ВЕРОНИКА ЛАЗОВСКАЯ
Вторник, 19 января
Автомобиль плавно остановился. Неровные горки сугробов тускло поблескивали в лучах фар. Перед капотом автомобиля Карабанова прошла какая-то пожилая женщина с крупным псом на поводке.
Стараясь сдерживать плещущиеся внутри меня тревожные переживания, я смотрела перед собой, не смея взглянуть на Карабанова. Он неожиданно коснулся моих волос, почти с лаской легонько поправил несколько прядей.
Я застыла в напряжении, затем опасливо взглянула на него. Капитан Карабанов улыбнулся. Улыбка вышла зловещей и плотоядной.
— Тебе пора, — проговорил он и кивнул на дом, возле которого мы остановились, — твоя подруга ведь живёт здесь, верно?
— Откуда вы знаете, где живёт моя подруга? — спросила я настороженно.
Теперь улыбка Карабанова отражала самодовольное превосходство.
— Я многое о тебе знаю. Неужели ты могла подумать, что появление в России отпрыска одной из самых богатейших семей Европы могло остаться незамеченным?
— Нет, — помолчав, глядя в его глаза, ровным голосом ответила я. — Я так не думаю.
— Умница. Так ты подумаешь над моим предложением, детка?
Я отвела взор, нервно сглотнула.
— Да? — снова спросил Карабанов и опять протянул руку к моим волосам. — Подумаешь? Ведь тебе есть над чем подумать, не так ли? Я ведь не зря сказал, что очень многое знаю о тебе… Чего не знают большинство…
— Я подумаю, — ответила я, не сумев побороть предательскую дрожь.
— И я очень надеюсь, что ты примешь правильное решение, — добавил Карабанов.
— Я могу идти? — боязливо спросила я, не глядя на него.
Он ответил не сразу. Затем вдруг наклонился ко мне близко. Слишком близко. Я подалась вправо, хотела отодвинуться от него. Но он по-прежнему был слишком близко. Я почувствовала, как он шумно вдыхает воздух возле моих волос. Я чувствовала прикосновение его горячего дыхания к моей коже. Я против воли задрожала всем телом. Карабанов не торопился отстраняться от меня. Он продолжал вдыхать запах моих волос, моей кожи. Он вдыхал с демонстративным, показательным удовольствием.
Я сидела, не смея пошевелиться, икривилась от омерзения и ужаса.
— Иди, — наконец, прошептал Карабанов.
Я услышала характерный щелчок, с которым обычно открывается дверца автомобиля.
— Я буду ждать положительного ответа, детка, — бросил мне напоследок Карабанов.
Я натянула капюшон куртки поглубже. Мне хотелось спрятаться от всех окружающих. В особенности от капитана Следственного комитета Евсея Карабанова. А ещё помыться. Я чувствовала себя… испачканной.
***
Когда я поднималась в лифте, у меня в который раз зазвонил телефон. Я посмотрела на дисплей мобильника. Звонил Мирон.
Я вздохнула. Говорить с ним сейчас не хотелось. Вообще ни с кем не хотелось говорить, кроме Леры… или Стаса. Но я приняла вызов.
— Солнце, — прозвучал в трубке взволнованный голос Зубатого, — А ты где?!
Его встревоженный не на шутку голос звучал на фоне веселых криков, смеха и музыки. Кажется, у них там бурное веселье. Неприятное чувство ужалило куда-то под сердце. Я бы сейчас могла быть там с ними. Разделять радость победы «Аллигаторов».
— Прости, — проговорила я в трубку, — мне… мне стало нехорошо… Прости, Мирон. Пожалуйста… Я… извини. П-поздравляю с победой.
Я вымученно улыбнулась.
— Ты и твоя команда— большие молодцы. Правда.
— Спасибо, — помолчав ответил Мирон, — А… как ты? Что с тобой? Хочешь, я приеду?
— Нет-нет, — поспешила ответить я, — не надо.
— Точно? Ты уверена? — судя по всему Мирон явно рассчитывал на другой ответ.
Я кивнула, закрыв глаза.
— Да. Со мной всё нормально… Правда.
Мы замолчали. Я не знала, что говорить. Я ждала, что скажет Мирон. Но он тоже молчал.
— Мирон, ну ты идешь, или как?! Давай сюда! — раздался голос какого-то парня.
— Мирон, ну с кем ты там болтаешь?! — поддержал его другой.
— Мирон, мы только тебя ждём! — игриво крикнула какая-то девушка.
— Да, сейчас… — слабо отозвался Мирон и проговорил в трубку. — Слушай… Ладно… я…
— Иди веселись, — улыбнулась я, стараясь чтобы мой голос звучал одобрительно, без грусти и снедающего меня угрюмого уныния, — ты это заслужил.
— Да… наверное… — скомкано ответил он. — Ну… пока?
— Пока, — произнесла я.
Но он не положил трубку. Я тоже. Я слушала его дыхание.
— Ника… — проговорил он.
У меня дрогнуло сердце. Обычно он не называет меня по имени.
— Послушай… — Мирон, видимо, что-то хотел сказать, но ему было трудно. — Я просто… просто хотел сказать… вернее, попросить… Не делай так больше… пожалуйста.
Вряд ли он хотел, чтобы я услышала обвиняющие нотки в его голосе. Но я тем не менее услышала.
— Хорошо, — сглотнув, ответила я.
В горле застрял хорошо знакомый горький комок. Хотелось расплакаться. Мирон был не при чем… Я понимаю, что ему было крайне неприятно, когда после победы над соперником, в которую он внес весомый вклад, меня не оказалось на месте. Я не обняла и не поцеловала его, как другие девушки баскетболистов. Я хорошо и отчетливо представляла себе, как он в одиночестве стоял среди своих друзей по команде, обнимающих своих девушек, которые были рядом. Которые смотрели игру и болели за них… Я отлично понимала, какое болезненное разочарование он испытал. И понимала, что он сердится, что его это серьёзно уязвило. С его то самолюбием! А я даже не могу рассказать ему правду!
