— Я здесь, Касьян… — прорычал голос. — Подойди… Ближе! Ближе!!!
Касьян в совершенном смятении и растерянности медленным боязливым шагом подошел к зеркалу, из которого звучал переполненный убийственной злобой голос. И в отражении был он. Как всегда, весь в безупречном черном и белом. Как всегда, с черными, переливающимися, мерклыми бликами волосами, в черном длинном сюртуке с черными, залитыми вьющейся тьмой глазами.
— Что… Кто… ты?.. Как… — Касьян не понимал, что происходит.
Испуганный, перемазанный кровью он, дрожа, в ужасе глядел на зеркало. В глаза живой тьмы.
— Я же сказал, — плотоядно улыбнулся Монохромный человек, — тебе никуда и никогда от меня не убежать!
— Убирайся!… — всхлипнул Касьян. — Слышишь… ты… Тебя нет! Нет! Нет!
Касьян заткнул уши, зажмурил глаза и завизжал, мотая головой из стороны в сторону.
— Тебя нет! Ты не существуешь! Тебя не может быть! Ты…
— О, Касьян, я здесь, и я есть, — с елейным ядом проговорил голос в голове Касьяна. — Я здесь… и всегда был здесь, всегда существовал! Потому, что я… это ты!
Последние слова резко впились, врезались в сознание теряющего рассудок Каменева.
Каменев открыл глаза и застыв, содрогаясь всем телом уставился в зеркало. Наклонил голову вправо. Монохромный человек тоже наклонил голову. Касьян поднял левую руку и поперхнулся от ужаса, потому что у его отражения в черном сюртуке, была такая же черная, лоснящаяся бионическая рука. Его рука. У его отражения!
— Ты многого не помнишь, — издевательски улыбаясь проговорил Монохромный человек. — Потому что не хочешь помнить! Не хочешь помнить тех, кто причинил тебе боль и страдания! Тех, кто уничтожил твою семью и растоптал твои мечты! Ты очень хотел забыть ту ночь! И ты забыл всё! Даже своё имя!.. Ты решил забыть все и всех, даже себя, лишь бы только отказаться от мести! Потому что без меня ты был слабаком, Касьян!
Монохромный человек в зеркале оскалился зубами Касьяна и улыбнулся блестящими черными губами. Его губами. На его лице.
— Но хоть ты ничего не помнишь, мы с тобой уже с многими расправились… Мы многих извлекли из преступного мира цвета, в мир Баланса! В тишину, в мир тьмы, в мир белого пепла и черной ночи! В наш мир!.. Мир, в котором мы с тобой родились заново…
Касьяна качал головой. Он не хотел верить. Не хотел слушать.
Он не мог… Он не хотел… Но он… не мог не верить… Его затрясло в безумной, дикой лихорадке, он зарычал, брызжа слюной и вцепившись пальцами в мокрые от пота волосы.
Он вспомнил. Перед глазами буквально пронеслись страшные картины. Он вспомнил… Вспомнил как убивал Гудковых. Вспомнил, как с чувством ликования душил их… Вспомнил, с каким ощущением счастья убивал детей Вербиных! Вспомнил и то, что сделал с Марком Луниным на той свадьбе… Вспомнил… Он вспомнил и умер. На мгновение согнулся, упал и глухо зарычал. С Касьяном происходили какие-то метаморфозы, он менялся. Он стремительно изменялся и преображался.
Касьян затрясся в безумном, тихом смехе. А когда поднялся, глаза его были полны живой, хищной темноты, а тело… оно словно вытянулось, он как будто стал выше и сильнее.
Лихорадочно бормоча ненавистные имена себе под нос, он бросился в свою спальню. Здесь в тайнике в шкафу он нашел, что так было желанно ему. Черный сюртук с тусклыми дымчатыми узорами, черный лак, черный парик и всё то, что довершало облик Монохромного человека. Всё то, что давало ему силы мстить! Мстить за ту ночь, когда у него отняли семью, когда его предали и обрекли умирать! Касьян всё вспомнил. Он снова вспомнил, как убивал своих врагов. Как они мучились, как просили о пощаде, как умоляли его… И Касьян нашел это невероятно восхитительным! Он вспомнил всё, что собирался сделать.
Найти Шамова. Найти Платона. Найти всех тех остальных… Всех, кто был там. Но сначала… Отомстить за боль, унижения и руку тем, кто пленил его. Тем, кто посмел измываться над Касьяном Каменевым. И хотя он презирал этого мягкотелого слабака, он обязан был его защищать. И мстить. Он обязан мстить.
Монохромный человек оправил идеально сидящий черный сюртук на плечах, взглянул в зеркало. Его бледное, почти белое лицо с черными глазами расплылось в довольной, зловещей улыбке.
— Я всё сделаю, Касьян, — шепнул он в зеркало. — Я отомщу за нас и накажу их всех.
Он оглянулся на мертвое тело Кима.
— А он, в принципе, получил по заслугам… Но это ничего не меняет.
Монохромный человек покинул квартиру, спустился вниз и возле дома скрылся во тьме наползающей на город ночи.
СТАНИСЛАВ КОРНИЛОВ
Суббота, 22 сентября
Стас в тишине стоял перед кроватью, на которой старательно изображал сон Лукьян Курбатов. Корнилов устало, с негодованием вздохнул, сел на соседнюю койку и развернул в руках папку с документами.
— Хватит притворяться, Лукьян, — неприязненно произнес Стас. — Я знаю, что ты не спишь. Открывай глаза, нужно поговорить.
Курбатов послушно медленно приподнял веки и посмотрел на Стаса. Тот перелистнул страницы в папке и посмотрел на Курбатова.
— Доброе утро.
— Какое же оно доброе, — проговорил Лукьян. — Когда первое, что ты видишь, открыв глаза, это рожа дотошного следака.
Стас понимающе осклабился.
— Я знаю, что моя компания тебе неприятна.
— Да ты что…
— Твоя мне тоже, — Стас снова перелистнул документы. — Поэтому предлагаю: Ты четко и без запинки отвечаешь на мои вопросы, и я ухожу.
Не дожидаясь ответа Лукьяна, Стас вынул лист из папки и показал Курбатову.
— Начнем вот с этого.
Лукьян зло ухмыльнулся.
— Раскопал всё-таки… — он с досадой и злостью хмыкнул. — Надо же…
— Здесь говорится, что журнал «Философский проспект» два года, как обанкротился, — произнес Стас. — А здесь…
Он достал другой лист.
— Здесь перечислены займы, которые ты брал, чтобы погасить траты своего журнала и сохранить его на плаву. И тут весьма любопытные имена, Лукьян.
Стас прочистил горло.
— Ты только послушай. Олег и Ольга Гудковы, Ким Каменев, Тихон и Эдита Вербины… Ну и все из вашего «клуба» предпринимателей.
Последнее слово Стас произнес с презрительной насмешкой. Он взглянул на Курбатова.
— Ты взял деньги у всех. У всех своих подельников. У всех, кто был с тобой в ту ночь, когда вы сожгли пятьдесят четыре человека… Ты всем им был должен, Лукьян.
Курбатов лишь пренебрежительно хмыкнул.
— Я их не убивал, подполковник.