Чёрт… Ладно. Стас и Сеня с Колей уже не раз видели меня заплаканной. А для остальных окружающих у меня есть солнечные очки. Всё будет хорошо… Я надеюсь.
— Всё, — объявила я, застегивая косметичку, — можем ехать.
— Отлично, — Стас повернул ключ в замке зажигания.
Автомобиль тронулся, покатился вперёд. Корнилов попутно вводил меня в курс дела.
— У нас есть подозреваемый, — говорил он.
Я с опасливым любопытством посмотрела на него.
— Это фотограф… Может быть ты слышала, — Стас вздохнул. — Платон Плансон.
— Что-то знакомое, — я нахмурила брови. — Возможно… Его упоминали свидетели, которых вы с Колей опрашивали и…
— И наркоторговцы, которых мы задержали, — закончил Стас. — Да. Слишком уж многие на него указали. И притом в обоих случаях он был как минимум неподалеку от места убийства. Не может это быть совпадением.
— Да, — согласилась я. — На банальное совпадение не похоже.
Я попыталась вспомнить, где я слышала имя и фамилию Платона Плансона. Кажется, его фамилия мелькала в нескольких модных журналах. Но я не могла вспомнить ни одной его фотографии.
— Расскажи мне подробней про этого Курбатова и других, — попросил Стас.
Я быстро взглянула на него, перевела взгляд на дорогу.
— Там были силуэты, и они говорили на фоне горящего поместья… Двое мужчин и женщина. Один из них… Его называли «Лукьяном» и «Курбатовым»… И я, кажется, знаю, кто это. Но сам он называл своих собеседников «Марком» и «Майей».
— Просто Марком и Майей? — переспросил Стас.
Мы обогнали такси, несколько седанов и троллейбус с яркой рекламой на борту.
— Да, их фамилий он не называл, — задумчиво, чуть сдвинув брови, проговорила я. — Только он упоминал другую фамилию — Каменев. И я её уже второй раз слышала, перед этим она звучала в другом видении… И кажется это Касьян Каменев.
Стас продолжительно вздохнул. Я бросила на него виноватый взгляд.
— Прости, я знаю, нужно было сразу прийти к тебе и рассказать, но… — я замялась. — Как-то все время было не до того… Прости меня пожалуйста.
— Тебе не за что извинятся, Ника, — ответил Стас.
Но голос его звучал уже менее тепло, чем до этого.
— Однако всё же не забывай, что ты… по воле судьбы можешь обладать сверхценными сведениями, от которых могут зависеть жизни людей.
Корнилов не отводил взгляд от дороги. Я опустила взор. Чувство вины тяжелой, хищной птицей опустилось на плечи.
— Я тебя не виню, просто прошу, не пренебрегай… своими видениями, — продолжал Стас. — Я знаю, что тебе выпала ответственность, которую большинство взрослых людей не в состоянии вынести, но… Очень тебя прошу, Ника, впредь сообщай мне всё, что узнаешь сразу. Я никогда не желаю, чтобы ты вмешивалась лично или вообще как-то участвовала… Да и сейчас это вынужденная необходимость.
Стас нахмурился, снова вздохнул.
— Но если уж тебе выпало иногда видеть и узнавать то, что другие узнать не в состоянии, нужно делиться такими сведениями. От гнетущего и болезненного чувства вины на глаза снова напросились слёзы. Какая же я дура! Чего сразу после того, самого первого ведения не побежала к Стасу! Надо ведь было, надо!
Дура!.. Вeztroska ślamazara!* (Безответственная размазня!)
— Ладно, — Стас правой рукой коснулся моего предплечья, — всё нормально. Не дуйся.
— Я не дуюсь… — покачала я головой, с грустью глядя в окно. — Это ведь я виновата.
— Ника, я просто попросил тебя в следующий раз действовать по-другому. Это совсем не означает, что я тебя виню.
— Я должна была сама сообразить.
— Если бы ты знала, сколько взрослых, в том числе и полицейских, должны были сами догадаться предпринять те и или иные действия в разных ситуациях… — Стас не договорил, лишь криво ухмыльнулся, — знаешь, многие бы были спасены, и многого бы могло не случиться. Мы все люди. Ты тоже. Помни об этом.
— Маловато для того, чтобы не мучиться от чувства вины, — пробубнила я, опустив взгляд.
— Вместо того, чтобы корить себя, лучше подумай, как ты можешь помочь другим, — проговорил Стас.
Я несмело, искоса взглянула на него.
— Это твой способ не чувствовать вину?
— Честно? Да, — Стас кивнул несколько раз. — Ты думаешь я или Сеня, или Коля не совершали каких-то ошибок? Ох, Ника… Если честно, и перечислять не хочется. Столько по молодости накосячили все… А каждый косяк это…
Лицо Стаса на миг потемнело, дрогнули скулы.
— Каждый прокол — это, возможно, чья-то жизнь. Тем более в таких расследованиях, какие ведем мы.
Обсуждая значения и значимость своей и чужой ответственности, мы добрались до Гагаринского района. Здесь Стас свернул возле автозаправки и маленького супермаркета.
Мы поехали вдоль зеленых лужаек, заборчиков, за которыми возвышались двух- и трёхэтажные дома. Постройки здесь были весьма дорогими, можно даже сказать фешенебельными. Но без особой, показной роскоши, как в разных элитных коттеджных посёлках, где каждый жаждет переплюнуть другого в показной роскоши собственного жилища.
Нет, здесь на длинной, довольно тихой улице, в ряд тянулись аккуратные дворики и такие же аккуратные дома. Многие из них были облицованы кирпичом или плиткой. Остальная половина предпочитала цветной сайдинг пастельных тонов и простую вагонку.
У дверей некоторых домов, прямо над крылечками развевался государственный флаг.
Дом, возле которого мы остановились, прятался за низким забором из темного профнастила. Обиталище фотографа было щедро облицовано серым камнем. Входная дверь пряталась в тени под вынесенным вперёд небольшим балкончиком с металлической оградой. К двери вели три полукруглых ступени, а к ступеням от ворот тянулась узкая, мощеная дорожка. Она разделяла пополам салатовую лужайку с аккуратно постриженными кустами.
Стас припарковал Дефендер рядом. Здесь же я увидела стоящую неподалеку серую Ауди А6 в старом кузове.
Когда мы со Стасом выбрались из внедорожника, из Ауди вышел Николай Домбровский. На нём была светлая рубашка с закатанными до локтя рукавами, темная жилетка, из-под которой выглядывал галстук цвета Кардинал, и брюки под цвет жилетки. На руках Коли темнели короткие перчатки.
Домбровский красноречиво поправил ремень кобуры, в которой покачивалось его табельное оружие. Лицо его было каменно-суровым. Капитан Домбровский явно был раздражен или зол на кого-то.
— Как тут обстановка? — спросил Стас, кивнув на дом с каменной облицовкой.
— Всё спокойно, — плечи Коли чуть приподнялись. — Привет, Ника.