Леторей - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 3
Николай Асеев
Торжественно
Разум изрублен. ИСкомканы вечностью вежды… ТыНе ответишь, Возлюбенный,прежняя моя надеждо.Но не изверуюусь, мыслями стиснутый тесными,нет, не изверуюсь, нет, не изверуюсь Реже ноБуду стучать к Тебе, дикий, взъерошенный, бешеный,Буду хулить Тебя, Чтоб ты откликнулся Песнями!Объявление
Я запретил бы «Продажу овса и сена»…Ведь это пахнет убийством Отца и Сына?А если сердце к тревогам улиц пребудет глухо,Руби мне, грохот, руби мне глупое, глухое ухо!Буквы сигают, как блохи,Облепили беленькую страничку.Ум, имеющий привычку,Притянул сухие крохи.Странноприимный дом для ветраИли гостиницы весны —Вот что должно рассыпать щедроПо рынкам выросшей страны.А мы убежим
Да опять, единственное трижды,ты прекрасно, меткое лицо,на откосе сердца человечья выжди,похвались неведомой красой…Дней перетасованные картылягут снова веерами вер.Обратив ладонью легкий шар,ты вздохнешь над северною ширьюА когда твои апрели стихнуткрыльями снежин,чтобы вечно не встречатьсяни друзьям, ни домочадцам,задохнувши прежней прелести,мы из мира убежим!Осада неба
Богдану
Сердец отчаянная трояНе размела времен пожар еще,Не изгибайте в диком строе,Вперед, вперед, вперед, Товарищи!Эй, эй! Один склоняет веки,Хватая день губами мертвыми,Взвивайте горы, грозы, реки —Он наш, он наш, он вечно горд вами!Эй, эй! Он брат нам, брат нам, брат намЕго, его земель и прав длинна…Не будет здесь на ветре ратномЕго дыхание окровавлено.Увидите: на море этоНа сухопутье и на воздухе!Такая ль воля — не допета,Пути ль не стало этой поступи…Гляди, гляди больней и зорче,Еще, еще, еще на мир очуй,Мы бьем, мы бьем по кольцам корчей,Идем, идем к тебе на выручу.Пожар на барже
(Пример материализации словообраза)
Мы издали увиделиВещающий тоскуВзлетевший со святителяРаскутанный лоскут.Матросов смытыми клеймамиИграют влажные волн ямы:«Великомученик Пантелеймон»Исписан синими молниями.Стал еще святее, надев ушкуйЗолотой, косматый венокВетер вертит огонь как девушкуУ ее задыхаясь ногПоследней водой лелеемый.В половину четвертого,Падает «Пантелеймон»,Мачты медленно перевертывая.Выбито на ветре
Совпадение наглядной (начертательной) доказательности корня со звучарью: звук Б, повторенный в корне ЛЫБ, дает зрительное впечатление вздымающихся над строками волн.[1]
Пароход «Херсон». Апрель 1915 годаДнепр! Кипящие пястиЧерноморец! В темную бороду!Впутал! И рвешь на части!Гирло подставив городу!Слово? Нет оплыву яВечноглубые эти жалобыЗашиби лыбу большуюБелолобая глыба палубыКолыбелью улыбок выбитьСон о пенистом лепет!..Крик ваш хочется выпить,Ах! С волн полетевшие лебедиГлухо закован в версты.Выдан вод в движенииВам подражает острыйКлич человечья имени!Граница
Гляжу с улыбкой раба:Одного за другим под знаменаГрозясь несет велеба,Взывая в даль поименно!Какой человек в подъемникеПодбросился вверх, как мячик!..— Склонились внезапно домикиДля взоров искусно зрячих,Их много вдали игрушечныхСвалилось, как черный козырь,Когда от дыханий пушечныхБежали по небу розы.Светись о грядущей младостиЕще не живое племя…О, Время! Я рад, что я достигДержать тебе нынче стремя.Москва, Октябрь, 1914.
Заповедная буща
Триневластная твердыняЗаневоленных сердецНекуда дремлюге ныне,Некуда от шумей деться:Мечутся они во стане,Ярествуют на грудиА в те дни смеясь предстанетВезич везей впереди!Бунь на поляне ЦветляныОсень взбежала — Олень,Только твои не сгубляныЯсовки яблочный деньТолько твои не срубляныБелые корни небес,Дивится делу Цветляна!Детская доля живесМосква. 1913.
