Арцеулов уставился на него.
— Почему ты в этом так уверен?
— Потому что он давно собирался это сделать и вряд ли бы отказался от задуманного.
Сеня отвёл взор, пару секунд подумал, затем хмыкнул и спросил.
— Хочешь сказать, они были обречены в любом случае?
Стас, с хмурым видом рассматривая фотоснимки в папке, ответил.
— Если один человек замыслил убийство другого, Сеня, он скорее всего осуществит задуманное. И никто, даже мы, не в состоянии ему в этом помешать.
Стас отвлекся, взглянул на Сеню. Русобородый великан выглядел смятенным и сердитым. Её захлёстывало негодование, он не мог принять такую истину.
— Но, Стас… Ведь… Не всем же удаётся…
— Да, — согласился Корнилов, — просто, потому что большинство людей не способны на хладнокровное, хорошо спланированное убийство. Ещё реже вмешивается случай, но это тоже лишь своего рода отсрочка неизбежного.
Арцеулов опустил взгляд на планшет, тяжело, с сердитым разочарованием вздохнул. Корнилов чуть усмехнулся, снисходительно глядя на Арцеулова. Сеня иногда слишком близко к сердцу принимал дела, которые они расследуют. Но, если подумать, это рождало у него то рвение и стремление, которое так ценил в нём Стас.
— Мы не волшебники, Сень. И лучше всего не стать жертвой убийцы любому человеку может помочь лишь он сам. А мы… Наша задача не допустить новых.
Сеня поднял на него тяжелый, угрюмый взгляд.
— Какой-то жутко паршивый расклад, Стас. Получается, любой может взять кухонный нож, пойти прирезать соседа, а мы…
Он покачал головой, не находя слов.
Стас понимающе кивнул, невесело усмехнулся.
— Работа нашей группы да и всего УГРО, Сеня, противоречит простой логической истине, — чуть склонив голову к плечу, ответил Корнилов. — Вместо того, чтобы бороться с причиной изначально, мы можем противостоять лишь тяжелым последствиям и предотвращать новые, постепенно подбираясь к виновнику или виновникам преступлений. Понимаешь?
— Да, — отводя взгляд, глухим каменным голосом ответил Арсений. — Мы, как бригада уборщиков, не даём всякой грязи расползаться, а предотвратить само появление, с самого начала, никак не можем.
— Не самая приятная аллегория, — вздохнул Стас, — но довольно точная. Хватит философствовать, посмотри сюда.
Корнилов бросил папку на стол.
— Вот. Видишь?
Арцеулов подошёл к нему, взглянул на указанную фотографию.
— Кострище похоже, тоже цветные вещи.
— А теперь вот сюда. Вот, — Стас показал другую фотографию.
— Изрезанные, цветные снимки и… что это? Похоже на детские книжки с картинками.
— Да, — кивнул Стас, — похоже.
Арцеулов в полнейшем недоумении уставился на Стаса.
— А книжки то ему чем не угодили?
Стас чуть прищурил глаза и, глядя на снимок, медленно ответил.
— Они были цветные.
Сеня тоже опустил взор на снимок. Оба полицейских почувствовали внезапно, будто в кабинете стало на пару градусов холоднее.
— Давай-ка смотаемся, переговорим со свидетелями по тому делу.
— А мы знаем, где они живут?
— Да, знаем, — Стас перелистал папку с делом. — В одной из психиатрических больниц принудительного лечения. Только не они, а она…
ВЕРОНИКА ЛАЗОВСКАЯ
Воскресение, 9 августа
Женщина с собакой что-то прокричала мне вслед. Ей вторил её эрдельтерьер, захлебывающийся возмущенным лаем.
Я свернула возле светофора, пробежала мимо пиццерии, а затем направилась в небольшой парк. В моих наушниках жизнерадостно звучала Тейлор Свифт со своей «The story of us». Я пробежала мимо пары пожилых людей. Они шли и держались за руки, мило улыбаясь друг другу. Пробежав мимо них я «поймала» их воспоминания.
Школа, последний звонок, бал, их самый долгий и чувственный поцелуй, институт, свадьба, дети, внуки… долгая совместная жизнь.
Я улыбнулась на бегу. На душе заметно потеплело. И солнце внезапно стало теплее, ярче, ласковее.
Я бежала по парку, в такт незатейливому ритму песен одной из своих любимых певиц. Подобные, действительно хорошие, переполненные взаимными, искренними светлыми чувствами и общим счастьем воспоминания являются для меня своего рода «антидотами» против тех воспоминаний, что становятся моими кошмарами.
Я пробежала мимо передвижного киоска с мороженным. Там выстроилась очередь из пяти человек. Впереди людей было поменьше. Я побежала по извилистой мощеной дорожке. Навстречу мне пробежали двое парней. Оба одарили меня одобрительными улыбками. Я демонстративно смотрела мимо них.
Кажется, я скоро начну с собой носить паспорт на всякий случай. Потому что в последнее время всё чаще и чаще начинаю наблюдать нездоровое внимание со стороны старших парней или вообще совсем взрослых мужиков! Нет, наверное, кому-то кажется, что для меня четырнадцатилетней «соплячки» такое внимание должно быть как-то особенно лестно! Но это категорически не так! Меня это больше пугает… Ну ненормально это, когда мужик, которому хорошо за двадцать пять, начинает тебя вот так глазами облизывать!
Ладно б ещё симпатичные попадались, а то всё больше всякие фрики лезут…
Я добежала до спортивной площадки с сине-оранжевыми спортивными тренажёрами. Здесь я по-быстрому порастягивалась и приступила к упражнениям.
Людей вокруг было немного. Поэтому из соображений осторожности я достала один наушник, просто чтобы быть не полностью глухой, пока слушаю музыку. Мало ли… Однажды это может спасти жизнь.
Пока я занималась, в голову просачивались вязкие, липкие и пугающие воспоминания о том, что я видела в квартире Леры.
Я вспомнила того мальчика на площадке и то видение, которое настигло меня в квартире Леры. В который раз мне вспомнился жуткий, неизвестный, странный человек в старом, чёрном сюртуке. Я вспомнила, как он протянул ко мне руку, словно ничего не жаждал так же сильно, как просто коснуться меня. Я вновь ощутила этот плавно и вкрадчиво подступающий нервный трепет.
Эти заметные, боязливые, но навязчивые колебания пробежали по коже плеч, спустились вдоль позвонков, просочились между рёбер и растеклись в моём теле.