— Прости… — всхлипнула я в трубку.
— Да… — выдавил Мирон. — Ладно, мне пора… Давай…
— Мирон, я… — я не успела договорить, он положил трубку.
Я ещё несколько мгновений стояла в лифте, не двигаясь, держа телефон возле уха.
Лерка в квартире уже была одна. Синицына она давно выставила, потому что за то время, что меня не было, они так и не смогли ничего нового узнать о воспитательнице Клавдии.
Сняв макияж и приняв долгожданный душ, я рассказала Лерке все события последних часов, включая наш с Мироном разговор. Логинова слушала, не перебивая, лишь изредка поднимала глаза от чашки и задумчиво смотрела на меня.
— Не парься из-за Мирона, — посоветовала она.
Я несмело взглянула на нее.
— Мне показалось, он… злится.
— Конечно злится, — пожала плечами Лерка. — Конечно ему не понравилось, что тебя не оказалось рядом… Парни все эгоцентристы в той или иной степени. И когда их эго ранят, они реагируют болезненно. Но! —
она хитро улыбнулась. — У большинства из них есть ещё одно, крайне полезное свойство.
— Какое? — робко спросила я.
— Они не злопамятны, — ухмыльнулась Лерка. — Ну, то есть, конечно среди них тоже встречаются всякие злопамятные подонки, с тонной комплексов на квадратный сантиметр тела. Эти до старости будут помнить, как ты не пошла с ними в кино или не обратила внимание, что они лайкнули твою фотку в инсте… А твой Мирон совсем не такой. Плюс, он тебя любит.
Я шмыгнула носом, посмотрела на неё.
— Ты так думаешь? — с надеждой спросила я.
— Уверена, — ободряюще улыбнулась Лерка. — Так что вытри слёзки и расправь плечи, и думай о хорошем. Потому что у вас с ним всё будет хорошо, и…
Она не договорила, чуть склонила голову, глядя на меня. Лерка словно думала, стоит ли договаривать.
— Что? — спросила я. — Говори… пожалуйста.
— Ну-у… — протянула Логинова. — Просто…
Она отвела взор, вздохнула.
— Не я должна была, наверное, тебе сказать, но… — она снова вздохнула и проговорила, — Роджеровна, Мирон… первый парень в твоей жизни. Но, уверяю тебя, совсем не последний. Будут другие. Нет, возможно, вы будете долго встречаться, потом поженитесь, у вас будут дети, вы проживёте долгую и счастливую жизнь и умрёте в один день, но…
Лерка скептически скривилась.
— Такое происходит крайне редко, и, вообще, это больше похоже на сказку… Но важно, чтобы ты понимала: после твоего Мирона у тебя будут другие. Возможно, и даже, скорее всего, куда лучше, чем он.
— Думаешь, будут лучше? — грустно улыбнулась я.
— Почти уверенна, — слегка рисуясь, ответила Лерка. — Ведь ты этого достойна, Роджеровна. Пожалуй, больше, чем все, кого я знаю.
Она взяла мою руку и крепко, с чувством, стиснула пальцами. Я с благодарностью сжала её руку в ответ.
— Спасибо, Лер, — прошептала я.
— На здоровье, — подмигнула мне моя подруга, — ты же знаешь… я всегда тебя поддержу.
— Знаю, — шепнула я.
— Обещаешь, что не будешь реветь из-за этого козла?
— Обещаю, — улыбнулась я.
— Вот и отлично! — бодро заявила Логинова. — Потому что это меньшая из проблем, про которые ты рассказала…
Я внимательно посмотрела на неё.
— Про коловрат и славянские руны интересно и… даже страшно, — проговорила Лера, когда я закончила рассказывать. — получается, что…—
она скривила губы и замолчала.
Лерка не решилась произнести вслух то, что я уже поняла.
— Для Сумеречного Портного это не просто убийства, — проговорила я упавшим, глухим голосом. — Это ритуалы.
Логинова вздрогнула.
— Вот теперь совсем страшно, — кивнула она. — Спасибо, Роджеровна.
— Прости…
— Перестань всё время извиняться, — нахмурилась Лерка. — Всё нормально. Слушай, а этот Карабанов… Получается, он знает о твоих способностях?
Я отпила из чашки с чаем и пожала плечами.
— Вряд ли он знает, что я вижу воспоминания, но… он точно знает, что я умею нечто… необычное.
— Это уж точно, — ухмыльнулась Логинова. — И он хочет, чтобы ты помогла ему с поисками Людмилы Елизаровой?
— Да…
— А ты уверена, что видела её сегодня на улице?
— Да, Лер, — тихо, но уверенно ответила я. — Это была Людмила Елизарова.
— А чего ты Карабанову об этом не рассказала? — спросила Лерка. — Пусть бы он от тебя отцепился.
Я чуть наклонилась вперёд, подперла голову ладонями и вздохнула.
— Я… — я ещё раз вздохнула, потому что не знала, как начать. — Я не уверенна, Лер, что будет хорошо… если… если он её найдет.
Я подняла взгляд на Логинову. Правая бровь Лерки вопросительно выгнулась вверх.
— Что ты хочешь сказать? Он может причинить ей вред?
— Не знаю, но… — я задумалась. — Я сильно сомневаюсь в его намерениях… какой-то он… странный … и опасный.
— Ну в последнем-то я не сомневаюсь, — проворчала Лерка. — У тебя вообще талант — попадать в поле зрения опасных и подозрительных личностей.
Я закрыла лицо ладонями.
— Знаю, — простонала я.
— А чем именно тебе угрожает Карабанов? — спросил Лерка. — Я так поняла, что он выяснил какие-то факты о твоей семье?
Я убрала руки от лица и несмело взглянула на Логинову. Та увидела выражение моего лица и поджала губы.
— Так, Роджеровна, — строго сказала Лерка, — давай-ка рассказывай.
Я помялась немного, но всё же проговорила осторожно:
— Ты же знаешь, что я… что моя семья…
— Сказочно богата и влиятельна, — суховато бросила Лерка, — и многие из твоих родственников чванливые, жестокие снобы.
