Я ударила ещё раз, но тщетно. А между тем, возле меня вдруг через пол проломилась чья-то голова. Я вновь завизжала и взвыла от ужаса. У головы не было лица. Лицо было словно стёртым. Едва угадывались выпуклости скул, носа, губ и бровей.
Да это же манекен! Гребаный, cholera, черно-белый манекен!!!
Да, это были манекены… Ожившие пластиковые манекены.
Они с методичным упорством, неторопливо пробивали, разламывали трухлявый старый пол и выбирались наверх.
Я дико заорала от бессильного ужаса. Забилась в панических судорогах, я стремилась вырвать свои волосы из рук мерзкой руки.
Но та лишь крепче и больше натягивала, наматывала мои платиновые локоны на кулак. От боли слезились глаза, жгло и щипало кожу под волосами.
Я крепко вцепилась руками в запястье. Я сама не знала, что пыталась сделать. Но вдруг почувствовала под ладонями тепло. Оно усиливалось, становилось горячо. Но это тепло не обжигало. Между моими пальцами выбились лучи света. Они были куда ярче, чем те, которые сияли до этого. А черно-белая пластиковая рука манекена на моих глазах осыпалась истлевшим прахом.
Я высвободила наконец свои волосы, поспешно отползла на четвереньках от кучки праха, в который превратилась рука.
Долго переживать случившееся мне не дали. Выбравшиеся из пола черно-белые манекены, покачиваясь, скрипя пластиковыми конечностями, дерганными шагами направились ко мне.
Я с дрожащими губами, в безвольной панике вжалась спиной в стену. Меня сдавил, сжал и парализовал кромешный ужас.
Я со слезами и страхом наблюдала, как эти пластиковые твари пошатываясь двигаются ко мне. Их пластиковые ноги скрипели по старом полу. Их безликие черно-белые лица глядели на меня.
Тут я снова взглянула на кучку праха, в который неведомым образом обратила державшую меня руку. Затем перевела взгляд на свои сияющие ладони. Я подняла взгляд на движущиеся ко мне манекены. Паника во мне уступила место решимости. Я должна сопротивляться накатывающему страху, я могу это делать. У меня… У меня есть оружие против темноты и мрака больного, озлобленного разума Монохромного человека. И против его порождений тоже.
Я, подчиняясь неведомым инстинктам, выставила скрещенные ладони. Мгновение ничего не происходило. Черно-белые, чудовищно ужасные манекены все так же шагали ко мне.
Но вдруг с моих рук сорвался прямой, широкий луч мощного, яркого света! Он буквально пронзил и разрезал тьму во всем коридоре! Луч света из моих рук переливался перламутровыми и сине-белыми оттенками.
Я не могла это объяснить! Я не знала, что это такое… Но я видела, как бесформенными кучами осыпались черно-белые манекены.
Безжизненными грудами, слабо шевелясь они оседали на пол.
Я, набравшись храбрости, ринулась вперёд. Оказавшись около одного из рассыпавшихся манекенов, я увидела ползущую по полу, отдельную кисть. Она походила на черно-белого паука.
Я не удержалась и с яростью наступила на неё каблуком. Она звонко хрустнула под подошвой, и я ощутила праведное моральное удовлетворение.
Ощущая нервозный трепет в груди, я настороженно, сохраняя бдительность двинулась дальше. Все, что происходило здесь, не могло происходить. Это была фальшивая, жестокая и темная реальность, существовавшая в сознании серийного убийцы.
Но каким-то образом, судя по всему, ему удавалось погрузить в свой мир умы своих жертв.
Я вспомнила слова Стаса о Гудковой. Когда он увидел её в первый раз, она сказала ему, что «он заполняет их собой». Я была уверена, что речь идёт о телах жертв и «заполнение» исключительно символическое. Как же я, чёрт возьми, ошибалась!
Я шла по коридору и слушала шорохи во тьме. Дом перестал рушиться. Замер в полуразрушенном состоянии. Обгоревший, мёртвый, тихий. Навсегда, на долгую вечность погруженный во мрак.
