— Зачем вы сюда пожаловали, молодой человек? — сердито спросил Борис Казарин, подкатившись на инвалидной коляске прямо к двери своей квартиры.
— Господин Казарин. Мне нужно увидеть Лауру, это очень срочно.
— Вы прохиндей и негодяй. — безапелляционно заявил Казарин. — Вы шпионите за мной, роетесь в моей биографии. Зачем вы это делаете, зачем вы мешаете инвалиду спокойно жить?
Хью попытался жестом остановить тираду Казарина, но тот продолжал кипятиться, а голос становился всё громче и громче.
— Зачем вы следите за мной? Вы никакой не журналист! Я всё знаю. Вы вторгаетесь в мою личную жизнь. Я не простой человек, меня знает вся Европа, я найду на вас управу! Я обращусь в полицию, если вы не успокоитесь!
— Господин Казарин, позвольте мне войти, у меня есть для вас что-то важное. И я точно знаю, что в полицию вы не обратитесь. Вы покрываете убийцу, мне всё известно о Лауре.
Казарин со злостью захлопнул дверь прямо перед носом у Хью.
Но Хью не уходил, а продолжал стоять под дождём на крыльце, который становился всё сильнее. Казарин не открыл дверь даже после того, как Хью начал в неё барабанить, уже теряя терпение.
— Господин Казарин, впустите меня, иначе в полицию пойду я, — с нажимом в голосе произнёс Хью.
Борис открыл дверь и плюнул Хью под ноги. — Входите, мерзавец вы чёртов.
Инвалидная коляска яростно покатилась через холл. В доме было тихо. Хью прошёл следом, скинув на пол промокшую ветровку. Борис остановился в кабинете и открыл коробку с сигарами, молча кивнув Хью на кресло напротив.
Откусив щипчиками кончик кубинской сигары и щёлкнув зажигалкой, Борис злобно поинтересовался:
— Так, кого вы тут ищете, и что вам нужно?
— Мне нужно поговорить с Лаурой, — сказал Хью.
— Никакой Лауры тут нет, — буркнул Борис.
— Борис, я не журналист, я — частный детектив, меня наняла Лилиан Майер. Она дала мне задание найти её пропавшую внучку, младшую из семьи Майер. Девочку, по имени Юю.
— Это я уже понял, что вы никакой не писака, а обычный капиталистический деляга, который получает деньги за то, что он роется в чужих отстойниках и фекальных массах, — со свойственной ему грубостью сообщил Борис. — Причем тут я, причем тут Лаура? Причем тут все мы, о Господи! И причем тут Лилиана Майер?
— Лилиана Майер наняла меня, чтобы я нашёл её внучку и предъявил доказательства того, что она жива.
— То что вы говорите, похоже на бред! Сущий бред!
— Я получил результаты дактилоскопической экспертизы, которая подтверждает, что Лаура и Юю имеют одни и те же отпечатки пальцев.
Борис с интересом посмотрел на Хью и злобно спросил:
— Ну, и что? Вы собираетесь теперь арестовать Лауру? Отвезти меня или её в участок? Посадить меня на цепь как собаку, мерзавец вы чёртов?
— Я собираюсь поговорить с Лаурой.
— Идите вы к своему заказчику и сообщите ему результаты вашей замечательной экспертизы, — загоготал Борис, — идите к чёрту или куда подальше. Никакой Лауры тут нет и никогда не было. Можете дом обыскать, можете карманы мои осмотреть. Может, и мои отпечатки пальцев вы хотите взять? — Борис продолжать злобно хохотать.
— Так мы ни до чего не договоримся, — спокойно сказал Хью.
— А я и не собираюсь с вами ни о чём договариваться. Повторяю, что никакой Лауры нет, вам она привиделась. Нет и не было. Нет документов об её удочерении, нет регистрационной записи о том, что она тут жила, нет диплома об окончании ею школы. Нет фотографий, ничего нет. — Борис продолжал ехидно улыбаться.
— Как же так? — растерялся Хью, — разве я не общался с ней здесь, разве мы тут не сидели в гостиной за чашкой шоколада? Разве она не показывала мне свои рисунки? А картинная галерея с выставкой её работ? А ваши слуги? Разве они не подтвердят, что она жила здесь?
Казарин громогласно захохотал в ответ.
— В конце концов, есть водительские права на её имя, страховка, медицинские карточки, чеки и квитанции. Человек не исчезает просто так, бесследно.
— Вы желаете обыскать дом, — ехидно спросил Борис, — может быть, допросить меня или Елену с Виктором? Что же, мы готовы, извольте. Только потом я вчиню вам такой иск, что никаких гонораров не хватит, чтобы расплатиться.
— В конце концов, есть художники, которые общались с ней и с вами, продавцы магазинов, да кто угодно.
— И что вы им предъявите? Фотографии некоей блондинки и отпечатки её пальцев? Это убийственно, согласитесь, — Борис снова начал хохотать.
Хью удручённо молчал, стараясь сохранить внешнее спокойствие.
— Вы, наверное, и разговоры с ней записывали на диктофон, с ней и со мной? — отсмеявшись, вдруг с подозрением спросил Борис.
— Да, с вами каши не сваришь, — не ответил ему Хью на прямой вопрос. — Я хочу все-таки вам сказать, что Лаура мне небезразлична. И я сильно сомневаюсь, что Лилиан Майер стоит сообщать, что её внучка жива. Я именно за этим и пришёл сюда, господин Казарин, чтобы понять, почему маленькая девчонка совершила дерзкий побег из благополучного дома, почему вы её укрываете как беглого преступника. Почему она, будучи наследницей огромного состояния, живет в приживалках у старого полубезумного диссидента? — злобно закончил Хью.
— У вас, я вижу, богатая фантазия, мистер детектив. Вам бы романы писать, про Лолиту и Гумберта. Или о пропавших брильянтах, найденных в гузке рождественской индейки. Пойдите прочь, мистер детектив. Надо вам — ищите, я не помогаю таким, как вы. — Борис красноречиво показал на дверь.
Хью не тронулся с места.
— Виктор, — крикнул Казарин, — прогони к чёрту дорогого гостя!
На пороге появился Виктор Шилов и с угрожающим видом двинулся к Хью.
Хью со вздохом встал и сказал:
— Разумеется, я уже ухожу. Не стоит трудиться вышвыривать меня вон. Однако, я ещё до завтрашнего вечера буду здесь, в Мюнхене. Мой отель «Паллада», номер четыреста семь. В двадцать один тридцать я вылетаю в Антверпен. Если вам или Лауре есть что мне сказать, я буду вас ждать. Я хочу помочь. Разобраться и помочь. Лилиан Майер вряд ли остановится, если узнает, что её внучка жива. Она будет ее искать. И притом с помощью полиции. Не подумайте, что я вымогатель, боже упаси, — поспешно сказал Хью, видя, как нахмурился Казарин. — Я действительно думаю, что Лауре грозит опасность. Я хочу помочь.
С этими словами Хью вышел вон под дождь с полной уверенностью, что к нему не прислушались.