— Ну не то чтобы так совсем… категорично… — проговорила я уклончиво. — Но, в целом, да…
— И что? — быстро спросил Лерка. — Думаю, это не особо кого-то сильно шокирует. Удивит конечно, но…
— Это не всё, — вздохнула я.
— Ну выкладывай, — пожав плечами, предложила Лерка. — Чего ты мнешься, Роджеровна? А? Ты боишься, что из-за того, что ты мне расскажешь, я поменяю к тебе своё отношение?
— Лер…
— Рассказывай, — с нажимом проговорила Лерка, — я теперь от тебя не отстану.
— Ты знаешь, кто такой Тадеуш Понятовский? — осторожно спросила я, в глубине души надеясь на обратное.
— Ещё бы! — фыркнула Лерка. — Кто же этого говнюка старого не знает? Он же один из главных идеологов Холодной войны, и всё время критикует нашу страну в сенате США… а что?
— Это ещё не всё, — снова спрятав лицо в ладонях, проговорила я, — помнишь… ну, в смысле, ты же знаешь про теракты в 90-е? Ну… когда дома взрывали, и всё прочее…
— Знаю, — осторожно, слегка изменившимся голосом ответила Лерка. — Это что, тоже его рук дело?
— Отчасти, — опасливо ответила я, — он спонсировал террористов, и… и эта идея принадлежала ему.
— Взрывать жилые дома?
— Да… — едва слышно ответила я и убрала ладони от лица.
Я нервно сглотнула и посмотрела в глаза Лерки. Логинова вздохнула и простонала, запрокинув голову назад.
— И что? — спросила она, снова взглянув на меня. — Как ты с ним связана?
— До того, как он женился на Стефании Понятовской и взял её фамилию, — ответила я, — он был… Лазовским. Он— сын моего двоюродного дедушки Казимира…
— Это который старший брат твоего родного деда Владислава? — уточнила Лерка.
— Да…
— Значит Тадеуш Понятовский… — глаза Лерки округлились, — твой двоюродный дядя?!
— Ну… в общем, да, — сконфуженно проговорила я.
— Роджеровна! — шокировано проговорила Лерка. — Ну это конечно…
Она покачала головой, не найдя слов.
— Ты на меня не злишься? — робко виновато спросила я.
— Ты что, дурочка, Роджеровна? — фыркнула Логинова. — Ты-то тут причем?..
Она пожала плечами.
— Но… я честно скажу, не знаю, как к этому отнесется прочая общественность… Реально…
— Вряд ли с воодушевлением, — проговорила я.
— Да, тут ты права, — мрачновато ответила Логинова, — тем более с учетом того факта, что страна сейчас почти на ножах со всем западным миром… Ладно, а Карабанов тебя этим шантажирует? Думаешь, он может всем рассказать, что ты родственница Понятовского?
— Не знаю, — я опустила голову и обреченно покачала ею.
— И что ты собираешься делать?
— Не знаю… — устало и сокрушенно простонала я.
СТАНИСЛАВ КОРНИЛОВ
Вторник, 19 января
После роскошных апартаментов Гольшанских жилище Елизаровых производило довольно жалкое впечатление. Стас понимал, что думать так — глупый и лицемерный цинизм, но ничего не мог с собой поделать.
Обитель Елизаровых представляла собой относительно небольшой дом в стиле Райта с изобилием простых геометрических форм в экстерьере. Дом не был обнесен забором. Но вокруг него раскинулся просторный скверик (или маленький парк) из заснеженных елей и сосен. Корнилов не заметил ни одного охранника, но увидел несколько видеокамер на самом доме. Очевидно, с помощью них просматривается вся территория. После огороженных шикарных дворцов, которые он видел у Гольшанских, дом и территория Елизаровых смотрелись без преувеличения блекло и невзрачно.
Стас припарковался неподалеку, вышел из автомобиля и увидел мужчину, который гулял между елей с двумя питбулями. Псы резвились вокруг него, скакали по сугробам и отбирали друг у друга ярко-желтый мячик.
Когда Корнилов приблизился к мужчине, псы оставили свою игрушку и уставились на Стаса. В темных глазах животных застыла решимость в случае необходимости растерзать незваного гостя.
— Это частная территория! — предостерегающим голосом громко и властно произнес мужчина, с недобрым прищуром разглядывая Стаса.
У хозяина собак было широкое лицо с плоским носом и невыразительными скулами. Светлые брови и глубоко посаженные маленькие белесые глаза. Рот с тонкими губами придавал ему надменный и даже полупрезрительный вид.
Стас показал удостоверение.
— Подполковник Корнилов, — представился он, — Уголовный розыск.
— А-а… — странно протянул мужчина, неожиданно скрипучим голосом. — Тот самый… Корнилов, значит?
— Простите? — слегка удивленно спросил Стас, подходя ближе.
— Я слышал о вас, — нахмурив брови, ответил хозяин питбулей.
— Надеюсь, только положительное, — чуть ухмыльнулся Стас.
— Не то чтобы… — проворчал обладатель надменного лица. — Вас называют хорошим сыщиком, но при этом все говорят, что вы неразборчивы в методах расследований, ни с кем и ни с чем не считаетесь, нагло врываетесь в жизнь людей, вытаскиваете на свет чужое грязное белье и, вообще, ведете себя нагло.
— Необычная характеристика, — хмыкнув, ответил Стас.
— Чего вам надо? — недружелюбно спросил мужчина
— Вы Георгий Елизаров? — спросил Стас.
— Ну! — пожал плечами Елизаров. — Надо чего?!
— Поговорить, — глядя в недобрые глаза отца Людмилы Елизаровой, ответил Стас.
— О чем? — неприязненно скривился Елизаров.
— О вашей дочери…
— Вот ещё! — фыркнул мужчина. — Я не хочу о ней разговаривать!
— Вы разве не знаете, что с ней случилось? — спросил Корнилов.