В конце коридора я обнаружила пустой дверной проем без двери.
Я вошла внутрь. Темнота отступила, и я увидела его. Высокий, огромный, слишком высокий для человека. Он был обнажен по пояс. И по его худому телу с хилыми мышцами и торчащими ребрами вилась какая-то огромная, цветная татуировка, не то японского, не то китайского стиля. Его волосы тоже были собраны в прическу азиатского типа.
Он кого-то мне напоминал и очень сильно. Я определенно видела в жизни кого-то очень похожего на него. Он стоял над лежащей на полу Таисией, победно и торжествующе раскинув в стороны непропорционально длинные руки.
На моих ладонях сам собой зажегся уже знакомый яркий свет.
А Он, этот безликий, но смутно знакомый великан наклонился вперёд и издал мощный, свирепый и долгий рёв. У меня чуть волосы не встали дыбом! И душа, буквально, чуть не выпорхнула из тела…
Я оторопела, содрогнулась и испуганно, забыв дышать, попятилась назад. И свет на моих ладонях мгновенно ослабел, начал гаснуть.
А Он наступал. Убийца или, вернее, его воплощение, переступив через лежащую Таисию ринулся на меня. Он, злорадствуя, надвигался на меня. Его бледное тело с татуировками на груди, шее и руках обвивали дымчатые змейки, сотканные из мрака.
Я прижалась спиной к стене. Отступать было некуда.
В глазах сгущался мрак. Я вот-вот готова была упасть и потерять сознание. Но я откуда-то твердо знала, если я сейчас сдамся, меня ждет так же участь, что и Таисию. Я засну и окажусь в плену бесконечного кошмара. За которым через какое-то время последует неминуемая гибель тела и разума в настоящей реальности.
Это придало мне уверенности. Я нахмурила брови. Заставила себя смотреть на его размытый облик. Мой свет стал ярче. Тут же темное, уродливое воплощение замерло в нерешительности. А затем он и вовсе попятился.
— А ну, — процедила я свирепо, — пошёл… про-о-очь!!! Я громко и гневно закричала, выставив вперёд свои ладони.
В этот раз мощный взрыв света был куда сильнее, чем тот, что вспыхнул в коридоре! Шар света взорвался на моих ладонях, во все стороны раскинулись сотни тысяч сияющих лучей. Словно у меня на руках, в ладонях сияла настоящая звезда! И её свет убивал мрак, изгонял тьму и причинял дикую боль Ему. Этому Воплощению злой воли Монохромного человека. Воплощению убийцы.
Он кричал, закрывался руками, а его тело дымилось и медленно осыпалось кусочками пепла. Он не выдержал и, развернувшись, прыгнул куда-то во мглу. Исчез. Сбежал. Растворился.
Я опустила руки. Свет на них все ещё сиял серебряными чистыми лучами. Я подошла к Таисии Федоровой, присела возле нее и заботливо взяла её голову в ладони. Девушка медленно открыла глаза.
— Он… — пролепетала она.
— Он ушел, — мягко проговорила я. — Тебе пора просыпаться.
Она сперва неуверенно, а затем с готовностью ответила:
— Да… пора.
Она блаженно улыбнулась. И видение (или иная реальность) стремительно растаяла в мерцающей лавине ослепительного света.
Свет вырвал нас из мрака.
… Я вздрогнула, подхватилась. Увидела перед собой Стаса. У того было изможденное и уставшее лицо.
— Ника, — выдохнул он.
Я увидела, что Стас был всерьёз испуган. Могу только представить, что он тут пережил. Я оглянулась.
Я сидела в кресле, возле кровати Таисии. Наверное, Стас перенес меня сюда, когда я отключилась и попала в сознание Таисии.
Сама Фёдорова сидела на своей кровати и с осоловевшим видом, хмуро, сонно оглядывалась. Её заботливо осматривал доктор с седой бородой.
— Как вы себя чувствуете? — спрашивал он. — Тошнит? Есть ли головокружение?
Он наклонился к ней и посветил фонариком в глаза. Но девушка тут же раздраженно отмахнулась и отвернувшись, проворчала: