Вкрадчивое гадкое чувство охватило со офицера со спины и стиснуло, сжало, задушило. Он почувствовал, как его тело одолевает мелкая нервная дрожь. Офицер судорожно вздохнул. Вышел из комнаты, держа пистолет перед собой. Он подошел лестнице. Шагнул на ступени и опустил взгляд.
Хлынувший в кровь лед ужаса заставил его оцепенеть. На деревянных ступенях старой лестницы темнели черные следы обуви. Словно нарисованные, как будто мультяшные они тянулись вверх, на второй этаж.
Переборов свой ужас, сдерживая панические порывы, офицер поднялся выше. Он старался дышать тихо, но учащенное дыхание шумно вырвалось из носа, срывалось с его губ.
Гулко, часто пульсировали вены в теле. Что-то вязкое и мерзлое стыло в животе. Предательская дрожь поселилась в руках, плечах и коленях. Офицер не мог совладать с этим позорным проявлением бессильного ужаса.
Но он заставил себя зайти на второй этаж. Здесь перед ним оказалась прикрытая дверь. Полицейский резко шумно втянул сухой воздух носом, привалился спиной к стене. Он не сводил взгляда с зеленой, запертой двери. Точнее, он застыв, вжимаясь в стену, с трудом глотая воздух таращился на две бумажные гирлянды из черно-белых человечков.
Они висели на двери крест на крест перечеркивая вход в неё.
Справившись с шоком, полицейский дрожащей рукой сорвал гирлянды из черно-белых человечков и повернул ручку двери.
Дверь подалась. Он вошел, чувствуя мерзлую щекотку на коже спины.
Он вошел на второй этаж. Здесь на удивление было темно. И из темноты откуда-то звучала легкая попсовая мелодия. Офицер включил фонарик, посветил вперёд.
Желтый круг фонаря пополз по выкрашенному в черно-белые полосы паркету, блеснул на чёрной люстре под белым потолком.
Младший лейтенант снова нервно сглотнул. Дрожь в теле, казалось, проникла в душу, затрепетала в венах и мышцах, закралась в сердце.
Офицер посветил в сторону, нашел выключатель, щелкнул им.
Вспыхнул свет, полицейскому показалось, что он услышал слабый шепот. Он посмотрел вперед и замер.
Фонарь выпал из его рук, покатился по полу. Содрогаясь всем телом, открыв рот и пытаясь сделать глоток воздуха, он таращился вперед, глядя на стены.
Он не был один в этом доме. Они все были здесь. На втором этаже.
Длинный коридор черно-белыми цветами бесконечно уходил вперёд, упираясь в черноту торцовой стены.
Две длинных стены по бокам были сплошь закрашены черным и белым. Слева черное, справа белое. Как отражение противоположностей. И на каждой стене были распяты обнаженные, неподвижные тела.
На черной стене с засохшей краской, застыли четыре людские тела с белеющей кожей и заполненными тьмой вытаращенными глазами. Чернота обуглила их волосы, губы и ногти. На затвердевших лицах застыла немая, мертвая пустота. Она уродовала их лица, она демонстрировала иссякнувшую в них жизнь.
Справа от лейтенанта, на белой стене, словно обгоревшие, висели выкрашенные в черное другие четыре мертвеца. Они были как противоположное отражение белых тел. Угольно черные, вымазанные жирной, маслянистой черной краской они глядели пустыми белыми глазницами, на головах белели их волосы, белыми пятнами выделялись ногти на руках и ногах. Абсолютно белыми были их губы.
Их мертвые глазницы глядели перед собой друг на друга. Четверо глядели на четверых. Восемь лишенных жизни тел повисли, связанные, распятые на стенах, похожие на игрушечные бумажные гирлянды, что висели на двери.
Некто уподобил тела людей своим игрушкам. Своим черно-белым мертвым, послушным игрушкам, для своего черно-белого мира, в своей монохромной кошмарной фантазии.
