С первого раза полет-планирование у меня не получается. Меня сворачивает в очень компактный кулёк, и на полет мое падение походило бы все меньше, чем ближе бы я приближался к земле. Благо Лис подстраховывает, и я всего этого ощутить не успеваю.
Со второго раза не получается тоже. Правда теперь, я успеваю забраться повыше в воздух, и даже немного сориентироваться.
С третьего, четвертого… Где-то попытке на седьмой волна адреналина наконец прочищает разум. Уходит тяга к экстремальному. Она, практически щелчком, замещается холодным анализом на фоне бешено стучащего сердца. Даже появляется что-то вроде привычки ориентироваться в воздухе.
В очередной раз поднимаюсь на ноги на, уже сильно утоптанной мной, площадке ледника. Настраиваюсь на край видимого горизонта, на что-то вроде вершины холма в нужном направлении. И «протягиваю» технику перемещения к этой намеченной точке. Очень похоже получается на то, как я с дирижабля ставил Арканы Рода туда, куда просто смотрел.
Отток сил почти обычный. Разница даже не существенна.
Первым переносится Лис, и сразу же за ним, после подтверждения безопасности, переношусь и я.
Думаю, этот шаг уносит меня километров на сорок.
— Что дальше? — уточняет напарник, — продолжаем попытки взлететь?
— Вот уж нет, — вздыхаю. — Сбрасывай технику. Надо признать, ерунда получилась.
— Готово. — Лис довольно оглядывает меня. — Так что дальше?
— Дальше, ты меня так же страхуешь, но теперь я буду подниматься повыше, ориентироваться, и «шагать» в нужном направлении. А в точке финиша ты будешь гасить набранную скорость.
Лис кивает. Сложного тут особенно ничего нет, и это мы пробовали неоднократно раньше. Вот только тогда напарник техники с такой скоростью строить не мог.
Нахожу юг, киваю сам себе, и снова шагаю в каскад зеркал. Несколько секунд, и я уже начинаю падение с высоты в два километра.
Есть спокойные секунд десять-пятнадцать. За глаза.
Намечаю точку на горизонте, и ставлю зеркало перемещения прямо под ноги. Выхожу из зеркала уже значительно медленнее, будто спрыгиваю с высоты в два метра. Неприятно, но вполне терпимо. «Шаги» на тридцать-сорок километров того стоят.
Повторяем с Лисом этот алгоритм еще раз десять, пока меня, в очередное перемещение, не выносит к берегу моря.
Оглядываюсь. Нет ни деревеньки, ни каких-либо людей. Довольно скудный пейзаж. Что вообще-то странно, мне всегда казалось, что побережье Адриатики очень населенное место. Ну ладно. Не сейчас, так чуть позже, обязательно кого-нибудь встречу.
Теперь перемещаюсь довольно небольшими «шагами», и перед стартом обязательно смотрю на присутствие людей.
Везет нам буквально через несколько километров. Я выхожу под скалой, и вижу на пляже троих рыбаков, вытаскивающих на берег небольшую лодку.
Однако, судя по тому, что говорят, сейчас рыбаки это очень отчаянные люди. Хотя, может, Средиземное море не так страдает от нашествия всяческой хтони? А что? Вполне может и такое быть.
В любом случае, у рыбаков в этот день очень странная удача. Слишком позднее время, значит улова нет. Вокруг особо никого, деревня далековата, значит либо проблема с лодкой, либо контрабандисты. Но сейчас день, так что вряд ли.
Ладно, нужно получить ответ на один вопрос.
Неторопливо подхожу к лодке. Рыбаки меня не замечают. Но это и понятно, со стороны скалы они никого не ждут, а лодка требует внимания.
— Бонжорно! — кричу не доходя метров двадцати почти единственное итальянское слово, которое знаю. Ну не было у меня в этом языке необходимости.
Рыбаки тут же разворачиваются ко мне лицом. Секунда, и как по волшебству, в руках у дядек появляются карабины.
Нет, не рыбаки. Все-таки контрабасы. Ну и ладно. Зажигаю на руке огонек.
Контрабандисты опускают оружие, но из рук его все равно не убирают.
— Chi sei? e di che diavolo hai bisogno⁈ [Кто ты? И какого дьявола тебе надо⁈] — кричит мне ближайший ко мне мужик.
— Не понимаю я, — машу одной раскрытой рукой.
Потом поднимаю палец вверх, как бы призывая внимание этих добрых людей, гашу огонёк, и лезу за пазуху.
— Уно моменто! — кричу еще одну фразу детства.
Достаю монетку. Хм, сегодня у дядек может быть счастливый день, если не сглупят, конечно. Это, неожиданно, золотой.
— Донде еста Венеция? [Где Венеция? — неправильная фраза] — все, на этой фразе мои познания в итальянском полностью исчерпаны.
Мужики тихо о чем то совещаются. Потом кивают ближнему ко мне. Тот кладет карабин обратно в лодку, и не спеша, оглядываясь, вразвалочку идет ко мне.
— Сhi sei? Рerché hai bisogno di Venezia? [Кто ты? И зачем тебе Венеция?] — очевидно что-то спрашивает колоритный дядька лет пятидесяти, хотя может и меньше.
