовеИ все бардак, все суетаВсе, все суетаВсе бардак, все суета Кукла Вуду прочищает глотку от сгустков кровиИ поет голосом одинокого мальчика...Итак, я рыдал тысячей слезЯ рыдал тысячью слез, это такИ каждой дождливой ночью знайЧто это я по-прежнему рыдаю по тебеМоя девушка была так хороша,Красное платье, копна рыжих волосИ небеса уже не небесаКогда нет рядом этой маленькой девчонкиИтак ты знаешь, что я был плохимБог также знает, что и хорошее я делал тожеНо я клянусь, моя душа не будет знать покояПока ты, пока ты сооружаешьПока сооружаешь гроб и для моей девчонки тоже перевод Саша КасьяненкоЛУНА ЛЕЖИТ В КАНАВЕ
Луна лежит в канавеИ упали звезды в стокКороль разбитых дорогЯ счищаю грязь с моих ногБреду за луной по водеЛуна как бельмо мои глаза слепитИ мой путь меня уводит в тупикПерепрыгнув через лужу, где лежать мы будем с ЛюсиМою руки мои я в растворе луныЛуна лежит в канавеВсе мечты утянуло в трубуСловно бог я одинокЯ спасти любовь не смогУпаду, захлебнусь мутной лунной водойперевод Илья КормильцевЧУТЬ ПОДОЛЬШЕ ПОБЫТЬ С ТОБОЙ
Позволь мне побыть чуть дольше с тобойВозвращайся ко мне, друг мойХочу быть всегда я рядом с тобойПусть так будет, Господь, будет такЯ гуляю один в садуГде обманы на каждом шагуРади розы моей все шипы я стерплюПусть так будет, Господь, будет такНо любви сад давно увялНет в нем роз, нет шипов, нет тебяЕсли я должен быть одинокПусть будет так, мой Бог перевод Елена КлепиковаШЕСТЬ СТРУН СОСУЩИХ КРОВЬ
Головорез Гитара ворвался в городГлаза как колеса, в них — дикий голодМечутся в орбитах, а в зрачках — смертный холодМетит крестом любого кто молодУ него есть шесть струн -Шесть струн сосущих кровьУ него есть шесть струнШесть струн сосущих кровьБар полон святых простачковСвятых, святых, пьяных дурачковСреди кровавых, словно розы, чахоточных харчковЧтоб понять кто здесь хозяин, не нужно очковУ него есть шесть струнШесть струн сосущих кровьСвятых, святых, гип-гип-ураСвятых, святых, гип-гип-ураСвятых, святых, гип-гип-ураШесть струн сосущих кровьВозле раковины с ледяною водойОн выбивает зубы краном, открывая другойВидит в зеркале себя и говорит «Эй, уродБудешь пялить зенки, пожалеешь, что живойУ меня есть шесть струнДа, шесть струн сосущих кровь» С репутацией крысы, нажитой собственным горбомБицепсы натянуты железным жгутомКто-то тихо присвистнет над его могильным холмом —А он остался навсегда господином и рабомСвоих шести струнСвятых, святых, гип-гип-ураСвятых, святых, гип-гип-ураСвятых, святых, гип-гип-ураШесть струн сосущих кровь перевод Илья КормильцевРУКИ РОБЕРТО ДЮРЕНА,ЧТО СТОЯТ ОДИН МИЛЛИОН
Мои пальцы-убийцы помахиваютКапой, зажатой в кулак —Пять маленьких подушечек, наполненных битым кирпичомЯ ищу железную бабуМармеладки прилипли к небу в моем ртуОблизанные и мечтающие о томКак бы выскочить за канатБой без перчаток! Мои царственные палицыКоторые я мою в столитровой бочке с дерьмомДержат мой угол, удар, отбить, еще ударЯ ищу железную бабуПотому что я железный мужикЛеденец высосан и выплюнут прямо на матО, иногда мне так хочется просто присестьИ попытаться понять, какЭти перчатки в мусорном ведре моглиЯ убью тебя, козел,Считай, что ты уже мертвРуки Роберто Дюрена, что стоят один миллион перевод Илья КормильцевО, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ ОЧЕНЬИ ДАЖЕ СЛИШКОМ
О, я люблю тебя очень и даже слишкомМедленноречивая больнаползает безногим червемдушит, словно слизень подошвойБудто крошечная божья коровкаСвет крадет в моем садуи дыхание восходаНежный стебель, завязь, семяПчелка, гномик, эльфы: Смерть перевод Елена КлепиковаЕ.К.В. КОРАБЛЬ «БРИТАНИЯ» 1982
19 лет при смерти, страдая от врожденной раковой опухоли детства, против часовой стрелки по направлению к отрочеству во внушающей ужас попятной проекции. Мать перекрестилась от счастья, когда П. Рок вычеркнул меня из списка больных. С тех пор прошло 1982 года и 6 лет. Следует подчеркнуть с самого начала, что я не в праве комментировать то, что было до этого. Я имею в виду то, что В.Р. в то время там еще не было. Короче говоря, вскоре мы подняли бунт (Е.К.В.К. «Британия» был отличным кораблем, просто нас начало тошнить от всей этой гребли, и прочей фигни, необходимой для того, чтобы старая лохань не потонула). И даже после этого, с какой стороны рва, возле которого был проведен этот злосчастный год, не посмотри, мы по-прежнему имели дело с очередной музыкальной посредственностью — хлюп, хлюп, хлюп — умирающая страна, медленно вертящаяся вокруг своей собственной оси в луже собственной слякоти и добиваемая на ходу усилиями ДВИЖЕНИЙ и КОЛЛЕКТИВОВ, подзуживаемых «извращенцами, языковыми извращенцами» (Эзра Паунд), шайкой-лейкой, включающей такие тошнотворные коллективы, как «SG-Children-М-Violets», «SD Cult-D Society» и «So Оп», о которых меня и попросили написать — скорее всего, потому, что вышеупомянутый PG как раз тогда присвоил почетный титул прародителей «Нового суперплемени смертопоклонников» — спасибо, не стоит благодарности, да нет, спасибо, да нет, что вы... Стая бумажных тигров, годная лишь на то, чтобы скрывать от публики истину, «великая» группа, которая обязана, по определению, эксплуатировать самые свои потаенные страсти и т.д., что, по определению, отчуждает ее членов, если принять во внимание тот факт, что все подлинные страсти по своей природе эгоистичны, индивидуалистичны и т.д., а также то, что «ВЕЛИКАЯ» песня должна иметь врожденную способность задевать тайные струны слушательской души, вызывая с его стороны участливый отклик, что означает, что любая «ВЕЛИКАЯ» песня обладает множеством измерений — если вы поняли, куда я клоню, и что всякие «SG-Children- £D Cult», если что и ОТРАЖАЮТ (если здесь уместен глагол ОТРАЖАТЬ), то только «Дух Времени» — да простят мне использование этого отвратительного штампа! — т.е. повышенную тягу к насилию и т.д., и т.п., и т.д., а по моему авторитетному мнению, группа, которая ОТРАЖАЕТ что-либо иное, кроме своего уникального внутреннего мира, гроша ломаного не стоит, и вообще мне все это надоело, так что точка. В завершение скажем, что Birth. Р., в сущности, нечто вроде бродячего слизня, поэтому путь наш мучителен и нетороплив, постоянно направлен вперед, и мы оставляем за собой полосу слизи, именуемой искусством и т.д., хотя участники группы ничем кроме самих себя не интересуются, но прощения за это мы ни у кого просить не станем.
перевод Илья Кормильцев