Упав на колени, младший лейтенант извергнул из себя недавний завтрак. Содрогаясь в рвотных спазмах, офицер услышал, как заговорила его рация.
— Семьсот двадцать восьмой! — послышал голос диспетчера. — Что там у тебя? Семьсот двадцать восьмой!
Лейтенант смог ответить не сразу. Вытерев лицо, он отполз назад, с трудом поднялся, снял дрожащей рукой рацию с плеча и проговорил, заикаясь, не в силах отвести взгляда от мертвых черно-белых тел:
— Убийство… — проговорил он. — Я обнаружил восемь тел… Убито восемь человек. Этаж… и… все вокруг… Все черно-белое…. Все… все, что я вижу… все только черное и белое… Господи…
— Немедленно возвращайтесь в машину! — приказала диспетчер. — Вызываю вам подкрепление и скорую! Будьте осторожны! Убийца может быть ещё в доме! Вы слышите меня, семь два восемь? Вы слышите? Он слышал. Но не диспетчера. Он слышал шаги. А затем услышал, как за его спиной с вкрадчивым скрипом открылась дверь.
Младший лейтенант, глотая страх, обернулся, вскинув пистолет.
Мгновение он смотрел в лицо юной девушке. Она была совершенно обнаженной и единственным, что не было черно-белым в этом коридоре.
— Помогите… — прошептала она со слезами. — Он… во мне… Внутри… Помогите… Я…
В следующий миг глаза её закатились, и она рухнула вперед к его ногам. Лейтенант едва успел поймать её на руки.
СТАНИСЛАВ КОРНИЛОВ
Вторник, 17 августа
Вислоухий бигль, радостно тявкая, побежал к Стасу. Корнилов усмехнулся, глядя на счастливого щенка. Стас бросил мяч в сторону. Яркий малиновый мячик проскакал по просторному холлу квартиры Корниловых, ударился об стену отскочил в другую сторону. Четверг, восторженно тявкая, неуклюже побежал за мячиком. Наблюдавшая за игрой Стаса с щенком, Алинка захлопала в ладоши.
— Он такой смешной! — крикнула она, наблюдая за своим любимцем.
Стас взглянул на неё. Она улыбалась. Она была счастлива. Живая, светлая радость сияла в её глазах. Она была счастлива, просто глядя на отца и своего щенка. И Стас нередко ловил себя на мысли, что ему кроме её счастья не так уж много нужно в этой жизни. Может быть, даже больше ничего.
Из комнаты донесся звонок мобильного.
— Поиграй пока, ты, — Стас бросил мяч дочери. — Я сейчас.
Алинка слезла с дивана.
— Четверг! — скомандовала она. — Лови..
Маленький бигль с готовностью гавкнул, забавно пытаясь встать на задние лапы.
Стас вошел в их с Ритой спальню, взял мобильник, лежавший на столе, взгляну на дисплей. Корнилов обернулся на дочку, что играла с щенком, и тихо закрыл дверь в комнату.
— Здравия желаю, товарищ генерал, — ответил Стас. — Что-то с Курбатовым? Он хочет что-то добавить?
— Нет, Стас, — тяжелым голосом ответил Аспирин. — Он… у нас убийство… восемь трупов… Всё то же самое. Яша уже там.
— Сейчас буду, — помолчав, ответил Корнилов.
***
Дождевая вода стекала по лобовому стеклу его внедорожника.
Дворники интенсивно метались из стороны в сторону, смывая бесконечные потоки воды. В черном небе грохотали взрывы грома. Гроза шумела над Москвой, и серыми нитями струился бесконечный дождь.
Стас не рисковал ехать быстро. Вокруг повсюду: по дорогам и дворам расползался густой, дымчатый туман. Он определил дом, в котором произошло очередное убийство, по красно-синим огням полицейских машин.
Когда он подъехал, возле дома номер тридцать восемь на Ореховом бульваре стояли три полицейских форда и фургон скорой помощи. Стас выбрался из автомобиля. Накрыв голову капюшоном, пролез под красно-белой лентой, ограждающей дом.