— Как же, — пожал плечами Елизаров, — слышал. Спала с этим старым говнюком Гольшанским, а потом он её, вроде как, прирезал!
— Вам, кажется, не особо её жаль, — прокомментировал Стас ответ Георгия.
Тот снова презрительно фыркнул.
— Ещё чего!.. Поделом! Эта подстилка заслужила именно такую участь! Не хрен было сбегать из дома и стелиться под всяких старых му**ков! Сама виновата, шалава безмозглая!..
Стас был слегка поражен отношением и реакцией Георгия.
— А почему ваша дочь сбежала из дома? — спросил Стас.
— А это не ваше дело! — рыкнул Елизаров.
— Вам придется ответить на мои вопросы, — холодно проговорил Стас, глядя в глаза Георгия.
— Неужели? — прорычал Георгий. — А ну как я собак спущу? Что тогда будешь делать, подполковник? А? Ты знаешь, какая хватка и челюсти у питбуля…
Он едко, насмешливо усмехнулся, глядя на Стаса.
— А вы, — проговорил Стас, не обращая внимания на рычащих псов, — знаете, каковы последствия попадания от патрона 357 magnum?
— Уверен, что успеешь выстрелить, подполковник? — ощерился отец Людмилы.
— Можем проверить, — проговорил Стас.
Его голос изменился. В словах Корнилова послышалось нечто такое, отчего оба питбуля неуверенно попятились назад.
Елизаров умолк. Он понял, что Корнилов не собирается понапрасну его пугать, и действительно пристрелит его собак в случае необходимости. А в том, что подполковник Корнилов умеет быстро и точно стрелять, Георгий Елизаров почему-то не сомневался.
В доме у Елизаровых Георгий провел Стаса на просторную кухню, попутно пнув ногой пылесос Irobot.
— Выпить желаете? — всё тем же резким и язвительным голосом спросил Елизаров.
Стас начал думать, что у отца Людмилы Елизаровой в принципе такая манера общения.
— Нет, благодарю, — сдержанно ответил Стас.
— А я выпью, — поставив на стол бокал для коньяка, ответил Елизаров.
— Как угодно, — кивнул Стас. — Так почему ваша дочь сбежала из дома?
Елизаров наполнил бокал до половины, затем сделал глоток. Посмотрел на Стаса. Допил оставшееся ещё одним глотком и разъяренно выдохнул.
— Мы с Адой, женой моей, развестись хотели… — он пожал плечами. — Я передумал. Людка, идиотка мелкая, пригрозила, что если я не разведусь, она из дому сбежит. Ну и сбежала… Кто ей доктор то?
— А перед этим… — проговорил Стас. — Ваша дочь переспала с любовником вашей жены?
Елизаров поднял на Стаса тяжелый взгляд исподлобья.
— Слышь, подпол, — пробурчал он, — ты мне на рану то сапогом не дави. Ладно?
— Извини, — бросил Стас.
Про себя Корнилов подумал, что Елизаров любит свою жену. По-настоящему, крепко, надолго. Пусть и вперемешку с ненавистью и страстью. Потому и не смог бросить её. Заставил себя простить. И до сих пор, похоже, заставляет…
— Но я вынужден задавать людям неприятные вопросы, пусть даже они и приносят боль, — проговорил Стас с чувством.
Елизаров фыркнул.
— Чего ты ещё хочешь узнать?
— Она поддерживала с ним отношения?
— С кем? С этим сопливым голодранцем? Я тебя прошу… Люда хоть и строптивая идиотка и вообще ещё та подстилка, но… она отлично знает себе цену. И не будет якшаться со всяким отребьем.
Стас вопросительно приподнял брови.
Елизаров раздраженно вздохнул.
— А с этим кобелем она покувыркалась исключительно назло матери. Думала, что так она ей отплатит за…
Елизаров замолчал, отвёл взор. К удивлению Стаса, на его лице промелькнуло что-то похожее на стыд.
— Вас гнетёт мысль о том, что дочь мстила матери за то, что та была неверна вам, — проговорил Стас.
Он не спрашивал.
— Людмила жаждала отомстить матери за то, что та оскорбила и унизила вас, предала ваше доверие…
— Это не повод ***хаться со всяким отребьем, лезть в отношения взрослых людей и потом ещё сбегать из дому…
— Вам совестно, Георгий? — спросил Стас.
Но ответить Елизаров не успел. Потому что за спиной Стаса прозвучал легкий цокот женских каблуков по полу.
Корнилов оглянулся и замер. В дверях кухни стояла женщина в расстегнутом клетчатом пальто с красной сумкой на плече.
— Добрый день… — осторожно произнесла она, растерянно глядя на Стаса, а затем на мужа. — Я не знала, что у тебя гости…
— Это не у меня, — проворчал в ответ Георгий Елизаров, — это у нас.
Женщина с удивлением, вопросительно взглянула на Стаса.
А Корнилов не сразу смог заставить себя говорить. Потому что женщину, стоявшую сейчас перед ним, он не так давно уже видел — на фотоснимке в бумажнике Артёма Солонкина. Артём тогда назвал её бывшей женой.
Кажется, Стас знал, кто был любовником Аделаиды Елизаровой, и кто мог писать настойчивые письма сбежавшей из Мурома Людмиле Елизаровой.
ВЕРОНИКА ЛАЗОВСКАЯ
Среда, 20 января
— Смотри не на нас! Смотри на нити!
— Смотри не на нас! Смотри на нити! — Смотри! На нити! Смотри! Смотри!
— Смотри!..
— Следи за нитями! Иди за нитями! Иди!
— Иди за нитями!..
— Следи за ними!..
