— Привет. — хмыкнул Сашкин голос. — Ты скоро будешь?
— Скоро? — переспросила я, и тут мне словно дыхнули жаром в лицо.
Беспокойство хлестнуло щелкающим хлыстом.
— А что у нас сегодня тренировка?
— Золотце, — помолчав, едко проговорил Сашка, — у нас в ноябре гребаный чемпионат Европы среди юниоров. У нас тренировки сейчас будут вообще через день и по четыре часа в лучшем случае!
— Да поняла я, поняла, — чуть поморщившись, ответила я. — Сейчас приеду.
— Мег будет через двадцать минут…
— Чёрт возьми! Саша! — я подхватилась с кровати и заметалась по комнате. — Ну ты не мог раньше сразу сказать!
— Я и говорю…
— Всё, ладно, пока! — быстро и взволновано протараторила я.
Я бросила телефон на кровать и кинулась к шкафу. Чертыхаясь и ворча, я спешно переоделась в более подходящую одежду, проверила сумку со спортивной термоодеждой и коньками.
Всё! В путь!
Почему я так спешу и тороплюсь, как будто от этого зависит моя жизнь? О, вы просто не знаете, что такое опоздать на тренировки Мехлисовой Елены Геннадьевны. Мне кажется, даже то, что случилось с Помпеей, рядом не плавало с тем, что мне может устроить Мег за опоздание. Опоздать на тренировку — это хуже, чем накосячить с какой-то фигурой! Господи, это даже хуже, чем запороть Приветствие перед выступлением!
Я на всех парах мчалась в «Княжеский» Спортивный дворец.
Едва выбравшись из метро, не обращая внимания на орущие в голове голоса чужих воспоминаний, я метеором добежала до дверей дворца. Залетая внутрь, чуть не убила дверью проходившую мимо уборщицу. Извинившись, помчалась вперёд!
Сашка уже разминался на льду. Увидев меня, он подъехал к бортику и показательно развёл руками.
— Ну надо же!.. Успела… Выходи на лёд, у нас с тобой ещё есть минут сорок, чтобы размяться и доказать Мег, что хотим на этот чемпионат.
Я остолбенела.
— Сорок минут?!! Но ты же… с-сказал…
— О, — Саша развел руками и улыбнулся. — Ну-у я соврал, прости. Но страх перед Мег точно заставит тебя лететь сюда со скоростью Флеша.
— Саша, ты!. — от возмущения я поскользнулась и чуть не растянулась на льду.
— Аккуратнее, золотце, — Саша поймал меня и поддразнивая осторожно повёл за собой.
Мы выехали на середину арены. Мои руки в его больших ладонях. Он улыбался. Я сердилась. Но на него долго сердиться не могла.
— Не дуйся, — попросил он. — Я должен был.
— Ладно, — протянула я. — Давай разомнёмся и приступим уже.
Пришедшая через обещанные сорок минут Елена Геннадьевна застала нас за отработкой фигур для короткой программы.
— Ну и что это сейчас такое было, Лазовская? — крикнула наша тренер, уже переодевшись и стоя возле бортика. — Ты на льду или на дискаче под Рамштайн трясешься? Рубинов спину ровнее! И с Лазовской понежнее! На льду она — твоя принцесса, хрупкое, нежное и прелестное создание, которое ты должен оберегать и вести! Так выполняй свои мужские обязанности!.. Лазовская, почему у тебя на повороте ноги разъезжаются? Деточка, ты накурилась или приняла за ворот?! Что с тобой? Ты вот это будешь старым обормотам из судейства показывать? Принц и принцесса, мои родные, вы будете представлять страну, которая породила Роднину, Пахомову и Горшкова, Бестемьянову и Букина, Мененкова и Зайцева! И вы как минимум должны соответствовать! А значит вы обязаны брать только Золото, только первые места, как в театре! Так, стоп!..
Она хлопнула в ладоши. Мы остановились. У меня в груди воинственно гремело сердце, кипела разгоряченная кровь. И упрямо свирепело желание достичь идеала.
Несколько минут Мег объясняла нам ошибки. Затем снова властно хлопнула в ладоши.
— На позицию! — приказала она.
Мы с Сашей оба преисполненные решимости добиться нужного результата вернулись на центр арены.
— Поехали! — Мег махнула, чтобы нам включили музыку.
Мы выступали под Another day fo sun из фильма «Ла-ла-ленд».
Мы отработали эту программу до конца от души и с пламенным вдохновением. Мы летели, порхали и жили. Жили на льду. Жили в каждом движении. И излучали радость жизни в каждой фигуре!
Мы закончили под финальные ноты композиции и застыли чуть уставшие, раскрасневшиеся, но довольные.
Я посмотрела на Мег. Мехлисова, по-мужски оперевшись локтями на бортик, стояла и улыбалась скупой, одобрительной улыбкой.
Господи! Вы бы знали, как много для меня и Саши значит эта короткая, сдержанная и суховатая, но чёрт побери, довольная улыбка!
Когда мы закончили, Саша ушёл, а я решила ещё пройтись пару кругов. Я обожала свой спорт! Я любила лёд и даже иногда говорила с ним. И ничего смешного тут нет! Со льдом нужно говорить,
чтобы не подвёл… чтобы помог… А потом, чтобы поблагодарить.
От него на самом деле очень многое зависит.
Я легко и незатейливо, в кружении, объехала арену и внезапно почувствовала чей-то взгляд. Я остановилась, огляделась и заметила
девочку лет семи, наверное. Она едва-едва старше Лады, сестрёнки Леры.
Девчушка смотрела на меня с неподдельным восхищением и мучительной завистью в глазках. Я знала этот взгляд, когда-то у меня у самой был такой. Когда-то я сама так смотрела на более взрослых фигуристов, что в отличие от меня свободно и легко летали по льду, выкручивая невероятные фигуры.
Я подъехала к бортику и с улыбкой произнесла:
— Привет.
— Здравствуйте, — на миг потупив взор, робко проговорила малышка.
— Ты пришла заниматься? — спросила я, рассматривая её.
Она кивнула.
— Я только недавно начала, — она опустила взгляд, — и у меня… у меня ничего не получается.