Я изо всех попыталась лягнуть его левой ногой. Но он только посмеялся и тут же больно прижал мои ноги к полу.
— Слушай, кроха, не будешь дергаться все быстрее закончится, — проговорил надо мной голос Пахоменко.
— И может, не так больно будет, — добавил удерживающий меня за волосы Ерохин.
Это не может быть! Не может… не должно… Я задыхалась от ужаса, хватала ртом воздух и не верила, что это происходит на самом деле.
Нет. Нет. Нет!!! Не со мной… Это не может происходить со мной… Так должно быть!.. Нет!.. Господи, нет!.. Пожалуйста…
Пахоменко начал расстегивать мои шорты.
Я закричала, из последних сил пытаясь вырваться. Но куда там, когда тебя удерживают два здоровых мужика. Они только посмеялись.
— Ты смотри, какая буйная кобылка, — хохотнул Пахоменко.
Его сухая ладонь заскользила по моей правой ноге, вверх от колена и почти добралась до ягодицы. Меня передернуло от невыносимого отвращения! Я скривилась, до боли сжала зубы. Горячие слезы стекали по лицу, я чувствовала соленый вкус страха и обиды на своих губах. Я крепко зажмурилась. Я старалась не слушать голоса двух насильников. Единственное, чего я хотела, это оказаться далеко… Как можно дальше от них.
— Пожалуйста… — разомкнув зубы слабо прошептала я.
Я чувствовала, как Ерохин начал снимать с меня шорты.
Чувствовала, как одежда сползает с меня. Они обсуждали как именно будут делать это. Обсуждали, как будут насиловать меня. Я старалась не слушать их. Я хотела, чтобы они замолчали. И чтобы все это вдруг оказалось одним из многих моих видений.
— Пожалуйста… — как заклинание или мольбу, почти беззвучно прошептала я.
И видимо кто-то там наверху, над нами все-таки есть. Потому что я услышала шаги, а затем гневный голос:
— Ах вы пи***асы! Я же вам сейчас головы разобью! А ну отвалили от неё, мразота!
Мирон. Это был Мирон. Я вздрогнула, дернулась. Попробовала подняться, но меня все ещё крепко держали.
— Ты откуда взялся, пацан? — насмешливо бросил Ерохин.
— Слышь, малец, — хмыкнул Пахоменко. — Убери свою дубинку и проваливай. Тебе здесь нечего делать.
Вместо ответа я услышала быстрые удары ног по полу. Как будто кто-то бежал. Это Мирон! Мирон бежит сюда! Он выкрикнул грязное ругательство.
— Э да ты че!.. — воскликнул Ерохин и его голос дрогнул.
Затем я услышала мягкий, но сочный и звучный звук удар. Затем ещё один. Более гулкий. Ерохин вскрикнул. По моему лицу скользнуло дуновение воздуха. Рука Ерохина больше не удерживала мои волосы. А Пахоменко не придавливал меня к полу весом своего тела.
Я несмело приподнялась и уставилась на разворачивавшуюся передо мной сцену. Двое мужчин пятились от Мирона. А тот, вооружившись моей битой яростно размахивал ею.
На моих глазах Мирон с силой врезал битой по колену Ерохина.
Тот выкрикнул ругательство. В следующий миг Мирон с яростью обрушил биту на спину мужчины.
Я вздрогнула и боязливо скривилась. Закрыла глаза. Удар был жестокий. Мощный. Свирепый. Наверняка, Ерохин получил серьезную травму. В подтверждение моих слов Ерохин закричал.
Я открыла глаза. Мужчина лежал на полу и кричал от боли.
А Мирон набросился с битой на Пахоменко. Тот, оскалившись, отбивался гаечным ключом. Я увидела, как он задел Мирона по плечу и достал до лица. Мирон пошатнулся, отступил. Пахоменко занес руку для удара.
— Су**ныш! — выругался он. — Да я же тебя размажу!!!
Мирон качнулся вперёд, увернулся от удара. Тяжелый ключ 50х55 с гулком рассек воздух. Мирон взмахнул битой и опустил её на правую руку Пахоменко.
Я услышала короткий, мерзкий хруст и крик Пахоменко.
Он кричал продолжительно, долго, не скрывая неистовой боли в голосе. А Мирон беспощадно ударил его по ногам. Пахоменко упал. Снова закричал. Мирон с гримасой злости на лице с силой замахнулся.
Я сидя на коленях, прижала руки ко рту, а вдруг закричала:
— Стой! Стой!.. Не надо!..
Мирон замер, удивленно уставился на меня. Я поднялась на дрожащих ногах. Поспешила натянуть шорты обратно. Меня сотрясал озноб, как от сильной температуры. Страх и ужас ворочались и извивались внутри. Из глаз текли слезы, и потому из-за мокрых ресниц у меня слегка туманился взор.
— Не надо, — попросила я Мирона. — Пожалуйста…
— Ника они же хотели!.. — со злостью и остервенением произнес Мирон.
— Я знаю, — я осторожно подошла к нему.
Ерохин и Пахоменко все еще корчились на полу от боли.
— Но они уже получили… Им хватит. Правда, Мирон. Пусть уходят…
Он, скривившись, ошарашенно смотрел на меня. Затем опустил биту. Я видела, как ему страшно хочется продолжить. Ему хочется избивать их дальше. Я видела, что он и убить их готов.
И это меня пугало.
— Слышали?! — прорычал он, стоя над Пахоменко и Ерохиным. — А ну уползли отсюда! Считаю до пяти и ментов вызову!
Считать пришлось бы дольше, если бы Мирон и вправду начал.
Потому как за пять секунд стонущие от боли и пошатывающиеся Пахоменко с Ерохиным уйти просто не смогли.
Мирон, положив биту на плечо, точно меч, некоторое время смотрел им в след.
— Зря мы их отпустили, — резюмировал парень, подходя ко мне.
Я подняла на него взор. Он стоял передо мной и тяжело, яростно дышал после драки. Ярость ещё не выветрилась из него. Раскаленное свирепостью дыхание срывалось с его губ. Грудь вздымалась при вздохе, правая рука сжимала рукоять биты так, что бледнели костяшки пальцев. А вот взгляд был опечаленным и внимательным.
Я обратила внимание на биту в его руке. Это была бита из моей комнаты. И сейчас в ней, точно приоткрытая пасть, темнела глубокая трещина.
Мирон перехватил мой взгляд.