— Э-эй… — протянула я заботливо. — Ты что?
Я вышла со льда, надев на лезвия коньков чехлы с зубцами, и подошла к девчушке. Она была одета в легкие, маленькие джинсики и полосатый лонгслив. На ногах у нее розовели кроссовки Адидас «Спер стар».
Я присела рядом с ней на синее сиденье на первом ряду зрительских трибун.
— Не расстраивайся, зайка, — сказала я, старясь утешить ребенка. — У меня тоже сначала ничего не получалась… Если честно, я даже была хуже всех. Малышка встрепенулась и посмотрела на меня мокрыми от слёз серыми глазками.
— У вас не получалось? — спросила она недоверчиво. — Но… Вы же так… так красиво катаетесь… Я же видела…
— Это сейчас, — вздохнула я с улыбкой. — Знаешь, сколько раз приходилось пробовать снова и снова, пока у меня что-то начало получаться?
Это было истинной правдой. В четыре годика, когда я только встала на лёд, мне было очень трудно. Я боялась льда, не доверяла ему, боялась упасть… И падала. Падала регулярно. Била колени, локти, один раз даже разбила лоб в кровь.
— Ты… вы… п-падали? — она посмотрела на меня такими глазами, словно у меня за спиной внезапно выросли крылья.
— Давай без «выканья», — я подмигнула ей. — Я тебя не намного старше и, как и ты, ещё учусь в школе.
Девочка просияла приветливой улыбкой.
— Меня зовут Диана, — представилась она.
— А я Ника. — усмехнулась я. — У какого тренера ты будешь заниматься?
— Ещё не знаю, — девочка пожала плечами. — Папа сейчас договаривается с какой-то большой рыжей тётей.
— Большой и рыжей… — кивнула я.
Я хорошо знала Карасеву Раису Петровну, одного из тренеров по фигурному катанию. Между прочим, бывшая олимпийская чемпионка.
— Так ты будешь в одиночном фигурном катании? — спросила я.
— Да-а, — протянула Диана. — А это плохо?
— Да нет, почему же? — засмеялась я. — Напротив! Если тебе нравится твой спорт, он не может быть плохим вообще.
Диана неуверенно улыбнулась. Мне было приятно видеть её искреннюю счастливую улыбку. Она вытерла ладошками слёзки на щеках и, шмыгнув носом, вздохнула.
— И если… если я буду стараться, то у меня получится?
— Конечно, — с уверенностью заявила я. — Только прошу тебя, не бросай то, что не получается, не попытавшись сделать это хотя бы сто раз. И не забывай верить в себя. Потому что, если ты не будешь, то и остальные не смогут.
— Трудиться и верить в себя, — кивнув, повторила Диана. — Ника, а тебе это помогло?
Я мгновение смотрела в её пытливые серые глазки, а затем поддавшись странному наитию, протянула руку и осторожно убрала с её лица песочно-золотистый локон.
— Ты даже не представляешь, насколько, — проговорила я.
— Диана!
Я вздрогнула от этого выкрика. Девочка рядом со мной тоже.
Я оглянулась. Позади нас у края трибун стоял мужчина в темных брюках бронзового цвета и легкой, летней рубашке. У него были пышные темно-русые волосы и поблескивающие темные, карие глаза.
Его лицо необычно заострялось к подбородку, как будто намекая на некую карикатурную кукольность. Его окаймляла куцая, мелкая бородка, а над губами мужчины темнели противные усики.
Почему-то этот человек мне сразу не понравился. Веяло от него какой-то мстительной злокозненностью.
— Идём, Диана. Я договорился.
Девочка подбежала к нему, мужчина властно приобнял её за плечи, напоследок окинул меня оценивающим взглядом тёмных глаз.
Я выдержала его взгляд, и в тот же миг вспышка света с приступом головной боли заставили меня сгорбиться, прижать пальцы к вискам. Передо мной вновь возникло старое поместье, где когда-то был клуб «Горный путь». Как и в предыдущем моем воспоминании здание было охвачено и завоевано огнём.