Для меня, он будто сходит из фильмов про какого-нибудь графа Монте-Кристо. Платок на шее, кожаные штаны и жилет. Заправленная рубаха. Кожаная морская шляпа. Даже складной вроде как нож, длиной совсем чуть-чуть меньше локтя, присутствует за поясом.
— Да, да. Венеция? — с вопросительной интонацией произношу я.
— Нai bisogno di un passaggio? [Тебя нужно отвезти?] — с жадным вниманием смотрит на монетку.
— Не понимаю, — отрицательно машу головой. — Донде Венеция?
Дядька недоуменно оглядывается на своих товарищей, снова поворачивается ко мне.
— Venezia è in questa direzione. — показывает рукой. — Quaranta miglia. [Венеция в том направлении, сорок миль.]
Бросаю ему монетку.
И неспешно отступаю за скалу. Скрываюсь с глаз дядьки и тут же ухожу «зеркалом» в сторону, что он показал, километра на два.
Так. Направление понятно. Значит, я вышел к нужному побережью. Отлично. А расстояние вряд ли станет проблемой, сколько бы его тут ни было.
— Видишь? — говорю появившемуся Лису, — разумные люди всегда договорятся.
— Ну да, ну да. Они почти сразу за тобой побежали. Только уже с определенными такими намерениями, взведенными карабинами и с палашами, — хмыкает напарник, — и очень удивились твоему отсутствию за скалой.
— А, не важно. Бортами разошлись и славненько. — «прыгаю» я еще на десяток километров. На побережье не рискую перемещаться вверх, все-таки много народу по идее могу встретить. Удивительно, что пока что людей на побережье так и нет. Хотя следы их пребывания вижу почти везде. Даже еще пару баркасов, вытащенных на пляж встречаю. Да и в море, корабликов сейчас появляется порядочно.
Еще не более получаса, и на горизонте вырастает очевидный город, и я отхожу от побережья и ищу дорогу. Тут она точно должна где-то быть.
— Давай за мной, — снова появляется рядом напарник. — К дороге ты почти вышел.
Быстро бегу за Лисом, и действительно скоро выхожу как бы еще не к римской брусчатке. Оглядываюсь. Дорога пока пустынна, причем и в моей сфере тоже. Отхожу немного вглубь редких зарослей, и скачками по три сотни метров, начинаю идти в сторону города.
Появляются телеги, редкие мобили, и много неспешно в обе стороны трусящих всадников. Пешеходов типа меня почти нет, и я ухожу с дороги к первому же встреченному роднику у дороги.
Лис без слов понимает меня, и тут же уносится дальше по дороге в город.
До предместий он добирается за четверть часа, и я перемещаюсь в небольшой проулок. Выхожу, оглядываюсь.
Нахожу взглядом извозчика.
— Порто ди баллон! — машу рукой в сторону виднеющихся над предместьем дирижаблей. Извозчик не понимает. Делаю еще попытку, — Порто ди дирижабль?
На этот раз все сходится. Возница кивает на сиденье, показывает мне два пальца, и будит свою клячу.
— Видишь, добрались же. И потратили часов пять, не больше. — говорю мысленно Лису.
— Дальше куда? — Лис соглашается, но общий план все-таки иметь хочет.
— Дальше — ломбард нашего контакта. Грабовский дал название, место и имя. Поищем. — привлекаю внимание возницы.
— Ломбард Эспозито! — по слогам говорю ему. Тот кивает, что понял. Добавляю мысленно Лису. — Ну вот, видишь, и тут вроде бы все получается. А ты говоришь.
— Мы еще контакт не нашли. — сомневается.
— Ой, да ладно. Он вроде бы по-русски говорить должен. Так что не вижу больших сложностей.
Довольно медленно, но все-таки быстрее, чем на ногах, мы добираемся до площади перед портом.
— Porto! — показывает рукой извозчик. Потом на небольшое двухэтажное здание. — questo è il tuo banco dei pegni [вот это твой ломбард]
Киваю. На удивление, я вполне его понимаю. Слово «банко» довольно очевидное.
Расплачиваюсь и выхожу на улицу.
Оглядываюсь. На ломбарде небольшая вывеска подтверждает, что это именно ломбард Эспозито. Так что не раздумывая, вхожу в дверь.
— Ciao caro amico. Guillermo Esposito ti dà il benvenuto! [Привет, дорогой друг. Гильермо Эспозито приветствует тебя!] — слышу радостный голос толстячка из-за стойки.
Отлично. Нахожу вроде бы того, кого надо.
Произношу пароль, и толстячок, против всяких ожиданий, становится еще более доброжелательным.
— Как здоровиье мойего дорогого друга Антона Пьетровича? — с сильным акцентом произносит Гильермо по-русски.
— Боюсь, ему уже похвастать совсем нечем, — с приличествующей случаю грустью говорю толстячку. — Он немного умер.
— Ах, как жаль! — всплескивает руками Эспозито. — Такой великий человек! Какая потеря! — ловлю внимательный взгляд толстячка. — А он ничего не передавал мне лично?
Говорю вторую часть пароля, и толстячок даже выскакивает из-за стойки.
— Друг моего почившего друга — это мой друг! — совершенно расслабляется ломбардщик, — проходите-проходите, не стесняйтесь! Мой дом — ваш дом! И совершенно не переживайте о вздорном долге мэтра Грабовского, о делах поговорим позже. Вы же, наверное, устали с дороги?