Тогда Касьян попрощался с лучшим другом и старшим братом.
Когда они ушли, он поужинал и завалился спать. У него конечно же не сразу получилось заснуть. Сперва его мучили бесконечные, беспокойные мысли о Платоне, о фотографиях, о том преступлении, на которое он толкает двух самых близких для себя людей.
Что будет, если они угонят автомобиль, вскроют диск, а искомых снимков там не окажется? А что будет, если кого-то подстрелят в процессе угона автомобиля? А если это окажется его брат? А если…
Касьян долго не мог уснуть. Мысли гудящим хороводом назойливых пчёл двигались в голове по кругу, раздражая и пугая устрашающими последствиями. Он не помнил, как провалился в сон. И он не помнил, как его вполне незвинный сон о работе, о друзьях превратился в кошмар.
Просто всё вокруг изменилось. Он вдруг оказался один в каком-то странном помещении. Оно выглядело заброшенным. Ободранные стены, перевёрнутые столы, стулья, разбитая мебель и посуда. На грязном полу валяются порванные, грязные, смятые плакаты, картины, фотографии.
Он шёл, и хлам скрипел у него под ногами битым стеклом. Он, чувствуя подступающую, крепнущую тревогу, двигался по очень длинному коридору. Коридор казался бесконечным.
И пока он шел, свет и все цвета вокруг него теряли насыщенность, серели и блекли. Цвета вокруг словно умирали. И вместе с ними умирали остатки самой жизни. Это место больше не было наполненное жизнью. И здесь уже не было места простым счастливым чувствам, связанным с жизнью. Ни радости, ни счастья, ни даже горя. А только тягостное уныние и удушающий, стылый ужас, проникающий в мысли, сердце и разум.
Касьян начал дрожать. Он ничего не мог с этим поделать. Хотя воздух в помещении оставался сухим и довольно тёплым, его буквально пожирала дрожь накатывающего страха.
Откуда-то из глубины здания донеслась музыка. Очень знакомая и старая песня. Он слышал её раньше… Давно.
Очень давно. Когда это было? Когда-то… Когда-то… И, возможно, уже не с ним. Он знал эту песню… Когда-то он обожал её.
Eagles… Hotel california…
Почему? Почему эта песня так знакома ему? Потому что она крепко связана с какими-то воспоминаниями. Он помнил, знал это. Но не мог вспомнить, что это было… Да и было ли это вообще.
Потерянный, в смятении, обхватив себя руками, он несмело ступал вперед вдоль серых, потрескавшихся стен.
Со стен рваными лохмотьями свисали остатки истлевших обоев. В некоторых местах осыпалось само покрытие стены, и была видна каменная кладка.
Что это за место? Почему оно так давит? Почему вселяет такое гнетущее ощущение?
Он прошел мимо комнаты, из открытых дверей которой струился слабый, бледно-серый свет. Он услышал голоса… Смех! Смеялась женщина! Затем послышался хор восторженных голосов.
— За наш вечный клуб «Горный путь»! У-у-у-у-хуу!!
Голоса неизвестных людей были полны счастливого торжества.
Они дрожат, искажаются. Откуда-то звучит кошмарный, зловещий вой. Он крепнет, становиться громче. Что-то страшное надвигается, грядёт, летит из ночи, усиливается жуткий, пронзительный вой.
Слабый, сереющий свет, заполняющий комнату, исчезает, гаснет, растворяется.
И Касьян оказывается в густом, зловещем полумраке.
В нём угадываются очертания старой мебели. На полу кучи бесформенного, смятого хлама. В ярко-белом, неестественном свете луны, смотрящей в окно, он видит на полу отсвечивающие серебром осколки посуды. Он видит ночь в разбитых окнах. И слышит низкий, утробный, ужасающий вой.
Что-то надвигается прямо из ночи!
Касьян медленно пятится от комнаты, прижимает ладони к ушам.
Вой усиливается. Воздух холодеет, становиться тяжело дышать.
Он чувствует пугающие, мощные вибрации. Дрожит пол.