Пламя пожирало дом, уничтожало с жадностью и восторгом.
Только теперь я смотрела на погибающий в огне дом снаружи, стоя перед ним. От дома отваливались куски пылающей отделки стен, оконные рамы, барельефы, ставни, крепежи и прочее. Дом словно слабел, дряхлел и обессилевал с каждой осыпающейся деталью. Я не сразу обратила внимание на три темных человеческих силуэта, что стояли на фоне огня и взирали на поместье.
Казалось странным и неестественно жутким то невозмутимое спокойствие, с которым они наблюдали происходящее. И мрачный пугающий эффект усиливался от рвущихся через пламя в окна хрипящих криков, сгорающих внутри людей.
На моих глазах на третьем этаже дома в окне показался человеческий силуэт, обвитый огнём. Он сдавленно вскрикнул и прыгнул.
Я ахнула. Человек безвольным мешком рухнул вниз и с мерзким, влажным хрустом нанизался на толстую ветку стоящего внизу дерева. Я вздрогнула всем телом. От живота к горлу вздернулась волна омерзения и ужаса с чувством тошнотворной тяжести.
А три силуэта перед домом внезапно всё так же молча и, казалось, бесшумно ринулись в сторону. Быстро, явно стремясь поскорее скрыться, они скорым шагом удалялись от дома.
— Быстрее! — закричал один из них. — Сюда могут нагрянуть местные или полиция!
— Боже, что мы наделали! — всхлипнула женщина.
— Хватит! — жестко отрезал идущий впереди мужчина. — Мы хотели поступить честно и справедливо. Мы предлагали им всё разделить, они отказались. Они все там оказались слишком слабыми и неспособными принимать подарки судьбы! Они сами предпочли сдохнуть в нищете! Это их выбор, Майя!
— У тебя никогда ни к кому не было сочувствия, Лукьян! — со слёзным обвинением в голосе вскрикнула в ответ женщина.
Темный, мерцающий силуэт внезапно резко обернулся, ринулся к женскому силуэту и резко выкинул вперёд руку. Раздался звонкий шлепок пощечины.
Женщина вскрикнула, отшатнулась, едва не упала.
— Оставь её, Лукьян! — третий силуэт неуверенно приблизился к ним.
— А ты вообще заткнись, жирдос очкастый!
Третий силуэт заметно вздрогнул, пугливо отшатнулся. Он явно опасался того, кого называли Лукьяном.
— А теперь слушайте меня оба, — тяжело дыша, на фоне сгорающего дома произнёс Лукьян. — Мы все сделали выбор. И это правильный выбор! И те, кто предпочёл подохнуть ради никому не нужных глупых принципов, тоже сделали свой выбор. Никто никого не принуждал и не заставлял. Просто мы… мы все… Мы оказались сильнее! А эта страна и весь этот гребанный мир принадлежит сильным и только сильным. И за сильными всегда было будущее! И мы сильны, потому что думаем о своём будущем! А они там, подыхая в огне, пусть подавятся своими бесполезными, детскими правилами! Нам не стоит их жалеть!.. Мы ведь предлагали им… И что мы услышали в ответ?! А?! Я вас спрашиваю! А то, что нас назвали подонками и мразями и пообещали сдать нас полиции! И за что?!! За что?!! За то, что мы не хотим упускать предоставленный самим Провидением нам шанс?! Шанс жить, как обеспеченные люди?! Жить, ни в чем себе не отказывая?! Не об этом ли мечтают все люди?! Тайно или явно, но почти все! А те, кто нет, либо безумцы, либо блаженные слабаки. Либо и то, и другое в одном флаконе! Поэтому, дорогие мои, соберите свои сопли, и живо дёру, пока нам всем хвосты не прижали! И помните!.. Он сделал зловещую паузу.
— Мы теперь все, все… я, ты Майя, ты Марк, Гудков, Вербин и Каменев… и все остальные, кто с нами… Мы все повязаны. Ясно вам?! Я спрашиваю!