— Следи… следи…
Шепчущие голоса детей сливались в беспорядочный шорох, доносящийся из мглы, среди которой я блуждала в своем сне. Красные линии нитей окружали меня со всех сторон. Они пересекали и расчерчивали тьмудлинными, идеально ровными кровавыми порезами. Они стягивались вокруг меня. Я в смятении и ужасе пятилась от них, потом развернулась и побежала. Шепот мертвых голосов преследовал меня. Красные нити сплетались вокруг меня. Одна из них опутала мою ногу. Я упала. Мои руки до локтей тут же туго обвили красные нити. Они стремительно опутывали мое тело и туго, до боли сжали меня. Нити впивались в мою плоть, врезались в кожу. Я внезапно оказалась абсолютно обнаженной во власти тьмы и кровавых красных нитей.
Шепот голосов девочек в моей голове походил на громкий шорох сухой бумаги.
— Хватит! — взмолилась я слёзно. — Перестаньте! Хватит! Не-ет! Нет!.. Не надо!
Красные нити внезапно подхватили меня и потянули вверх. Я висела вниз головой. Голая, связанная по рукам и ногам. В слезах и ужасе я умоляла отпустить меня. Но голоса стали громче. И теперь я не только слышала жертв Портного, я видела их. Они были рядом. Висели на красных нитях рядом со мной. И говорили со мной. Настаивали. Требовали. Просили…
Я зажмурилась и закричала.
— … Ты меня слышишь?! Роджеровна! Хватит орать! Успокойся!.. Эй!.. Ну чего ты?!..
Я открыла глаза. Лерка сидела рядом на кровати и трясла меня за плечи.
— Проснулась? Всё? — лицо Логиновой в полумраке комнаты склонилось надо мной. — Всё в порядке, Роджеровна. Ты в безопасности… Я рядом… Ты у меня дома… Всё норм? Поняла?
Логинова включила ночник. Я поморщилась, отвернулась от света.
— Ого, — услышала я голос Лерки, — ты что опять плакала?
Я коснулась своих глаз. Ресницы, веки и щеки были влажными.
— Ну ты чего… Роджеровна… Я плаксиво шмыгнула носом и спрятала лицо в ладонях. Лерка утешающе погладила меня по волосам.
— Я уже начинаю ненавидеть твои эти… воспоминания, — проворчала Логинова.
— Этим воспоминания больше не к кому приходить… — проговорила я, снова всхлипнув.
— Очень жаль, — вздохнула Логинова. — Лучше бы кто-то другой мучился, а не моя лучшая подруга…
Мне хотелось сказать вслух, что я не раз думала о том же. Но я… я почему-то не смогла произнести это. Спать после вновь увиденного, невероятно реалистичного кошмара абсолютно не хотелось. Я умылась в ванной, а Лерка тем временем заварила чай. Себе зеленый с лаймом, а мне мятный. Затем она достала коробку конфет и распаковала её.
— Лер… — проговорила я смущенно. — Не надо было…
— Да ниче, — отмахнулась та. — Маме в больнице пациенты ещё гору надарят, как всегда. А тебе сейчас нужнее. Только сильно не налегай. Сладкое полезно, как лекарство, только в ограниченных количествах. Хотя, учитывая, что ты носишься каждое утро, как угорелая, иупражняешься на площадках, и скачешь на льду, набор массы тебе не особо грозит.
Я улыбнулась в ответ.
Конфетки были вкусными, с вишнево-ликерной начинкой. Одни из моих любимых. Я бросила взгляд на электронные часы, стоявшие на подоконнике.
Там значилось без десяти шесть. Но за окномещё властвовала ночь. Город ещё спал. Относительно, конечно. Потому что такие мегаполисы, как Москва, в принципе, не спят. Даже здесь в тихом Строгино.
На кухню, шлепая лапками по полу, забежал рыжий щенок.
— О, Леди Свифт проснулась! — усмехнулась Лерка.
Я тоже умиленно улыбнулась, глядя на маленького сеттера.
Виляя хвостиком, Леди Свифт тихонько заскулила.
— Сейчас, сейчас! — Лерка подхватилась с табуретки и достала пакетик с сухим кормом.
— Ты ребенка сухарями кормишь? — спросила я с тихим смешком.
— Не слушай тётю Нику, — проворковала Лерка, насыпая корм щенку, — она не знает, что такое сбалансированный и дорогущий сухой корм, купленный в элитной ветеринарной клинике.
Я в ответ лишь умиленно, кротко улыбнулась, глядя, как Лерка кормит своего питомца. Даже как-то необычно было видеть бесшабашную и порой легкомысленную Лерку, ухаживающей за маленьким, беспомощным существом.
Логинова посмотрела на меня.
— Чего ты улыбаешься, Роджеровна, как будто нам каникулы на месяц продлили?
— Ничего… — я с улыбкой покачала головой. — Просто… Я тебя такой никогда не видела…
Лерка зарделась, смущенно опустила взгляд и ворчливо ответила:
— Ну, а что? Оно же малое такое… неразумное, беспомощное… Как же его не любить и не холить!
— И правда, — согласилась я.
Не любить такое милое, рыжее и счастливо чавкающее возле миски создание с блестящими карими глазками просто невозможно!
Лерка ласково, с заметной любовью погладила щенка по спинке и села обратно ко мне за стол.
— Ну?
Мы отпили из своих чашек. Лерка вопросительно смотрела на меня.
Я, пряча взгляд, тихонько, застенчиво царапала чашку с мятным чаем. Бархатистый аромат мяты щекотал обоняние. Я вспоминала сон.
— Роджеровна, не молчи, — потребовала Лерка. — Что тебе там приснилось опять? Снова… те девочки?
Я молча кивнула. Логинова с досадой цокнула языком.
— За что тебе такое счастье с этими гребаными видениями?
Я пожала плечами.
— Какая уже разница?
— Что-то новое и важное было? — подумав, спросила Логинова.
Я качнула головой, отпивая чая. Горячий глоток живительным теплом проник в меня и растекся глубоко в душе.
— Воспоминания девочек очень настойчиво… привлекают мое внимание к этим рунам и… коловратам…
Я печально вздохнула.
— У тебя появились какие-то соображения по этому поводу? — задумчиво спросила Лерка.
