— Эй! Максим, — к нему подошла новенькая из другого конца зала, чтобы спросить о чем-то, но то и дело поправляла свои волосы и сильно наклонялась к нему, — а вот здесь какую операцию нужно производить?
— Здесь уже никакую. Уже все сделала.
— Правда? Здорово!
— Ага, — ее счастливая улыбка не понравилась Максиму, — и если тебе так мешают волосы, то, может, уберешь их наконец?
Она выпрямилась и смущенно вернулась на свое место.
Это было ужасно, Воронов пытался заглушить в себе любой порыв на грубость, но это было сложно. Нижнее веко начало неприятно дергаться, и приходилось щуриться, чтобы этого никто не заметил.
Видимо, на работе работа — это последнее, что ее интересует. Он уверен, что в отношениях нет места изменам и легкомыслию. Он все это пережил в своей семье, когда рос там.
***
Сегодня она опять пришла домой к Максиму и стояла под дверью около получаса, пока ей не надоело общаться с дверью.
Она просто не дает мне покоя.
Он специально работает на износ, и так устает, чтобы просто не было сил ни о чем думать, а просто забыться. Но она не дает ему и этого сделать.
Ходячее напоминание моей ошибки. Она везде.
Иногда Воронову кажется, что он видит ее там, где на самом деле нет. Он хочет вернуть все назад, хочет все исправить, но это невозможно. Так не бывает. Теперь придется за все платить или как-то пытаться все исправить. Но получится ли?
Не знаю.
Ему хочется думать, что то решение, которое он выбрал, единственно правильное. А как иначе? Если он ей скажет все как есть, как она отреагирует? Что скажут ее родители? Если бы его родители знали, что бы сказали они? Нет! Вот они-то как раз ни в коем случае не должны об этом узнать. Максим не позволит.
Теперь он чувствует, что ничем не лучше Андрея, которого считал проигравшим, потому что и сам оказался в подобной ситуации.
И кто я теперь сам, как не проигравший?
Тогда остается принять то, что он выбрал, чтобы избежать еще больших проблем. Теперь это кажется действительно правильным решением. Максим больше не хочет скапливать на свой счет очередные плохие поступки, но сейчас это сделать необходимо. Хотя бы в последний раз.
Говоря «в последний», значит, что я снова переступлю черту?
Каждый раз, делая очередную гадость, он будет так говорить и думать, что теперь все точно будет по-другому и больше не повторится.
Но я-то ведь знаю, что меня это не остановит.
Ему нравилось раз за разом изводить ту няню, ему нравилось, как она каждый раз умоляла остановиться, и ему определенно нравилось, что ее маленький сынишка обо всем узнал. Максим так сильно хотел отомстить за свою несостоявшуюся и прогнившую семью, что часто выходил за рамки собственного плана. Но стоило пройти немного времени, как он переставал корить себя за несдержанность. Ему хотелось большего, и он делал это. Максим уже не мог остановиться, потому что знал, что простит себя за все. И вот теперь в нем снова разгорается этот огонь.
Уже вечером, когда он добрался до дома, ему стал очень настойчиво названивать отец.
— Да если бы ты знал, что я тоже мог стать папочкой. Ужас, — говорил он своему телефону, — И что ему вообще надо? Неужели мать в красках, как она умеет, поведала о нашем разговоре, и теперь отец хочет выбить из меня эту дурь, но как всегда занят?
Но если подумать, что это из-за того разговора, он так просто Максима в покое не оставит, и если он не будет отвечать на звонки, то и сам может заявиться для серьезного разговора. А может и не сам. Если его достать, то он может и отложить свои супер важные дела.
— Блин, только этого не хватало.
В порыве своей решимости разобраться по-тихому с делами, он и забыл, кто его отец.
И насчет их планов на меня…
Вряд ли это добром кончится. Он бывает очень настойчив.
— Так, что-то я сейчас реально занервничал, — он бросил свою сумку у входа и, разувшись, стал ходить по квартире.
Он ведь действительно может сделать все что угодно.
Может все-таки стоит зайти еще раз домой и мирно побеседовать? Договориться миром? Как все сложно. Остается надеяться, что он не по этому поводу пытается достать меня.
Он упал на диван, который и служил ему отличной кроватью и закрыл глаза. Полежал так минут десять, пытаясь унять свое беспокойство.
Он уже почти начал засыпать окруженный своими назойливыми мыслями, как резко сел на кровати.
А если она уже приходила к моим родителям и обо всем рассказала? А что? Ей могли надоесть мои отговорки в решении этой проблемы. Она вообще может отказаться от аборта. Но я ведь ей еще ничего конкретного не говорил, только что занят и мы позже все решим. Избегал ее по возможности. И она просто пришла к ним, и теперь они все знают. Поэтому отец никак не отстает сегодня. Черт! Ну конечно! И что теперь? Как они поступят? Мама ведь говорила, что они уже нашли для меня подходящую порядочную девушку.
Они никогда не согласятся на Катю, да и я не соглашусь.
Он нервно перебирал все возможные варианты развития событий, как бы решить проблему с наименьшими проблемами, но он ведь не знал, как на самом деле обстоят дела. А это значит, что нужно все же вернуться домой еще раз, чтобы разведать обстановку и понять, что делать дальше.
— Правильно! Нужно действовать по обстоятельствам. Ни к чему надумывать лишнее, а то голова потом болеть будет. Да, — для верности он стукнул кулаком о ладонь.
***
У Родиона Здравого больше ничего не осталось, как он сам теперь думает. Все чаще ему приходят мысли о покойном соседе Илье. Тот был, наверное, ужасно одинок. Он понимает, что сам таким становится, и нужно что-то делать, чтобы не закончить, как он. Не хочется повторять его судьбу.
Поэтому сегодня он решился выйти на улицу за продуктами. На деле это оказался забег в ближайший магазин за растворимой лапшой и парой энергетиков.
Еще недавно он с уверенностью хотел все забыть, думал, что все в прошлом, но после того, как Родиона стал преследовать какой-то ненормальный, все вернулось. Прошлое догоняло его, не оставляя шансов спастись.
Поднимаясь по лестнице, голова начинает кружиться. Здравый оттягивает воротник кофты и пытается глубоко дышать. Эта лестница. Эта бесконечная лестница похожа на ту, с которой упала та долбаная няня. На мгновение ему даже кажется, что он видит ее. Она стоит наверху и смотрит на него заплаканными глазами, а позади нее, взявшись за подол ее длинной юбки, стоит маленький мальчик. Илья. Он вот-вот готов ее столкнуть. Перед глазами плывет, и Родион падает на ступеньки, так и не дойдя до своего этажа, больно ударяясь коленями о бетон.
Его кто-то сильно тряс за плечи и настойчиво кричал. Открыв глаза, он увидел перед собой Марию Ивановну. Взгляд ее был обеспокоенный.
— Родион, Родион, да что же это такое! Да очнись же ты! — она заметила, что он пришел в себя, и помогла встать, — Что с тобой? Что произошло?
Он экстренно пытался воспроизвести в памяти последние минуты до отключки.
Я шел по лестнице, потом упал и все. Почему? Мне стало плохо?
Здравый рассеянно пытался нашарить возле себя пакет с продуктами. Так и не дождавшись от него ответа, она нервно вскричала:
— Господи! Да что же это делается? Ты так похудел. Когда ты в последний раз ел? — она уперла руки в боки своего цветастого теплого халата, — Да не отвечай, и так видно, что давно. Заходи.