Макс не являлся на работу целую неделю. Не отвечал на звонки. У него не было сил и желаний. Он повесил над кроватью распятие, а в кровати лежал с четками, перебирая их, и повторяя, заученные с бабушкой, молитвы… И не потому, что вдруг уверовал разумом и сердцем, а потому, что загипнотизировал сам себя. Такое бывает с неопытными медиумами, не знающими правил психической защиты.
В дверь звонили уже целый час. Не хотел вставать, но потом сполз с кровати и подошел к двери, спросил, кто там приперся.
— Блудница вавилонская, — раздался ответ.
Эльвира принесла с собой бульон и пирожки. Потащила его в ванную, мыла там мочалкой, пела песни, как маленькому. Потом кормила с ложки бульоном, давала откусить пирожок, просила ласково тщательно пережевывать. А Максик плакал о том, что он грешник. А хочет быть хорошим. Его бабушка учила быть хорошим, а он нарушил все заповеди, все… Хотя нет, еще никого не убивал. А мог бы — он ведь в армию добровольно отправился, чтобы научиться убивать людей…
— Я — хороший! — сказал Максик
— Конечно! — согласилась Эльвира, — уж как я стараюсь тебя испортить, да и судьба твоя постаралась изрядно — все не получается. Ты таким уродился, Максик, это твой дефект. Брак твоей одаренности. Как у «номер два». С той тоже можно было бы человека сделать, если бы не этот дефект, — когда Эльвира говорила про «номер два» в голосе появлялась, не свойственная ведьме, нежность.
— Я делаю гадкие вещи, — продолжал экзистенциальное нытье Максик, поглощая бульон, — Мне очень стыдно, я грешник.
— Это я делаю гадкие вещи, не ты, — прямо глядя на него черными глазами, сказала Эльвира, накрашенные перламутровой помадой, губы шевелились, болтался медальон на груди, — ты хороший, Максик. Я — блудница вавилонская, в порфире и багрянце, золоте и жемчугах, держу в руках чашу. В чаше той нечистота блудодейства моего и мужчин моих, их жизнь, достоинство, честь, совесть, бессмертная душа… Мне за все отвечать, я — грешница, а ты хороший, Максик, очень хороший…
Хороший Максик все съел — толком не питался всю неделю и повеселел. Вот, как Эльвира так может — управлять людьми?
Повеселевший Максик был одет, побрит, причесан и собран на работу. Да, есть срочная работа. Очень небольшая, на пять минут. Но он идет на повышение.
— Какое повышение?
— Будешь Иисусом!
Одним из занятных предложений в рекламной брошюрке магического агентства, была «материализация снов». Эльвира просто ради красного словца это написала, чтобы предложений в брошюрке было больше и выглядело эффектней, но, оказалось, что на свете существует «полно дураков, которые верят в подобную чушь!». И повалили заказчики, желающие, чтобы им приснилось то, чего они хотят, и готовые за это заплатить.
Тариф материализации снов зависел от сложности заказанного сна. Цена сна с родственниками и прочими реальными людьми был вообще непристойно высока, обычно никто не заказывал, большинству было достаточно того, что в клубной среде Макса называли «трип».
Эльвира просто накачивала клиента наркотой и внимательно вела его(в клубах это называлось «психоделический гид»), чтобы трип не был «плохим», а был тем, что надо. Большинство клиентов ведь были обыкновенные люди — простые и доверчивые, в тот максичкин клуб не ходили, что такое трип не знали, да и наркотиков не пробовали никогда ни до, ни после этого опыта, поэтому и не понимали в чем дело. Медсестра и любительница химии, романтик химических веществ и знаток человеческих душ, сначала приводила клиента в сон, потом пробуждала — клиент получал трип, за которым пришел, а потом честно засыпал опять, искренне уверенный, что все, что он видел, ему приснилось. А когда просыпался, то жал руки мадам Эльвире и рекомендовал ее фирму знакомым. Это была очень тонкая работа, требующая учета многих факторов — состояния здоровья, психики, индивидуальных особенностей, поэтому Эльвира очень не любила эту материализацию — слишком тонкая работа плюс расходы веществ, но делала. Потому, что она профессионал. И очень любит деньги.
А тут случай был нестандартный. Одна дама, больная раком, не может решиться на операцию, не знает, как ей поступить. Эльвира уже работала с ней и так, и этак, и честно к медицинскому психологу отправляла, но больная дама все равно явилась снова и сказала, что она много молится, ответа не получает, вот и хочет, чтобы ей явился Иисус и ответил на ее вопросы по поводу операции…
— Нет! — сказал Макс, — Я не могу. Это даже больше, чем богохульство. Это я даже не знаю, что… Как я могу принять на себя такую ответственность за жизнь человека — я же не Иисус!
