(По его книге стихов "Завод Весенний").
В своей книге "Завод Весенний" Михаил Герасимов выступает как поэт, который сумел соединить в своих произведениях все богатство техники отмирающей буржуазной культуры и пролетарское чувство коллективного труда. Не как робкий ученик, повторяющий слова своих учителей, не как новичок, озирающийся со страхом в мало знакомом ему мире искусства, а как сознающий свою силу властелин выступает Герасимов.
Уверенный в грядущей победе того коллектива, от имени которого он произносит это стальное "мы", сознающий, что все прекрасное и творческое в прошлых культурах есть также плод усилий того же коллектива, - Герасимов весь, целиком увлечен заводом, символом пролетарского труда, солидарности и борьбы. То гневнокарающий, то ужасающий своей грандиозностью, то нежно поющий одним рабочим понятные песни, то весенний и солнечный, но всегда родной и близкий, свой, рабочий, - завод Герасимова становится центром мира, средоточием творческой воли грядущего, свободного человечества.
В звуках завода Герасимов слышит "не вой, а птичьи голоса", для него в заводе воздух пеньем напоен". Шумы и звоны завода Герасимов претворяет в живые образы, разнообразие ритмов он умеет собрать в единую величественную симфонию. "Сколько звона, сколько пений" подслушал Герасимов на заводе. Для него -
Не только многозвучен, но и многокрасочен завод Герасимова:
От раскаленно-белого до черного цвета сажи, всю гамму цветов весеннего дня вобрал в себя и излучает завод. Звуки у Герасимова спорят с красками, и краски отзываются на каждый звук пролетарского труда:
стр. 22
Герасимов не только верно подмечает краски завода, но и любит играть световыми эффектами. Он сопоставляет "трубу с корою сажи черной" и просинь - "Блуз замасленных эмаль", а также сопровождает действие, звук живописующей его краской:
Откуда же берется у Герасимова живое чувство завода, совмещающего в себе все звуки и краски природы, завода, в котором "веет от горна вервеной". Ответ один: от деревни, от природы, теперь оставленной, брошенной, почти забытой, но когда-то заполнявшей все существо будущего пролетария. Как далекий сон вспоминает пролетарий природу, от которой "на зов торжественных гудков пришел он веснами обвитый".
Но этот "сон далекий" воскресает и становится живой действительностью в шумящем и искрящемся заводе, в котором "сквозь дымный переплет окна" волнует весна и голубые пространства, поле и река". Пролетарий и на заводе тоскует попрежнему по природе, - и "тянется душа весенняя к просторам солнечным".
От этого устремления к прошлому, не преодоленного еще чувством завода, Герасимов часто остается романтиком, и тогда он чувствует себя скованным:
Иногда, правда редко, мы встречаем у Герасимова и туманно-мистический мотив:
стр. 23
Это же чувство романтизма заставляет Герасимова стремиться куда-то прочь от земли вверх, в какие-то неведомые дали, к небу, к звездам... В поэме, отмечающей, повидимому, у Герасимова переходный период от деревни к заводу, от созерцательности к действованию, от индивидуализма к коллективу, это стремление куда-то ввысь особенно резко выражено:
Если бы написавший эти строки был не Герасимов, не пролетарий, мы-бы могли опасаться, что поэт или вернется к старому источнику своего вдохновения, - к деревне, или останется в том мистически-растерянном состоянии, в котором пребывают представители нео-народнической школы, Н. Клюев, С. Есенин и др. Но дело в том, что Герасимов - рабочий, и как таковой не может и не должен знать раздвоения. Раз навсегда оторванный от деревни, увлеченный кипучей жизнью завода, ставши частью многогранного рабочего коллектива, пролетарский поэт не знает возврата к прошлому. Попав в непонятный ему хаос новой жизни, поэт, движимый здоровым инстинктом классового сознания, не теряется в этом хаосе, а по необходимости разрозненные элементы его организует в одно гармоничное и величественное целое. Оставив за собой шопот трав, шелест нив, шум леса, журчанье ручьев и талой весенней воды, не видя пылающих зорь, светлой лазури, зеленеющих или желтеющих на синем фоне леса нив, - поэт все звуки и краски природы, как мы видели выше, переносит на завод.
