Она вдруг развернулась, свесила ноги с кровати.
— Куда вы?! — пришел в ужас врач. — Вы что! Вам нельзя вставать! Немедленно…
— Доктор, — угрюмо и устало ответила ему Таисия, — я хочу в туалет… Отвалите, пожалуйста.
Мы со Стасом переглянулись. Я тихо засмеялась. Стас, погодя, тоже улыбнулся. А доктор так и замер, изумленно глядя вслед вышедшей из палаты Таисии.
— Ни хрена не понимаю, — проворчал он. — Что вообще происходит в моем отделении!
***
Теплый ветер, врывавшийся в открытое окно, приятно, почти ласково овевал и гладил моё лицо. Ветер играл одинокими, выбившимися тонкими прядями моих волос. Из окна доносились автомобильные сигналы, шум машин, голоса людей и чириканье какой-то птицы.
Я стояла перед окном, смотрела в небо, на облака. И пыталась понять. Пыталась дать себе хоть какой-то четкий и мало-мальски вразумительный ответ на то, что мне довелось пережить. Я пыталась понять, что я видела, свидетельницей чего я стала?.. Что это было?.. И как это возможно? Этот сгорающий и разрушающийся без пламени дом. Эти жуткие, мерзкие черно-белые манекены, словно сошедшие с кадров Сайлент-Хилла. И этот человек… Ну, точнее, то, что походило на человека. Это было своеобразное потустороннее воплощение кого-то реального. Кого-то, кто реально существует. Могла ли я увидеть самого Монохромного человека? Может быть, именно такой его образ и сохранился в голове перепуганной Таисии Фёдоровой.
Ещё меня волновал вопрос относительно того странного света…
В жизни я ничем таким подобным не владею. Да и таких чудовищ, как эти манекены или этот гигант, изрисованный чёрно-белыми татуировками, тоже в реальности, слава богу, нет.
Вопросы… Одни только вопросы без намёков на ответы.
С тихим шорохом открылась дверь. Я оглянулась.
— Стас, это женский туалет, — ответила я.
— Извини, — Корнилов выглядел смущенным и обеспокоенным, — просто, ты уже минут сорок не выходишь.
— Я… я сейчас выйду, — пообещала я. — Как Таисия?
— Ест, — хмыкнул Стас, — как в последний раз.
— Наверное, это хорошо, — вздохнула я.
— Врачи говорят, было бы хуже, если бы было наоборот.
— Ты хочешь, чтобы я попыталась увидеть её воспоминания? — спросила я.
Я была готова на это. Хотя сейчас, если честно, мне этого меньше всего хотелось. Но Стас качнул головой.
— Нет, я просто хотел узнать, как ты себя чувствуешь.
— Всё в порядке, — усталым, измученным голосом ответила я.
— Расскажешь, что ты видела? — осторожно спросил Корнилов.
— Да, конечно, — вздохнула я.
Ещё раз бросила взгляд в окно и вышла из дамской комнаты.
Мы нашли относительно безлюдное место в больничном коридоре, встали возле закрытого кабинета. Здесь висело несколько рекламных плакатов и стенд с признаками гепатита. Я отвернулась от неприятных картинок и начала рассказывать.
Я кратко, но красочно описала Стасу всё, что видела в том видении или… Не знаю, как это назвать. Но это действительно было похоже на блуждание в чужом сознании. В сознании или разуме Таисии Фёдоровой, подчиненном воле и влиянию Монохромного человека.
Стас слушал внимательно, не перебивал. Я видела, что в его глазах мелькает недоумение и пытливая задумчивость. Он силился понять то, о чем я говорила. Тогда, когда я сама толком не могла этого объяснить. Особенно Стаса впечатлил и заинтересовал образ того странного великана в татуировках.
Брови Стаса шевельнулись. Так, словно он вдруг о чем-то вспомнил. О чем-то, что уже где-то видел.
Про черно-белых манекенов и свет, который помогал мне против сверхестественного мрака, я умолчала. Первое выглядело совсем уж несуразно, дико и пугающе сюрреалистично. А про свет… Слишком уж пафосно получается.
«Там был мрак, но я разгоняла его с помощью божественного света!» Бред какой-то! Выглядит, как глупая и напыщенная попытка превознести собственную значимость! Фу!.. Нет уж. Тем более, всё это вряд ли так уж важно. Меня больше заинтересовал дом, в котором всё происходило.
— Я его узнала, — проговорила я, глядя в сторону. — Это тот дом… Ну… который сгорел… с теми людьми. Дом, в котором был тот альпинистский клуб «Горный путь».
— Не удивительно, — Стас чему-то невесело улыбнулся. — Если предположить, что увиденное тобой является частью внутреннего мира и сознания убийцы, то нетрудно догадаться, что с этим домом у него связаны стойкие и крепкие воспоминания. Страшные и болезненные воспоминания. Помолчав, Корнилов добавил.
— В этом доме случилось то, что его навсегда изменило.
— Пожар, — поддакнула я.
Стас молча кивнул.
— Пожар, — проговорил Стас, — пожар, массовая гибель людей, ужас, страх и…
— Боль, — шепнула я тихо и поёжилась.
— И боль, — согласился Стас. — Всё то, что породило Монохромного человека. Всё то… из чего он и состоит.
От слов Стаса ехидный шепоток извивающегося страха просочился в мысли и растворился в венах, наполняя холодом кровь. Я внезапно почувствовала, что продрогла. Ощущение стужи было неестественным, необъяснимым. Дело было не в температуре — и на улице, и в больнице было довольно тепло. Пробравший меня холод имел другую причину.
— А ты не помнишь, — медленно и задумчиво проговорил Стас, — что за татуировки были на теле того… существа.
Человеком Стас его называть отказывался. И я его понимала. Человеческого в том создании было не так уж много. Лишь отдаленная схожесть.
— Что-то японское или китайское, — я покачала головой, задумчиво нахмурилась. — Наверное, всё же китайское.
— Почему? — спросил Стас. — Как ты отличаешь?
— Мотив больше похож на китайский, — ответила я.
— Откуда ты знаешь?
Я усмехнулась.
— Если бы ты жил под одной крышей с отпетым JDM-щиком, ты бы тоже отличал китайские изображения от японских.
— Что такое JDM-щик? — не понял Стас.