— Готова? — спросил меня Саша.
Я кивнула.
— Да.
— Начали! — объявила Мег.
Снова заиграла музыка.
Мы ринулись с места. Мы танцевали на льду отдельно и в то же время оставались едины. Быстро и ритмично, но плавно и изящно. Мы летели, мы парили, мы жили в коротких, но длинных секундах танца на льду.
— Уже лучше, — проговорила Мег, когда мы закончили.
Но взгляд и выражение лица у нее были не очень довольными. Чуть сгорбившись, держа руки на груди, она прошлась вдоль ограды.
— Отдых десять минут, и за работу!
Мы с Сашей подъехали к ограде, остановились, перевели дух.
Я выдохнула. Я была переполнена энергией будоражащего восторга! Я физически ощущала, как у меня от счастья поёт душа, и в теле разливается приятный жар.
— Почему ты улыбаешься? — Сашка отпил воды из спортивной фляги совсем чуть-чуть, только чтобы минимально восполнить потерю жидкости в организме.
— Я соскучилась по льду, — призналась я, — и по спорту, и по этому драйву!
Я откинула голову и обрадованно взвыла. Мне было хорошо, хотя я уже чувствовала постепенно накатывающую усталость. Но это была приятная усталость. Не та, что утомляла, а та, что всего лишь обозначала правильную работу мышц, дыхания и всего моего организма.
— Как твои контрольные по географии? — спросил Сашка и усмехнулся.
— О-ох… — простонала я. — Ты долго думал, как испортить мне настроение?
Я сделала вид, что обижаюсь. Он ухмыльнулся. Я видела, что его лоб чуть поблескивает от пота. Мой, наверное, блестит так же.
— Я просто беспокоюсь о тебе. Всё-таки впереди важный конкурс…
— У нас все конкурсы важные, — напомнила я. — И потом, можешь не беспокоиться.
— Да? — он вскинул брови. — Значит всё в порядке?
— Да-а, — пропела я. — Я благополучно завалила почти все контрольные, и в начале этого года у меня наверняка состоится серьёзный разговор с директором школы. Хорошо, если не позовут дядю Сигизмунда.
— И что ты намерена делать? — спросил Сашка.
Я взглянула на него выразительным взглядом, но поняла, что он не отстанет.
— Что-нибудь придумаю, — уклончиво ответила я.
Позади нас раздался громкий взрыв смеха. Раскатистым эхом он облетел трибуны. Мы с Сашей обернулись. Повыше, на предпоследнем ряду трибун сидело пятеро парней.
Четверых из них я знала — наши хоккеисты «Городские соколы» — гордость юношеского хоккея Москвы. Некоторые прочат им звездное будущее в КХЛ.
Но меня больше заинтересовал пятый парень. Я видела его не в первый раз. По-моему, он появляется здесь уже где-то раз восьмой или около того, и каждый раз именно во время наших с Сашкой занятий. Он был довольно симпатичным — подтянутый, среднего роста, с широкими плечами и уверенной осанкой. У него было приятное, улыбчивое лицо и чувственный, задумчивый взгляд.
Сегодня он был в джинсах, полосатой футболке и черно-желтой куртке-американке. Он смеялся над тем, что ему рассказывал капитан «Городских соколов» Кирилл Ветров. У него была красивая улыбка. Открытая, но скромная, сдержанная. Я невольно засмотрелась на его улыбку, на его лицо.
Тут внезапно незнакомый парень опустил взгляд и посмотрел прямо на меня! Я полсекунды глядела на него, а потом быстро отвернулась и замерла, забыв дышать. Ритм сердца изменился. Стал тяжелым, гулким и частым. Лицо обжег жар.
— Ты чего? — удивился Сашка. — Что с тобой, Ника?
— Всё… Всё в порядке, — пролепетала я.
— Не в порядке, — хмыкнул Сашка. — Забыла? Ты, когда волнуешься, сразу начинаешь пшекать.
Он хохотнул. Я недовольно искоса взглянула на него.
— Я не пшекаю…. Почти.
— Кроме тех случаев, когда волнуешься… и врешь, — усмехнулся он.
Тут вернулась Елена Геннадьевна (она же Мег).
— Ну что, отдохнули?
— Десять минут ещё не прошло, — заметил Саша.
Мег кивнула.
— Значит, будем считать, что вы сегодня существуете в другом измерении, где время течет быстрее. На позицию!
Тренировка сегодня вышла долгой, трудной и изнурительной.
Ко всему прочему, моя голова просто дрожала от бесчисленного количества воспоминаний, которые то и дело угрожали перерасти в видения!
Особенно трудно пришлось в душевой. Я мылась вместе с девчонками из группы по художественной гимнастике. Их воспоминания просто замучили меня, пока я стояла под тёплыми, приятными струйками душа. В итоге, помыться столько, сколько я хотела, не получилось. К воспоминаниям гимнасток начали «подключаться» и другие. Других людей, что побывали здесь сегодня или раньше, до меня. Голоса крепчали, становились громче. Их гомон сливался в неразборчивое, раздражающее жужжание.
Голова наливалась тяжестью и внезапно резко закружилась. Я упёрлась рукой в кафельную стену душевой и быстро переключила воду на более холодную. Иногда это помогает избежать таких приступов.
— Перестаньте, перестаньте, умоляю, — процедила я сквозь сомкнутые зубы, зажмурив глаза. — Пожалуйста… Боже… Хватит…
Перед глазами замелькали цветастые отрывки, смазанные силуэты, крики, смех, кто-то запел, голоса начали искажаться, вибрировать. Звуки нарастали, становились мощнее. Я почувствовала, что проваливаюсь в воспоминание. Я уже слышала шум взлетающего самолёта, потом кто-то заорал, я услышала русскую брань, затем раздалась гулкая стрельба, и мужской голос что-то заорал по-арабски. Ревел ребенок, рыдали женщины, и кто-то слабо стонал. Силуэты были нечеткие. Снова стрекотала быстрая стрельба. Поднялся хор панического крика перепуганных людей. На моих глазах пули изрешетили нескольких человек, сидевших в салоне самолёта.
— Эй! Эй! Ты чего! Слышишь! Как тебя там? Лазовская… Успокойся…
Видение сникло, я сидела на полу душевой кабинки, забившись в угол и обхватив колени. Струя из душа била по плечам и макушке.
Возле меня, заглядывая в кабинку, стояли три девушки гимнастки.