— Ладно, — Мирон покачал головой, опустил взгляд и криво, безрадостно усмехнулся. — Я, наверное, пойду.
Он встал из-за стола и направился к выходу из кухни.
Я недоуменно уставилась на него.
— Куда ты?! Т-ты что! — я убрала коробки с лекарствами на место и с беспокойством подошла к Мирону. — Тебе нельзя сейчас ходить и вообще как-то двигаться! У тебя глубокие раны на лице! Я еле остановила тебе кровь! Нужно чтобы произошла коагуляция и рассечения хоть немного должны затянуться! А если ты сейчас начнешь ходить и вообще просто двигаться… Кровотечение снова откроется…
Я быстро, встревоженно тараторила все это. Я очень хотела донести до него, что ему сейчас нужно сохранять покой! А он выслушал меня с непроницаемым, равнодушным лицом. Я не могла позволить, чтобы он ушел, как Федя. Переживать за них обоих… Меня на это просто не хватит. Я не вынесу. Хотя бы насчет Мирона я должна быть уверена, что с ним все хорошо.
— Пожалуйста, — попросила я кротко, боязливо. — Останься… тебе, вообще, хорошо бы прилечь. Можешь вон там, на диване.
Я указала на стоявший в дальнем конце кухни диван, обитый старой потертой зеленой замшей.
Мирон молчал.
— Хочешь, — вдруг жалобно сказала я, — чаю тебе сделаю?
И тут брови Мирона вопросительно выгнулись вверх. А я, осознав, что ляпнула, замерла с приоткрытым ртом, таращась на Мирона. На губах Мирона начала расползаться довольная, если не сказать счастливая и победная улыбка. Я закрыла глаза. Тяжело, протяжно вздохнула. Кипящее негодование поднималось изнутри меня.
Дура! Какой к черту чай! Ты бы ему еще бутербродики предложила сделать! Ты что, забыла с кем имеешь дело?! Забыла, что он сделал?
Простила она!.. Ну простила конечно! Но… Это же не значит, что теперь нужно перед ним вот так вот… Прямо вся… И потом, простить не означает поменять отношение! И трагедия в его прошлом не оправдывает его скотского поведения со мной, с Даной и другими девушками! Объясняет, но не оправдывает!
А я тоже… Разжалобилась, блин! Вон стоит уже улыбается!.. Почувствовал свое превосходство! Наглый, самоуверенный, задиристый… индюк! Поулыбаешься у меня, подумала я, недовольно глядя на него, если я дяде Сигизмунду все расскажу…
— Ладно, — Мирон непринужденно улыбнулся и вольготной, хорошо знакомой мне походкой направился к дивану. — Так и быть… полежу.
Он сел на зеленый диван и без капельки стеснения развалился на нем вытянув ноги.
— Чай можешь не делать! — объявил он, закрывая глаза, и ухмыльнулся. — Я так полежу.
Я несколько мгновений холодно и осуждающе глядела на него.
Удивительно, ещё пару секунд назад я отчаянно жалела его и полностью сочувствовала его давней трагедии. Ещё немного, я бы его обняла и к сердцу прижала, утешающе гладя по голове.
Сейчас я была готова сделать чай, чтобы потом вылить ему на голову. Ну что за человек такой!.. Только поверила, что он, правда, может быть, не такой противный, как он вмиг переменился и снова стал прежним.
Даже интересно, какой из двух Миронов настоящий? Сожалеющий, честный и опечаленный, или вот этот эгоистичный, расчетливый и самодовольный. Первого мне хочется жалеть и утешать, а второго… сама не знаю. То ли огреть чем-то тяжелым и прогнать, то ли… Чтобы он взял за руку и уже тогда больше не отпускал. Никогда. Ай! Ну его этого Мирона! Пусть лежит!
Я вышла из кухни и, закрыв за собой дверь, направилась вниз.
Нужно было проверить оборудование в мастерской, автомобили, стоящие в гараже, и прибраться, если кто-то из сотрудников забыл это сделать.
Спускаясь вниз, я мысленно ругала себя и сердилась от того, что не могла понять, что я чувствую к Мирону. Как отношусь к нему?
Пожалуй, в моей жизни не было ещё такого человека, который вызывал бы у меня столь сильные и противоположные чувства.
Он одновременно меня бесит, и в тоже время меня к нему тянет.
Да, тянет… Прямо влечет. Это нужно признать, я не могу не замечать этого! Но это же неправильно!.. Он же редкий засранец! Подлец!.. Подлец и сволочь! Так какого чёрта, а?..