Конечно, это дается не без борьбы. Бывали тяжелые моменты, когда поэт, казалось, был скован заводом, когда "согбенный каждый был кургузым, в заводском склепе погребен".
Поэт жалуется на чувство оторванности, придавленности, захватившее его в первые дни на заводе. Завод кажется ему непроницаемым, закованным в броню труб - облитым кровью палачем, преградившим ему путь к миру. Душа поэта, не закаленная пламенем горна, только ночная искра, которая
Не чувствуя исхода, рабочий бьется "скованный, безкрылый, весь черный в угольной пыли". Его
Но это продолжается недолго. Рабочий начинает жить жизнью завода и наступает момент, когда тот самый "согбенный и кургузый"
Между этими двумя моментами проходит длительная, упорная пора борьбы и закалки:
стр. 24
Победа достигнута. Работая над сталью, рабочий сам становится ею; в работе над ней завод, одухотворенный и одушевленный, заменяет рабочему природу, - и вот "как сон смиренная забыта преклонновыйная межа". Но и этого мало. Природа бывает не всегда прекрасна, но и мрачна, не всегда радостна, но и тосклива. Рабочему чувство тоски, печали не должно быть доступно в его борьбе за лучшее будущее, и тут ему на помощь приходит тот же завод. В скучные, серые дни, когда "осень в шорохах и звонах тоскливо бродит по селу", лишь на заводе, лишь у рабочих "огнем труда сердца согреты". Труд бодрый и безостановочный, горящий в зареве завода помогает рабочему пережить тяжелые дни неизбывной скорби, разлитой по всей деревне. Тут уже завод противопоставляется природе, наделяется свойствами, которых у последней нет:
Теперь рабочий начинает сознавать уже силу, которую дает ему завод. Рабочий побеждает чувство придавленности, скованности, когда завод казался ему каким-то нелепым чудовищем, в котором теряются сотни и тысячи таких же, как он, от прошлого мира оторванных людей, и начинает борьбу за овладение механическими силами завода. Пар "спутник неизменный" рабочего, который был прежде "жестокий господин и бог", теряет свою власть над пролетарием; во всяком случае, он уже не только господин, но и раб. В этой борьбе с заводом у рабочего впервые зажигается чувство гнева и мятежа, которое скоро должно вылиться за пределы завода и залить весь мир, чтобы перестроить его на новых началах. Рабочий вздувает горн рабочим гневом, его
Но побеждая механические силы завода, пролетарий понимает, что только в процессе трудовой жизни завода он может и дальше черпать свою мощь. И рабочий начинает любить завод. Он любит гармонию его звуков, красоту его красок, мощь и силу завода. И еще любит пролетарий завод за то, что он вдохновляет его на песни борьбы и на самую борьбу.
Здесь, на заводе рабочий-поэт окреп, здесь получил он завет: "Куй, кузнец, не эту сталь", под звуки стопудового молота научился он ковать "железные цветы".
стр. 25
Здесь у рабочего рядом с образом пролетариата, класса борьбы и действия, - исполина, шагающего "через моря, через долины", появляется образ завода в качестве организующей силы борьбы. Труба завода это - "посох исполина в его мозолистой руке". Пролетариат
И эти искры не пропадут во тьме, они не распылятся бесполезно под ветром революции:
Пролетарий давно оставил за собой чувство одиночества, которое охватило его в первое время его пребывания на заводе. Он знает, что во всех уголках мира есть его братья рабочие, которые "вздувают горн рабочим гневом коммунистической мечты", чьи горящие души облиты "звенящим валом мятежа". За искрами заводской трубы, которые пролетариат рассыпал по всему свету, Герасимов провидит уже, как
Пролетариат, начав борьбу за свое освобождение, должен довести ее до конца, должен победить старый обанкротившийся буржуазный мир. И Герасимов, как пролетариат, знает, что эта победа близка, что она неотвратима, что
Эта бодрая уверенность в торжество рабочего дела с особенной силой прорывается в заключительном стихотворении книги Герасимова:
...Таковы мотивы творчества Михаила Герасимова.
Определенность поставленной в этой небольшой статье задачи не позволила нам коснуться особенностей интересной техники Герасимова, достоинства и недостатки которой имеют быть разобранными в отдельной статье о технике пролетарских поэтов.
стр. 26
В. А-ский.