— Во-первых, — вздохнул Стас, — тебя не будут спрашивать, что ты считаешь стоящим твоей помощи, а что нет. А во-вторых… Ника, ты всегда готова помогать, но кто поможет тебе?
— А… — я опустила взор и пожала плечами. — Ну-у… у меня есть ты, мой дядя, Лера и Ми…
Тут я быстро замолчала и мысленно отругала себя за болтливость. Не надо Стасу знать про Мирона. Он и так знает слишком много.
— Лера и Мирон, — кивнул Стас с улыбкой. — Да-а… Что ты смотришь? Да, я познакомился с твоим парнем. Извини, что лезу в твою личную жизнь, но я обязан быть уверенным, что ты в окружении адекватных и нормальных людей с четким представлением о морально-этических нормах и ограничениях Уголовного кодекса.
— Ты что, его, как это у вас называется… Ты его «пробил»? — спросила я, глядя на Стаса.
— Можно и так сказать, — усмехнулся Корнилов.
— М-м, — протянула я. — И что скажешь?
— Задиристый, нахальный, но смышленый и целеустремленный, — дал характеристику Стас.
— Да, это про него, — мечтательно улыбнулась я.
Корнилов кивнул, тоже понимающе улыбнулся.
— Кстати, помнишь Лукьяна Курбатова?
— Да. А с ним что? — с опасением спросила я.
— Его сегодня ночью пытались убить, — нарочито будничным тоном ответил Стас.
У меня против воли округлились глаза.
— Что?! Кто?! З-зачем?!
Стас с лукавым взглядом посмотрела мне в глаза.
— Поняла, — кротко ответила я. — Хорошо… поехали.
— Спасибо, Ника.
— Перестань меня благодарить каждый раз, — чуть нахмурившись, ответила я. — Это выглядит странно.
— Я тебе многим обязан.
— Я тебе тоже.
Мы посмотрели друг на друга с пониманием во взглядах, тихо, скромно засмеялись. Стас надавил на педаль акселератора и сменил передачу.
***
— Да поймите же! Я же вам русским языком объясняю! К нему нельзя! Нельзя! Он в тяжелейшем состоянии! Его организм пережил тяжелейшую интоксикацию! Яд рыбы Фугу — это вам не клея перенюхать! Тетродотоксин стремительно парализует тело и вызывает сильнейшую дисфункцию органов дыхания! Да его вообще еле довезли к нам! И он сейчас всё равно не сможет вам ничего рассказать! Он без сознания, поймите вы!.. Его же чудом удалось спасти!.. Вообще удивительно повезло, что он не отошел к праотцам! После такого яда единицы выживают! И то непонятно как! А теперь вы ещё просите, чтобы я вас к нему пустил!
Заведующий отделением реанимации пришел в бешенство, когда Стас сказал, что мы хотим навестить Лукьяна Курбатова. И уже минуты три мы со Стасом слушали гневную тираду доктора Салтыкова.
— Нет! Нет! Категорически, нет! — рассекая воздух ладонью вскричал доктор. — Я запрещаю вам трогать этого человека!
— Доктор, — процедил Стас, — вы хоть понимаете, что от слов и показаний этого человека могут зависеть жизни других людей?
Салтыков вздохнул.
— Хотите, можете потом обвинять меня, но…
— Обвинить, — холодно перебил его Стас, — я могу кого угодно, только делу это не поможет. Поэтому я предлагаю, вот эта девушка зайдет в палату к Курбатову и просто посидит там. И никто не будет задавать вопросы вашему пациенту.
Доктор Салтыков с подозрением, недоверчиво посмотрел на меня. Затем снова на Стаса и опять на меня.
— Просто посидит? — с сомнением спросил он. — Зачем вам это? — Так нужно, — расплывчато ответил Стас.
Доктор колебался недолго.
— Ладно, — вынужденно ответил. — Чёрт с вами, пусть заходит. Но!
Он поднял указательный палец.
— Не дай бог, она потревожит Курбатова! Я вас выставлю в два счета!
— Конечно, — улыбнулся Стас. — Не извольте беспокоиться, доктор Салтыков.
Заведующий ничего не ответил, только одарил Корнилова неприязненным, раздраженным взглядом.
Я, преодолевая робость, зашла в палату к Курбатову.
В палате со светло-салатовыми стенами пикала медицинская аппаратура. На мониторах приборов скакали показатели работы органов Лукьяна. Через ламели вертикальных жалюзи в палату вонзались рассеченные лучистые фрагменты дневного света.
Я осторожно села в кресло у кровати, посмотрела на лицо Лукьяна под кислородной маской. Возле кровати Курбатова стояло две капельницы. На мониторе аппарата искусственной вентиляции лёгких бежали четыре цветные полоски угловатых зигзагов.
Курбатов находился в стабильном, плачевном состоянии.
Тетродотоксин. Ну надо же. Кто-то о-очень хотел, чтобы Лукьян умер. А значит Курбатов знает, что-то такое, что может быть невероятно важным для следствия. И я должна выяснить, что именно.
Я оглянулась на окно палаты, что выходило в коридор. Там стояли Стас и доктор Салтыков. Первый ободряюще мне улыбался. Второй, поджав губы, чуть вздернув подбородок смотрел с ледяной и жесткой надменностью. Я отвернулась, вздохнула. Нужно успокоиться.
Я закрыла глаза, расслабилась, перестала сопротивляться подкатывающим волнам витающих в больнице воспоминаний. Вязкая, плотная масса из пережитых эмоций, эпизодов и мгновений плавно покачивалась в палате Курбатова. Ворох голосов, звуков и явлений перекатывался в моем сознании. Мне стоило больших усилий сосредоточиться на воспоминании Лукьяна Курбатова.
Перед моим взором промелькнули неразборчивые картинки из раненного детства Лукьяна, я увидела частые драки, в которых он участвовал, и эпизоды, когда он оказался в одной из уличных банд.
Я была готова ко многому, но всё же увидеть, как Лукьян вместе с парнями из банды грабит маленькие магазинчики, нападает на людей в темных переулках и приторговывает травой, стало для меня откровением. Но зато то, что я увидела потом, заставило меня проникнуться к Лукьяну кое-каким уважением. Я увидела день, когда Лукьян покинул банду. Разумеется, его преследовали. Они совсем не желали, чтобы он покидал их! Но Лукьяну удалось сбежать.
Он оказался в Москве, и с первых дней соглашался на любую работу, которую ему предлагали. Мне было совершенно непривычно и неожиданно увидеть, как Лукьян работает официантом и угодливо улыбается посетителям. Ещё больше меня потрясло, когда он предстал передо мной в роли уборщика!
Это вообще было невероятно! Чтобы такой заносчивый, горделивый и высокомерный мизантроп, как Лукьян Курбатов драил полы в театрах, клубах и ресторанах! Не увидела своими глазами — не поверила бы!