Раздираемая противоположными мыслями и эмоциями я остановилась на лестнице. Глубоко и судорожно, с дрожью вздохнула. По телу пробежала нервная дрожь, у меня вздрогнули плечи.
Мучительное состояние дикой неопределенности невероятно изматывало и терзало меня! Я не могла понять сама себя. Что со мной не так? Чего, елки-палки, я реально-то хочу?! А?!
Перед глазами промелькнула сцена из воспоминания Мирона, затем его лицо, залитое кровью с левой стороны. А затем я вспомнила свой конфуз с предложением сделать чай.
Ну, что?… Ну что это было за лебезящее, заискивающее такое предложение? Зачем я это сказала? Теперь он будет думать, что он мне дорог, что я хочу, чтобы он был рядом, что… готова его обслуживать и ухаживать за ним, лишь бы только он не уходил.
Господи, какой позор!.. Так стелиться перед человеком, который собирался самым жестоким и серьезным образом тебя опорочить и унизить. Теперь ты сама готова унижаться, чуть ли не со слезами упрашивая его остаться и ещё предлагая ему чай.
Я представила, как выглядела со стороны со своей жалкой попыткой остановить Мирона. Глаза запекло, под веками начало пощипывать, я почувствовала собирающиеся в уголках глаз бессильные слёзы. Что ж я за дура то такая?! Что ж я никак не могу справиться со своими эмоциями, переживаниями и чувствами.
Почему этот гадёныш так прочно засел в моем сознании, что я не могу перестать думать о нем, о его отношении ко мне, о нас…
Тьфу! Какие ещё «о нас»?! Не может быть никаких нас после всего, что он сделал! Ну не может… Не может же… Наверное…
Я вздохнула и опустилась на ступеньку, села, наклонилась вперёд, спрятала лицо в ладонях. Голова шла кругом, перед глазами возникало лицо Мирона, глазные яблоки болезненно пульсировали под ладонями. Мысли в голове напоминали две неистово орущие друг на друг толпы, с противоположным мнением. Такое впечатление, что у меня в сознании устроили одновременно два политических митинга. И каждая из сторон пытается перекричать другую, скандируя свои утверждения:
«Мирон пытается тебя обмануть! Специально давит на жалость! Хочет, чтобы ты снова ему доверилась»
«Да нет, он действительно очень расстроен своим проступком и искренне раскаивается!»
«Ха! Раскаивается! Как же!.. Он опять тебя обманет! Вот увидишь!.. Может, это все вообще его хитрый план мести! Ты ведь его тогда здорово унизила! Да ещё в присутствии Даны…»
«Но ведь на самом деле он, возможно, не такой плохой, каким кажется! У него погиб младший братик, а его сестра замужем за тем, кто виновен в его гибели…»
«Да какая разница! Мирон — сволочь, скотина и подонок! И если ты опять ему поверишь, он опять харкнет тебе в душу! Хочешь этого?!» «Да он всего лишь человек, у которого незаживающая рана на сердце!..»
«И что теперь?! Все вокруг виновны?! Все девушки теперь должны отвечать за проступок его старшей сестры? Да и потом, возможно, её муж и правда не виноват. Такое тоже бывает… Дети иногда выбегают на дорогу…»
«Да, но, черт возьми, как можно жить с человеком, убившим твоего младшего брата?! Как можно целовать и любить его? Пусть хоть триста раз не виноват!»
Терзаясь сомнениями и удручающими размышлениями, я спустилась вниз в мастерскую. В опустевшем гараже стояло несколько автомобилей. Я провела короткую инспекцию рабочего инвентаря. Убрала несколько брошенных не на месте инструментов.
Проверила, выключено ли оборудования.
Остановившись возле синего Aston Martin, я раздраженно цокнула языком. Автомобиль стоял с открытой пастью капота, являя миру беззащитное устройство двигателя. Интересненько, кто это у нас такой безрассудный готовый, в случае чего расстаться с несколькими миллионами.
Я, конечно, понимаю, что английские концерны уже давно не делают хороших автомобилей, но хозяин этого британского корыта так не думает. И случись что с двигателем, кое-кому придется продать и квартиру, и дачу, и обе почки. И то не хватит.
— Совсем какой-то безмозглый, — проворчала я, осторожно закрывая капот элитного седана. — Надо будет посмотреть на видеозаписи, кто это у нас такой беззаботный.
Я прошла дальше, протерла забрызганный влагой капот красной Ауди ТТ.
— Ты смотри, какая она у нас хозяйственная. — глумливо протянул кто-то.