— Максик, поэтому и побеспокоила тебя во время отдыха — пока ты еще с прошлой роли не вышел… Никакой ответственности на тебе нет. Вот, посмотри, я сделала копию ее медкарты, украла из сумочки: три профессора — консилиум, за операцию. А она просто боится, надо укрепить бедняжку, решить за нее…
— Я не могу. Это слишком, я не Иисус.
— Вот, если ты не скажешь ей, что делать, то она умрет и ты будешь виноват!
Макс молчал. Это все сильно на него давило. Вышел, позвонил «номер два» посоветоваться. «Номер два» сказала своим добрым голосом:
— Я вообще не работаю с материализацией снов, Максик, не могу вам советовать. Мне не нравится, когда Эльвира дает людям наркотики без их ведома, поэтому я отказалась иметь дело с этим всем.
Максик все равно сопел в трубку и ныл, что он не Иисус, и что же ему делать, пусть она скажет, как ему быть.
— Понимаю, Максик, ваши переживания, — вздохнула «номер два», — и мне импонирует ваше чувство ответственности, но не могу решить за вас… Но. Может быть, вы конечно, не Иисус, но для решения моральной проблемы можете воспользоваться распространенным этическим принципом «чтобы сделал Иисус?». Кроме того, вспомните, кем является Иисус для большинства верующих… Попробуйте несложный самоанализ и вам станет гораздо легче. Всего доброго! — и отключилась.
Опять это! Опять он должен решать сам и нести за это ответственность.
Несчастная больная задремала, пытаясь найти ответ на самый главный вопрос. Разум, затуманенный ведьминским зельем, не отличал сон от яви.
— Начали! — прошептала Эльвира, — Помни, времени мало, счет на минуты, ей нельзя больше…
Иисус, словно сошедший с классических портретов — длинные, волнистые волосы, разделенные на пробор, добрые глаза, длинное домотканое платье, подпоясанное веревочкой, светящийся нимб, окружающий святую голову… Слишком молодо выглядит, как для того, кому за тридцать, но это же Сын Божий, он вне времени, пространства и возраста. Иисус сел на диван, рядом с женщиной…
Режиссер Эльвира махала протестующе руками — по сценарию Иисус должен быть стоять над женщиной, нависая. В такой доминирующей позе гипнотический эффект лучше — пусть дура сделает, что говорят врачи!
Но Макс сел рядом. Он слишком хорошо помнил, как нависал над папаша-алкаш над маленьким Максиком, пытаясь взразумить бестолкового сына — было очень страшно видеть эту доминирующую позу, взрослый Макс не помнит ничего, что ему папаша говорил, помнит только свой страх — и никакого вразумления…
— Я знаю, что ты в беде, — ласковым голосом сказал молодой Иисус, взяв женщину за руку, — Ты много молилась… Чего ты хочешь?
Женщина давай объяснять про операцию, что она боится, ей надо дать врачам ответ… Какой ответ ей дать?
— Я не могу ответить на твой вопрос, — сказал вдруг Иисус после паузы. Эльвира крутила пальцем у виска и показывала кулак, — Людям дана свобода выбора и право принимать решение.
— Какое решение будет правильным? — спросила женщина
— Любое, — ответил Иисус, Режиссер Эльвира подпрыгивала на месте и била себя ладонью по лбу
— Любое, — повторил Иисус, — Если ты выберешь операцию, то у тебя появится шанс подольше быть рядом с теми, кого ты любишь. Если нет, то ты скоро умрешь и быстрее попадешь в лучший мир, но тех, кого любишь, увидишь не скоро… Подумай, чего ты хочешь, что для тебя важно, что для тебя лучше. Выбирай.
Это был странный Иисус.
— Я буду тебя любить в любом случае, — сказал Иисус. Сказал то, что сам хотел услышать, — чтобы ты не решила, всегда приму тебя в свои объятия. Дитя мое, — сказал он этой женщине много старше себя, — отринь страх, ничего не бойся! Решения не бойся, операции не бойся, смерти не бойся… Меня не нужно бояться, я всегда тебя буду любить. Я дал врачам ум и знания, выслушай их обязательно, но сама прими решение… Любое решение будет правильным.