Я лишь устало вздохнула и покачала головой. В голове тяжелела апатичная сонливость. Меня поглощало мрачное и тягостное уныние. Мне казалось, я безнадежно вязну в густом болоте, наполненном вместо воды хладным бесконечным мраком. Я почти наяву, только мысленно, ощущала или осознавала, как меня туго, плотно и жестко опутывают переплетенные красные нити.
— Эй, Роджеровна!
Я вздрогнула, когда Лерка начала щёлкать у меня перед глазами.
— Не уходи в себя! — проговорила Логинова и, чуть склонив голову набок, спросила. — Хорошо?
— Да, — кивнула я всё ещё отстраненно.
— Пей чай и ешь конфеты, — посоветовала Логинова. — А потом… Слушай, Роджеровна, может, всё-таки стоит наведаться к Стасу?
Я и сама уже об этом думала. По крайней мере сейчас у меня хоть есть, что рассказать ему. И я знала, что Корнилов мне поверит.
— Да, — кивнула я.
— Да? — мне показалось, что в голосе Лерки скользнули радостные нотки облегчения.
Логинова, наверное, думала, что я буду упираться.
— Да, — решительно повторила я. — Хотя бы расскажу ему, что я видела, и что знаю.
— Про эту, как её… Людмилу Елизарову тоже расскажешь? — спросила Лерка.
— Да, — в третий раз повторила я.
Не знаю, сможет ли Стас что-то сделать с информацией о Людмиле, но уж точно он сможет воспользоваться ею лучше, чем я.
В то утро я уже не уснула. Да и Лерка тоже. Через пару часов, когда Логинова нашла, кому на время, оставить маленькую Леди Свифт, мы направились в здание ГУВД, где располагалось главное управление Уголовного Розыска.
Логинова осталась в машине, а я направилась в здание.
Здесь в Главном управлении меня видели не раз, и многие знали, что я как-то связана с особой оперативно-следственной группой Корнилова. Поэтому меня пропустили без особых вопросов. Но выделили сопровождающего в лице улыбчивого парня с золотыми полосочками на погонах.
Когда мы поднялись на третий этаж, где располагался отдел Уголовного розыска, я постучала в дверь особой группы, но та оказалась заперта.
Странно. И на мои звонки ни Стас, ни Коля, ни Сеня не отвечали.
Я спросила сопровождавшего меня парня, на месте ли генерал Савельеев. Антон Спиридонович, как оказалось, был у себя в кабинете. Хорошо. Тогда расскажу всё, что знаю, ему. Хотя бы так.
Оказавшись перед дверью кабинета генерала Савельева, я неожиданно для себя оробела. Мне вдруг стало жутко неловко и даже боязно просто так вот постучаться и зайти в кабинет к «Аспирину». Ага, только не к «Аспирину», а к Антону Спиридоновичу. А то ещё ляпну внезапно…
Преодолев непонятную нервную стеснительность, я все-таки постучала в дверь и повернула ручку.
— Добрый день, — произнесла я, неуверенно заглядывая в кабинет генерала. — Антон Спиридонович, простите пожалуйста за беспокойство, но у меня есть… важная информация… Можно мне войти?
Я волновалась, открывая дверь в кабинет. Навязчивое беспокойство, подобно какому-то противному склизкому спруту, запустило в мое сознание сотни извивающихся щупалец. От волнения — я отчетливо слышала это — я начала не только заикаться, но и произносить русские слова с ошибками.
Но я ничего не могла с этим поделать.
Савельев взглянул на меня, смерив долгим изучающим взглядом.
— Здравствуй, Ника, — проговорил он слегка удивленным голосом и снял очки. — У тебя что-то произошло? Если ты к Стасу, то его сейчас нет…
— Знаю, — быстро ответила я. — Я, вообще, к нему или к Коле, или… к Сене… Но… Там просто… там… jest zamknięty…
— Чего? — непонимающе поморщился Савельев.
— Закрыто! — громче, чем нужно, воскликнула я. — Их кабинет закрыт. И на звонки они не отвечают…
Хвала небесам, русские слова от переживаний больше не вылетали у меня из головы. Надо с этим что-то делать. Уже всё-таки почти три года живу в России.
— Стас сейчас в Муроме, — кивнул Савельев, — Сеня…
Тут генерал прокашлялся.
— На особом задании. Коля и наш новенький… тоже.
— Новенький? — рассеянно переспросила я.
— Да-а, — нахмурился генерал. — Прислали тут одного… У тебя что?
Он говорил резко. Повелительно. Жестко. Как кнутом бил.
— А-а… — я снова растерялась от чрезмерной напористости Савельева. — Я просто… Я… М-м… Я кое-что видела…
Я понимала, что со стороны, все что я говорю, выглядит каким-то бессвязным бредом. Судя по нахмуренному лицу генерала Савельева, он думал примерно так же.
Я вздохнула, перевела дух, закрыла глаза. И тут некстати снова в голову ордой вломились воспоминания жертв Портного.
— Я кое-что знаю про убийцу! — выпалила я на одном дыхании и уставилась на генерала Савельева.
Взгляд генерала никак не изменился. Он как смотрел на меня с долей непонимания и снисхождения, так и продолжал глядеть. Я нервно шумно сглотнула. Под взглядом Аспирина я как будто стремительно уменьшалась в размерах. Я снова вздохнула.
— Понимаете, я… я отвозила куклу одной девочке в приют, маму которой изнасиловали, а потом она умерла в машине… точнее, нет! Она умерла при неудачных родах! От разорвавшейся опухоли и… Потом я увидела воспоминания! Там было дерево с красными нитями! А потом нас захватил наш учитель по геометрии, и я увидела, как он хотел прыгнуть с крыши…
Я замолчала, когда увидела, что генерал Савельев сперва вытер пот со лба, а потом достал из ящика какую-то серебристую металлическую флягу.
Он приложился к фляге, сделал большой глоток. Поморщился, помотал головой и спрятал флягу обратно в ящик стола.
— Так, — сказал он решительно и веско. — Садись сюда…
Он указал на один из стульев, стоящих справа от Т-образного стола.