В окнах разом вздрагивают голые ветки деревьев.
Короткий миг, и окна в просторной комнате взрываются россыпью блестящих осколков. Ворвавшийся в комнату и коридор вой сбивает его с ног.
Касьян падает буквально навзничь. Он чувствует невероятный, обжигающий мороз. Он ощущает, как его кровь общается в лёд, и иней ползёт по коже.
Продолжает звучать музыка. Он с трудом, сотрясаясь от ужаса и холода, поднимается и застывает на месте. Парализующая мысль колет его сознание. Он вздрагивает, замирает и сотрясается в беззвучном страдальческом плаче.
Он чувствует кого-то за спиной. Кто-то стоит так близко, что может коснуться его, дотронуться, вцепиться…
Касьян медленно оборачивается и орёт, надрываясь от переполняющего его безумного кошмара. А ему в лицо улыбается оно — другое лицо с угольно-чёрными глазами. Его поблескивающие черные губы растягиваются в плотоядной улыбке.
Он… Оно внезапно возвышается, вытягивается вверх над Касьяном.
Его тело непропорционально высокое, худощавое, вытянутое вверх.
Оно облачено в нечто, похожее на старый, чёрный сюртук с узорами.
Его длиннопалые руки в черных перчатках без двух пальцев. Оно продолжает торжествующе, злорадно улыбаться, глядя на Касьяна сверху вниз глазами тьмы и ночи.
Каменев пятиться. Из его груди рвется судорожное, сжатое, сдавленное дыхание. Это страх душит его с остервенелой жадностью. Страх высасывает силы, душу, и, кажется, даже кровь.
Каменев разворачивается и бежит прочь. Спотыкается, падает на четвереньки на пол, режет руки об осколки стекла, поднимается и снова мчится вперёд.
И тут слышит, как звучит нечто, похоже на звон набата. Тяжело вибрирующий, низкий гул колокола разносится по дому и взламывает его череп, внушая ужас и боль. Касьян на слабеющих ногах бежит вперёд. Но икры ног сковывает внезапная слабость, он едва не падает. Он оборачивается со слезами страха на глазах.
То существо ещё стоит и смотрит на него, по-прежнему улыбаясь.
Победно, снисходительно, зловеще…
Внезапно Он… Оно… Он берется руками за полы своего сюртука и распахивает его. И на глазах Касьяна оттуда вылетают воющие тени, сотканные из дымчатого мрака. Они летят за ним в полумраке старого коридора и протяжно воют. Хищно, заунывно, озлобленно.
Липкий, влажный холод накрывает Касьяна. Он снова надрываясь орёт от ужаса, пятится и разворачиваясь, бросается бежать. И он бежит, бежит из последних сил. Бежит и слышит настигающий его вой.
Кровь гремит в ушах и пульсирует в его венах. Воющие тени несутся за ним, летят вслед, стараются настигнуть его. Норовят вцепиться, схватить, поглотить…
Касьян бежит вперед. Он жаждет вдохнуть, но лёгкие отказывают ему, что-то сдавливает рёбра, тяжелеет в животе. Силы оставляют его. Он видит впереди в конце коридора дверь. Дверь его надежды на спасение. Но он чувствует, что не успеет. Он стонет от заполнившего разум ужаса и боли в уставших ногах.
Мышцы ног скручивает болезненная судорога. Он должен добраться до двери, должен успеть. Ещё немного… Черные тени, как куски самого мрака, настигают его. Ещё мгновение, и они достанут его.
Он плачет от бессилия, он рвётся вперёд. И вот дверь уже перед ним… Он хватается за ручку и с силой распахивает её…
И в следующий миг он застывает над ночным городом. Внизу горят огни, шумят автомобили. Перед ним в ночи высятся озаренные светом небоскрёбы и жилые многоэтажки. В лицо ему веет стылый ветер, переполненный горько-сухими запахами огромного мегаполиса.
Касьян смотрит вниз, лишаясь возможности дышать. А снизу из глубины на него взирает пустота. Он едва различает фигурки автомобилей с горящими точками фар и редких пешеходов внизу.