Эльвира стучала пальцем по часам на руке. Сейчас женщина заснет, нужно заканчивать материализацию…
— Люблю тебя, малыш, я всегда рядом, — снова сказал Иисус то, что всегда сам хотел услышать. Отечески поцеловал в лоб и эффектно удалился в, ослепивших женщину, бликах света, от мерцания которых сознание ее совершенно отключилось…
— Это что такое было, святоша недоделанный?! — иисус получил крепкую оплеуху от блудницы вавилонской. Как полагается, подставил другую щеку, получил вторую оплеуху, — Что за отсебятина?! Кем ты себя возомнил! Иисусом?
— Я поступил правильно, нельзя на нее давить, — пытался иисус объяснить, — ей нужно утешение от Иисуса в сложное время, а не его командование.
— Она умрет — ты будешь виноват!
— Я готов, — кротко ответил иисус, — Я поступил так, как сделал бы Иисус.
— Ага! — закричала Эльвира, — это «номер два» с тобой поработала, да! Змея, которую я пригрела на своей груди!
— Я сам так решил, — гордо ответил Макс, — я много прочитал церковных книжек в последнее время…
Короче, еще долго ругались. Эльвира за эту работу ему не заплатила, да еще и оштрафовала серьезно за «намеренное и злостное» нарушение сценария и личное неповиновение. Макс принял наказание кротко, как и полагается иисусу, сказав:
— Буду молиться за тебя, грешная женщина, — и ушел домой спать. Не так легко быть Иисусом, как многие думают.
….Ранним утром Макса разбудил звонок Эльвиры, она сообщила, что та женщина согласилась на операцию, все хорошо. Но Максик все равно наказан за неповиновение.
— Да, пожалуйста! — задрала уже! Ну, почему, если на минутку станет нормальной, то все настроение от хороших новостей испортит своим властолюбием.
Хорошие новости почему-то взбодрили его и вывели из состояния обостренной духовности, после последних ролей — он сделал все, что мог. Веселый Макс позавтракал, потом вдруг позвонил секретарше и предложил ей массаж ушек(и не только!) перед работой — давно уже был один.
— Сейчас приеду! — обрадовалась секретарша.
Макс оглядел комнату, снял распятие со стены, в шкаф спрятал — нехорошо прямо под распятием блудодействовать. И четки туда же, в шкаф, отправил.
…а четки эти монастырские, из красного дерева — красивую вещь тоже всегда с собой возил, вместе с виолеттиными часами. И перед важным решением или в опасности, Макс перебирал их, повторяя молитвы, которым научила его бабушка, не вдумываясь, не понимая их смысл, и отправляя Тому, в которого совсем не верил…
— Что за глупости, Максик? — говорили ему, — Ты так прагматичен, малыш, зачем тебе молитвы?
Ответственность. Максик всегда не любил ответственность. И препоручал себя чему-то большему.
НИЗВЕРГНУТЫЙ АНГЕЛ
В тот день он не был ни в чем занят, но договорились с Эльвирой, что придет к шести, помочь ей бумаги заполнить по старым делам. Со спортзала возвращался, когда ему позвонила возбужденная секретарша и, начиная словами «что было, что было!», сообщила про то, что на работе ЧП!
Может он себе представить, Эльвира вчера вечером отправила «номер два» работать в поле! Человека из «офиса»! С ума что ли сошла или перебрала чего…
— И что? — действительно странно, так никогда не делалось. Тем более с «номером два», которая не просто ассистентка…
— И случилась катастрофа! — захлебываясь от счастья того, что смогла принести «любимому Максику» по настоящему интересную сплетню, секретарша продолжала, — Я не знаю подробностей, но что-то там не так пошло: клиент, с которым «номер два» работала, в больнице, сама она на работу не вышла… А еще сегодня, — секретарша драматично понизила голос, — ее хахаль приходил с Эльвирой разбираться… Эльвира, такая, встала из-за стола, глаза выпучила — чуть из головы не вылезли, и говорит нам всем страшным голосом: «Прошу всех немедленно, в течении минуты, покинуть офис!». Ну! Даже Роберта выгнала, а ведь обычно он в курсе всех ее дел…
Действительно, новости странные. Что-то Максу сразу перехотелось идти к Эльвире к шести, настроение, видимо, у нее не очень, не взялась бы за огнемет…
— Что там за хахаль такой? — поинтересовался. Не хотелось бы в разборки встревать.
— Да никакущий! Вообще неинтересный, что только «номер два» в нем нашла… Максичек, ты пойди, выясни, что там случилось, чем закончилось, ты же ее любимчик, мне расскажешь. Все равно она тебя сегодня ждет.
— Ее любимчик — Роберт, я на втором месте, — уточнил Макс. Поболтали еще о том, о сем, секретарша с перепугу сумку забыла забрать из приемной, просила заскочить к ней вечером, принести. Набивалась на массаж ушек, таким образом.