— И рассказывай. С начала. По порядку. Четко. Поняла?
Я осторожно, боязливо кивнула. Мне показалось, или генерал Савельев с трудом сдерживает растущее внутри раздражение?
Зря я к нему пришла! Сейчас ляпну что-то не то, и он меня вышвырнет! Я присела на край стула. Быстрым движением руки убрала несколько прядей волос с щеки. Несмело взглянула на генерала. Тот смотрел на меня с каменной сдержанностью. Я поспешно отвела взор и начала говорить. Я рассказала ему всё, что происходило со мной с того момента, как я села в машину к Брониславу, что вёз Валентину Любинскую, до того, как вчера увидела в воспоминаниях девочек коловраты и руны.
Когда я закончила, генерал Савельев снова открыл ящик стола и извлёк на свет желтую пластиковую папку. Я перестала говорить и с интересом взглянула на папку в руках генерала. А Савельев между тем вынул какую-то фотографию и несколько минут пристально её рассматривал.
Я не издавала ни звука, глядя то на фотографию в руках генерала, то на самого Аспирина.
Антон Спиридонович отвлекся, что-то набрал на клавиатуре и снова посмотрел на фотографию. Затем в монитор компьютера и опять на снимок.
Я поняла, что он, наверное, достал фотографию с места одного из убийств Сумеречного портного и проверяет информацию относительно истинного содержания узора из красных нитей на деревьях с жертвами.
— Вот же дрянь… — тихо, ошеломленно проговорил Савельев и взглянул на меня.
Я нервно сглотнула под его пронзительным льдисто-голубым взглядом.
— Действительно… коловрат и старославянские руны…
Он отвёл взор, завороженно взглянул на фотографию и досадливо качнул головой.
— Неужели ритуальные убийства? — пробормотал он.
— Вот и я о том же подумала! — выпалила я взволновано. — И ещё…
Я замолчала под обращенным на меня тяжёлым взглядом генерала.
— Эти куклы… — генерал прокашлялся, бросил взгляд на закрытую дверь кабинета. — Они сейчас у тебя?
— Да, — тихо ответила я.
— Доставай, — велел Савельев.
Я послушно вынула из своего рюкзака две самодельные вязанные куклы и положила их на стол перед Савельевым. Генерал какое-то время смотрел на них странным, полустрадальческим и мрачным взглядом
— Господи… — проговорил он. — Мне почти шестьдесят…
Он вздохнул, посмотрел на меня. Затем взял куклу, изображавшую Исидора Капитонова.
— Значит вот этот… Как его?
— Капитонов, — быстро напомнила я.
— Капитонов, — кивнул генерал. — Он значит работал раньше в этом приюте?
— Да.
— И в его воспоминаниях ты увидела, что в «Зелёной колыбели» создали бордель для всяких богатых педофилов? Я правильно понял?
— Да, — вздохнула я. — Но это не главное…
Генерал Савельев выразительно взглянул на меня.
— Ну, то есть это тоже… — заторопилась я. — Но к тому же я знаю, что все эти четыре года Портной продолжал убивать!.. Только убивал девчонок, у которых никого нет!
Я снова заволновалась, стремясь донести весь ужас сложившейся ситуации до генерала Савельева. Но тот то ли был не слишком впечатлен, то ли все-таки не верил мне.
— Что у нас получается? — тяжело вздохнул Аспирин. — Ты видела воспоминания убитых Портным девочек и поняла, что убийца продолжал орудовать, когда все думали, что он исчез… Затем ты увидела воспоминания клинического неудачника по жизни, который знал о подпольном борделе для богатых извращенцев…
— Да… — поспешно кивнула я. — Всё так, Антон Спиридонович.
Савельев снова шумно вздохнул.
— Вы мне не верите? — опасливо и встревоженно спросила я.
— Я? — переспросил генерал с легкой растерянностью. — Я то верю, Ника. А вот… Понимаешь, для того чтобы нам действовать, нужны… Как тебе объяснить…
— Более веские доказательства? — спросила я.
Он внимательно посмотрел на меня и кивнул.
— Хорошо, что ты сама это понимаешь.
— Антон Спиридонович, но… я… Хорошо! — я попыталась убедить его. — Хорошо, допустим, если с Портным мало, что понятно, и я действительно лишь знаю, что он убивал девчонок из этого приюта… Но ведь бордель…
— Существует только с твоих слов и воспоминаний слетевшего с катушек Исидора Капитонова, — перебил меня Савельев.
Я в ошеломленном изумлении уставилась на него.
— То есть, вы думаете, что он мог всё это… придумать?
Генерал неопределенно шевельнул бровями.
— Ника, я не могу отдавать приказы о задержании или обысках, основываясь на информации от столь… э-э… сомнительного источника… Что, если ты ошибаешься? Что, если и Капитонов, и ты увидели не совсем то, что ты думаешь?
Я не могла поверить, что слышу это из уст Савельева.
— Антон Спиридонович, ведь меня уже не первый год знаете! — проникновенно, с чувством произнесла я. — Вы же знаете, что вещи, которые я обычно вижу, почти всегда… или даже всегда правда!
Последнее слово я, наверное, проговорила громче, чем следовало.
— Знаю, — подтвердил Савельев. — До сих пор не понимаю, как это возможно, но я свыкся с тем, что в этом мире, видимо, есть вещи, которые выше моего понимания.
— Но сейчас ты просишь меня поверить какому-то свихнувшемуся чудаку, который чуть было не перестрелял вас там всех!.. Кстати… Стас то об этом знает? Хотя, если б знал, он бы не уехал…
Генерал кивнул сам себе.
— Так вот, — продолжил он, — Ника, с твоих…
Он прокашлялся, сделав заметную паузу и всё-таки с заметным трудом проговорил:
— Показаний… я не могу отдать приказ о обыске или штурме…
— Но… — начала я.
