Напоминало, как ярился он
Пред тем, как обессилеть и свалиться.
Другой был Иапет, сжимавший горло
Придушенной змеи; ее язык
45 Из глотки вывалился, и развились
Цветные кольца: смерть ее настигла
За то, что не посмела эта тварь
Слюною ядовитой брызнуть в Зевса.
Котт, распростертый подбородком вверх,
50 С раскрытым ртом, затылком на холодном
Кремнистом камне, как от дикой боли,
Вращал зрачками. Дальше, рядом с ним
Лежала Азия, огромным Кафом
Зачатая; никто из сыновей
55 Не стоил при рожденье столько боли
Земле, как эта дочь. В ее лице
Задумчивость, а не печаль сквозила;
Она свое провидела величье
В грядущем: пальмы, храмы и дворцы
60 Близ Окса иль у вод священных Ганга;
И как Надежда на железный якорь,
Так опиралася она на бивень
Громаднейшего из своих слонов.
За ней, на жестком выступе гранитном
65 Простерся мрачной тенью Энкелад;
Он, прежде незлобивый и смиренный,
Как вол, пасущийся среди цветов,
Был ныне полон ярости тигриной
И львиной злобы; в мстительных мечтах
70 Уже он горы громоздил на горы,
Лелея мысль о той второй войне,
Что вскоре разразилась, самых робких
Заставив спрятаться в зверей и птиц.
Атлант лежал ничком; с ним рядом Форкий,
75 Отец Горгон. За ними - Океан
И Тефия, в коленах у которой
Растрепанная плакала Климена.
Посередине всех Фемида жалась
К ногам царицы Опс, почти во мраке
80 Неразличимой, как вершины сосен,
Когда их с тучами смешает ночь;
И многие иные, чьих имен
Не назову. Ведь если крылья Музы
Простерты для полета, что ей медлить?
85 Ей нужно петь, как сумрачный Сатурн
Со спутницей, скользя и оступаясь,
Взобрался к этой пропасти скорбей
Еще из худших бездн. Из-за уступа
Сначала головы богов явились,