С восторгом восклицавший: "Аполлон!
О юный Аполлон золотокудрый!"
В смятенье я бежала, а за мной
Летело и звенело это имя!..
295 Отец мой! братья! если бы вы знали,
Как было больно мне! Когда б ты слышал,
Сатурн, как я рыдала, - ты б не стал
Меня корить за дерзость этой речи".
Как боязливый ручеек, петляя
300 По гальке побережья, медлит впасть
В безбрежность волн, так этот робкий голос
Струился вдаль, - но устья он достиг,
Когда был, словно морем, поглощен
Взбешенным, гневным басом Энкелада.
305 Он говорил, на локоть опершись,
Но не вставая, словно от избытка
Презрения, - и тяжкие слова
Гремели, как удары волн о рифы.
"Кого должны мы слушать - слишком мудрых
310 Иль слишком глупых, братья-великаны?
Обрушьте на меня хоть все грома
Бунтовщиков с Олимпа, взгромоздите
Всю землю с небесами мне на плечи
Страшнее я не испытал бы мук,
315 Чем ныне, слыша этот детский лепет.
Шумите же, кричите и бушуйте,
Вопите громче, сонные титаны!
Неужто вы проглотите обиды
И униженья от юнцов снесете?
320 Неужто ты забыл, Владыка вод,
Как ты ошпарен был в своей стихии?
Что - наконец в тебе проснулся гнев?
О радость! значит, ты не безнадежен!
О, радость! наконец-то сотни глаз
325 Сверкнули жаждой мести!" - Он поднялся
Во весь огромный рост и продолжал:
"Теперь вы - пламя, так пылайте жарче,
Пройдитесь очистительным огнем
По небесам, калеными стрелами
330 Спалите дом тщедушного врага,
За облака занесшегося Зевса!
Пусть он пожнет содеянное зло!
Я презираю мудрость Океана;
И все же не одна потеря царств
335 Меня гнетет: дни мира улетели,
Те безмятежные, благие дни,
Когда все существа в эфире светлом
Внимали нам с раскрытыми глазами
И наши лбы не ведали морщин,