— Я уже не раз говорил, что у меня все хорошо. Мне нравится та жизнь, которой я живу. Мне всего этого не нужно, — он оглядел все вокруг.
— Как же не надо? Я что не вижу, что ты перебиваешься от зарплаты до зарплаты. Одеваешься как… — Максим подтянул ноги поближе под стул и скрестил их, — не так я тебя учила.
Он горько вздохнул.
А ты меня хоть раз сама одевала? Я помню только лица бесконечно меняющейся прислуги у нас в доме.
Я даже не знаю теперь, кто это Татьяна, что накрывала на стол. И скорее всего ее даже не увижу никогда.
Но я все равно тебя люблю.
— Он мне рассказал, где ты живешь и работаешь, — в ее голосе слышалось разочарование и беспокойство, — по-твоему, это нормально? Как нам после этого не беспокоиться? Вернись домой, — она сильнее сжала его руку, — ты не можешь так жить. Сделай, как говорит отец. Тебе уже пора повзрослеть.
— А я что, по-твоему, делаю? Я съехал от вас, чтобы скорее повзрослеть. Чтобы вы перестали все делать за меня.
— Я тебя понимаю, — только и сказала она.
Ничего ты не понимаешь. Тебе комфортно жить здесь, когда ни в чем не нуждаешься. Ты готова терпеть все что угодно, лишь бы остаться здесь.
Она немного помолчала, а потом продолжила:
— Я так мечтаю о внуках. Сколько тебе уже лет? Пора бы задуматься о своем будущем, — Максим выдернул руку из ее. Глаза выпучились, щеки вмиг стали горячими.
— Что?
Просто так сказала? Или она знает и решила проверить меня?
— А что ты так удивляешься, в твои годы у меня уже давно ты был.
— Это было твое решение.
— Ну, ты тоже возьми и реши уже. Мы с твоим отцом не молодеем.
— Ну, раз я сама себе хозяин, то я отказываюсь.
— Максим!
— Может, я все же сам решу, что мне делать?
— А ты еще не достаточно сделал? — ее голос стал жестче, и лицо огрубело, — разве мы не достаточно терпели твоих вольностей? Сколько можно?
— Мам… — она резко выставила руку вперед, чтобы он замолчал.
— В общем так, я не хотела говорить сразу. Думала, тебя нужно подготовить к этому, но раз ты такой дерзкий. Отец уже нашел подходящую для тебя кандидатуру. У нее прекрасные обеспеченные родители. Она тебе подходит. Хватит уже себя так вести. Для наследника компании это непозволительно. Насчет вашей свадьбы уже все обговорено с ее родителями, и я больше ничего не хочу от тебя слышать! Все будет так, как мы сказали, ты понял?!
Максим сидел и не мог поверить в то, что говорила его родная мама. Еще недавно он корил себя за свою грубость и жалел ее, но теперь от этого не осталось и следа. Сейчас он был в замешательстве. Была обида и раздражение.
Она просто не оставила мне выбора. Поставила меня перед фактом!
— Значит, уже за меня все решили? Вам это нравится? Чтобы я подчинялся? Нравится издеваться надо мной каждый раз?! Мне хватило детства. Я насмотрелся на ваши ссоры и измены отца, — она вздрогнула вся и быстро подобралась. Выглядела скорее оскорбленной, нежели ее эта новость удивила.
— Ты… ты ведь знала? — она молчала, но все и так было понятно. Он отшатнулся, — и молчала, терпела? Ты в своем уме?! Сама прогнулась, а когда поняла, что не хочется больше одной так жить, решила и меня в это затянуть. Что, так нравится страдать?
— Замолчи! Как ты со мной разговариваешь! Ты ничего не понимаешь!
— Что еще я должен понять? Может, и ты не без греха? Наверняка кто-нибудь есть, а, МАМА? — его щеку обожгло пощечиной.
Они молча стояли посреди кухни, отвернувшись друг от друга. Первым начал Максим. Голос стал охрипшим.
— За то, что здесь произошло извиняться не стану. Я не наследник, не ваш сын и уж тем более не жених, — он развернулся и пошел к двери, — и больше я сюда не вернусь.
Он закрыл за собой дверь, понимая, что погорячился, но это не значит, что простил.
***
Максиму всегда казалось, что все его детство было сплошь с привилегиями. Многое было дозволено, как и многое прощено, просто по праву рождения. Ему нравилось, что с ним все носились. От такого быстро можно обнаглеть и не заметить.
В его шесть лет отец занимал пост заместителя фирмы строительных материалов, но уже тогда много на себя брал и любил своему сыну рассказывать, как добился такого, начиная с самых низов. Он гордился этим и заставлял гордиться и Максима. Так все и было. Пока через три года он не занял место главного директора этой фирмы. Тогда он и перегнул палку. Тогда и появилась эта женщина и ее сын, который теперь гнил в земле по дурацкой случайности. Хотя Максим подозревал, что рассказав про дневник Ильи, тот сумасшедший может пойти на все, чтобы достать его.
Даже на убийство.
Максим практически не сомневался, что виновен в смерти это чудика, который несколько лет назад заперся в своей долбаной квартире. Он его не жалел, так как не мог простить ему, что однажды появился на пороге их дома со своей матерью и испортил ему жизнь.
Так ему и надо.
***
Его уволили, так ничего нормально и не объяснив, но это и не нужно было. Понятно в чем дело. Кто-то из рабочих подслушал разговор с его девушкой, и как его увозили на допрос. Никто не захотел слушать его объяснения, как он ни пытался.
Но запершись дома, лучше не стало. Ему продолжали писать во всех соц. сетях, и Родион не знал, как с этим справиться. Он просто перестал туда заходить, но иногда смотрел, что о нем пишут, боясь что-то пропустить. Теперь для всех он был лжецом и неудачником, которому желали скорейшей смерти в самых ужасных мучениях.
— Лицемеры! Хотите сказать, что сами не такие? — через неделю после последних угроз найти его, Здравый решил заблокировать все свои странички. Теперь у него ничего не осталось.
Он иногда бродил по улице и не знал, что делать и чем себя занять. Сталкер больше не объявлялся.
Это все, чего ты хотел? Это действительно все? Теперь ты оставил меня в покое?
Было уже поздно и темно, когда он возвращался домой, еле волоча свои конечности. Иногда ему казалось, что на него странно смотрят прохожие, будто узнавая, но это лишь казалось ему. По крайней мере, он пытался себя в этом убедить. Подходя к своей двери, и не без труда до этого поднявшись по лестнице, вспоминает про лифт. Теперь вошло в привычку пользоваться им, чтобы избежать нежелательных встреч. Жаль, что по утрам нельзя было так же избежать ту старуху, кормящую на улице возле подъезда бесчисленное количество котов. Она по-прежнему странно и с подозрением на него смотрела.
Как и весь подъезд. Они все думают, что я мог ее убить.
Родион теперь находил в своем почтовом ящике записки с угрозами, адресованные на этот раз лично ему.
За его спиной что-то щелкает, он слышит веселое:
— Что-то ты припозднился. Закурить не найдется? — вздыхаю. Медленно поворачиваюсь к нему и вижу, что он стоит, облокотившись о косяк своей двери и сложив руки на груди. Для Родиона он сейчас выглядел как человек, желающий поглумиться над ним. Это было вовсе не смешно. Из-за какого-то ублюдка вся его жизнь рушится, а этот тип стоит и лыбится, будто проблем в жизни не видел.