— Посмотрим, — сказал Макс. Перезвонил Эльвире, может отменит встречу…
— Приходи, — сказала Эльвира необычным голосом.
Макс вздохнул и пошел в офис. Армия научила его товариществу. А Эльвира, не смотря на то, что была беспринципной, аморальной, корыстолюбивой, злой ведьмой, все-таки была его товарищем. Товарищей не бросают в беде.
Охрана открыла ему закрытые ворота, охранники хихикали, как дети, поглядывая на Макса.
Эльвира была в кабинете одна, наверное, тот посетитель уже ушел. Сидела, закрыв голову руками. Вяло поздоровалась.
— Как дела? — осторожно спросил Макс.
— Растрепала тебе все уже эта дура? — посмотрела внимательно.
— Кто? — не будет Макс сдавать ей свою агентуру!
— Думаешь, я не знаю, что ты спишь с моей секретаршей? Я не против, это лучше, чем она бы трепалась с кем-то посторонним, да и ты под присмотром…
— Сказала, что ты выгнала всех, — осторожно ответил Макс. Откуда эта ведьма все про всех знает?
Эльвира велела ему залезть на стул и снять с камеры в углу потолка жвачку. Кто-то заклеил камеру, чтобы на пункт охраны, что во дворе, не поступало изображение.
Макс не знал, как спросить Эльвиру, что случилось, так и стоял с чужой жвачкой в руке. Она сама начала, велев выбросить жвачку в урну.
— Я все верно рассчитала, как всегда, — сказала Эльвира, — я выманила его. Я же разбираюсь в людях, а он оказался, как ни странно, тоже человеком. Я нарочно подвергла милую крошку опасности, рисковала ею, чтобы выманить мутного типа на свет. Чтобы выяснить, как он к ней относится и его намерения…
— И что? — осторожно спросил Макс, когда пауза стала слишком уж долгой. Он стоял спиной, чтобы не смущать Эльвиру — она ведь сама с собой разговаривала, Макс тут для мебели был. Заваривал чай.
— Выяснила. И привела его к тяжелому выбору. И я знаю, что он выберет… Это так тяжко, Максик, знать заранее, что люди сделают — это не дар, это проклятье… Я снова разбиваю ее безмятежную жизнь.
Макс подал Эльвире чай. Сел напротив. Начал разбирать бумаги. Блин, ну почему он во внерабочее время должен выслушивать бред какой-то, в каком не понимает ни хрена! Про чужую жизнь чужих людей. Так обычно товарищи делают, да?
— …Одна надежда, что милая крошка бросит мутного типа, после того, что он с ней сделает. А вдруг не бросит? Я ее не могу предсказать, она ведь не бессердечный робот, как тот ее мутный тип, а больная на всю голову — как таких просчитать?
Откуда ему знать! Он всего лишь юный ученик старой ведьмы… И кто это «больная на всю голову»? «Номер два»? Да он никогда не видел женщины нормальней, здравомыслящей и спокойней!…Вот, черт! Он же не видел вообще «номер два» никогда! Тогда не слышал никого нормальней.
Эльвира двумя руками вцепилась в чашку. Размышляла.
— Так странно. Много лет назад мне поручили узнать слабости и уязвимости этого человека, заплатили хорошие деньги. И я не справилась — хотя просчитать его было легче легкого, но слабостей я у него не нашла. А теперь я знаю его уязвимость, но не могу не продать эту информацию, ни обменять ее на услуги…
Эльвира? Не может продать кого-то? Уж точно не из-за моральных соображений.
— Почему? — вот, что она наврет?
— Потому, что это и моя уязвимость тоже.
Что за загадки дурацкие! Слишком Макс еще молодой для этих взрослых любовных дел. У него все просто — туда-сюда, без всяких вот этих драм и дурацких треугольников. А тут такое, как в бабском сериале… Уж от Эльвиры он такого не ожидал. Уязвимость у нее. Почему она не отобьет «номер два» у этого типа, если он такой уж мерзкий. Так ее и спросил, надоело быть мебелью.
— Страшный человек. Боюсь его, — призналась ведьма, которая ничего не боялась, — Сейчас он при должности, при связях, не могу связываться… Но я дождусь своего часа, я воткну нож в его спину. Я разрежу его на куски, на тысячу кусков…
Ну, наконец-то Эльвира вышла из ступора, вот этого вялого настроения. «Разрезать на тысячу кусков!» — это в ее духе, Эльвира пришла в норму. Больше она о своих личных делах не говорила с ним никогда.