Грозува
Как ты подымаешь железо,Так я забываю слова,Куда погрохочет с отвесаГлухая моя булава?Как птицы, маячат присловья,Но мне полонянка — одна:Подымет посулы любовьяДо давьего дневьего дна.По крыльям железной жеравыСтекает поимчивый путь,Добычит лихие забавыЕе белометная грудь.Ветров перемерявши шелкомБеззвучии твоих глубину,Я вызвежжусь на небе желклом,Помолньями в мир полыхну —Чтоб ты, о печале Роксано,Вершала могучий потуст,Ничьею рукой не касанна,Ничьих не касаема уст.Москва. 1912
Михаил Лермонтов
Быль несчастен: никем не видимо кривляясь, как червяк под пятою.
«Но под чадрою длинною
Тебя узнать — нельзя»
Видючи лукавые руки,Знаючи туманов цвет.Помнючи предсмертные муки,Слушайте звоночки монет[2]Блеянье бедного разбега(Нет, он теперь не высок!)Тлейте же волосы КазбекаСчесанные ветром на висок.Умыйница лиховеселья,На дикие радость-сердцаЗачем наступила газельяКак воды смутила зерцать?И медленна и желаннаИ хитростная — щедра —Со уст облетев — неустанноОпять налетала чадра?И тот, кто тлеет поверженЗа скальной, опасной тропойВинтовки промерянный стерженьОставил следить за тобой!Пройди к повороту и скройсяИз пыльных недель навсегдаИ день мой персидский утройся.И пеной покройтесь года!Брегобег
Зазмеившись проплыла,Грозных вдаль отбросив триста,В море памяти скулаВ слезы взмыленная пристаньДаже высушена соль…Даже самый ветер высох,Но морей немая больЖелтым свистом пляшет в лицах.И в колени морякаОпрокинув берег плоский,Перережутся векаЧерным боком миноноскиУплывающим — приветОстающимся — прощеньеНас ни здесь, ни с теми нетМы — ведь вечности вращенье.Июнь. Евпатория.
У самого синего
Синеусое море хитроУлыбается лаковым глазом…А я умирая вытруИз памяти разомТебя и другую красавицу:Тонкорукую, робкую Тускарь,Пролетевшую ножкою узкойОт путивля до старенькой суджи(Засыпающих сказки детей).О рассыпься изменою тут жеИнописец старинных бытейКак же забыть мне белые лапти? —Ведь он раскинулся усами синимиВедь полдню хочется крикнуть: «ГрабьтеЕго жаркими нынями»Ведь — мгновению верен и крепокЗакипает, встает на дыбы,И не мной же он выверчен — слепокПокоренной Приморьем судьбы:О, не с рук ли отряхивая буриЛомая буйности рогаПод трубы Труворовы, РюрикВзлетать на эти берегаИ — вновь закипевшие призраки бедствийЯ вижу в опасном морском соседстве.Морской шум
Две слабости: шпилек и килек…А в горячее летоМоре целит навылетИз зеленого пистолетаНо схвативши за руку ветер,Позабывшее все на свете,В лицо ему мечет и мечетЛето горячие речи;О! Море как молодец! Весь онВстряхнул закипевшие кудриПокрытый уларами песенО гневом зазнавшемся утре.Ты вся погружаешься в пену,Облизанная валами.Но черную похоти венуМечтой рассеку пополам яИ завтра как пристани взмылят,Как валом привалится грудь:На вылет, на вылет, на вылет,Меня расстрелять не забудь.И последнее морю
Когда затмилось солнце Я лег на серый берегИ ел скрипя зубами тоскующий песок… Тебя запоминаяИ за тебя не веря.Что может оборваться межмирный волосокВсползали любопытно по стенам смерти тениИ лица укрывала седая кисея…Я ощущал земли глухое холоденье,Но вдруг пустынный воздух — вздохнул и просиял!Ты чувствуешь в напеве скаканье и касанье?То были волны, волны! Возникнуть и замрут…Я вспомнил о Тоскане, где царствовать ОксанеИ вот тебе на память навеки изумруд.Крым. Август. 914.
Не смешивать с ходячим понятием «инструментовки» стиха, радующей только актера.
Малороссиянки и жительницы гор часто носят ожерелья из серебряных монеток.