— Как минимум, — сухо перебил меня генерал, — если даже это правда, и в приюте организовали подпольный бордель для таких подонков, мы должны твёрдо знать, что и где искать… Спроси себя, Ника, что будет, если мы придём, перевернём там всё вверх дном, даже задержим администрацию, а потом выяснится, что в том приюте всё чисто…
— Но там не может быть всё чисто! — в отчаянии воскликнула я. — Как вы не понимаете…
— Я всё отлично понимаю, Ника! — повысил голос Савельев.
Я вздрогнула от его голоса, чуть вжала голову в плечи и опустила взор вниз.
— Я понимаю, что если ты права… — тут он снова сделал выразительную паузу, — но мы ничего не найдём, то… Как ты думаешь, что сделают те, кто организовал бордель? Сказать тебе? Девчонок пустят в расход. Всех до единой. Можешь не сомневаться. А затем они свалят. Безнаказанно. Поняла?
— Поняла, — нервно сглотнув, проворчал я.
— Это при условии, что ты не ошибаешься и не приняла фантазии больного человека за его воспоминания.
— Я обычно не вижу фантазии человека, только его воспоминания, — попыталась оправдаться я.
Но как мне ни хотелось это принимать, логика в словах генерала была.
— Ника, — уже мягче произнёс генерал. — Пойми, пожалуйста, мы не можем по щелчку пальцев вламываться, куда хотим, и арестовывать, кого хотим… У нас всё-таки правовое государство…
— Но ведь… — я осеклась на полуслове, не зная, какие ещё привести аргументы.
Я не знала, как убедить генерала Савельева, что надо действовать, и немедленно!
— Значит, вы… вы ничего не будете делать? — спросила я разочарованно.
Генерал несколько секунд смотрел мне в глаза, а затем вдруг одобрительно улыбнулся.
— Теперь я понимаю, что имел ввиду Стас, когда рассказывал о тебе…
Я растерянно моргнула и непонимающе взглянула на него.
— Ника, я отдам приказ о наблюдении за указанным приютом, — серьёзно проговорил генерал Савельев. — Возможно, а скорее всего, так и будет, мы внедрим туда нашего сотрудника. Но пока это всё, что я могу сделать. Извини.
— Я понимаю… — проговорила я со вздохом.
Да. И в отношении Портного, и по поводу борделя для богатых, свихнувшихся от безнаказанности подонков генерал был прав. Если полицейские придут туда и не смогут ничего найти, им придется уйти с пустыми руками. А девочек наверняка всех убьют. Да и потом, я знаю лишь, что Портной или кто-то из его подельников, если они есть, приезжали в приют за жертвами для этого урода. Но я понятия не имею, кто именно отдавал обездоленных сирот на растерзание кровожадному извергу. А хотя…
— Антон Спиридонович, — проговорила я. — В этом приюте есть такой человек… Я не знаю его имени, но девочки, которые живут в «Зелёной колыбели», называют его Пожирателем.
— Пожирателем? — переспросил генерал Савельев.
— Да, — кивнула я. — Он там самый главный, и ещё… М-м… Когда я почти поднялась на третий этаж в приюте, он очень разозлился на меня… Мне показалось, он очень нервничал!
Я сделала ударение на последних двух словах.
— Хорошо, Ника, — кивнул Савельев. — Мы это учтем. И думаю, нужно будет побеседовать с этим Капитоновым… Я так понимаю, в вашей школе он больше не работает?
— Нет, — вздохнула я. — Его увезли…
— В СИЗО?
— Да, но оттуда, как я узнала, направили на принудительное медицинское обследование.
— Развелось в наше время психов, — проворчал генерал Савельев.
Я не нашлась, что на это ответить.
Когда я в глубокой задумчивости вышла из здания ГУВД, у меня зазвонил мобильник. Звонил Лёва.
Сердце встрепенулось в груди. Синицын не будет беспокоить из праздного любопытства.
— Привет, Лёв, — проговорила я, приняв вызов.
— Ника, я её нашёл! — почти счастливо воскликнул Синицын. — Фомина Клавдия Антоновна, тысяча девятьсот восемьдесят второго года рождения. Уроженка Мурманска. В Москву перебралась относительно недавно, всего лишь три года и восемь месяцев назад. До «Зелёной колыбели» работала медсестрой, кассиром, нянькой, продавцом в зоомагазине и даже пробовала себя в роли визажиста.
— Необычный у неё рабочий опыт, — признала я.
— Как минимум, — согласился Лёва. — Но это не главное.
— Лёва, не тяни, пожалуйста, — попросила я.
— Да… — «смилостивился» Синицын. — В общем, я вскрыл её переписку, и сегодня она встречается с каким-то мужиком по имени Пётр Петров.
— Очень похоже на наскоро выдуманный псевдоним, — заметила я, подходя к Форестеру, где за рулем спешно доедала чизбургер Лерка.
— Я тоже так думаю, — согласился Лёва.
Я открыла дверцу субару и села рядом с Леркой. Логинова быстро завернула остатки чизбургера в шуршащую обёртку и беззастенчиво швырнула на заднее сиденье.
— Ваша Клава сегодня в три часа дня встречается с этим субъектом в одном из столичных макдаков. Как я понял из и переписки, Фомина намеревается продать ему какой-то предмет. И похоже, это флешка с несколькими видосами.
— Значит, Клавдия хочет продать неизвестному человеку некие видеоролики? — оживленно спросила я.
У Леры округлились глаза.
— Да, — подтвердил Лёва. — И времени до этого момента не так уж и много…
Я бросила взгляд на дисплей мульмедийной системы Леркиного Форестера. Часы там показывали почти двенадцать.
— Нужно перехватить Клавдию, — сказала я, чувствуя, как быстрее забилось в груди сердце.
— Я подумал о том же, — степенно ответил Синицын, — но предлагаю поступить по-другому.
— Хорошо, — согласилась я, — давай. Как?
Я отдавала должное жесткой и холодной, рассудительной и расчётливой рациональности Синицына. Мне вообще иногда казалось, что Лёвочка состоит из проводов, схем, шурупов и микрочипов. Настолько прагматичным было его отношение ко всему окружающему, когда он что-то планировал или обдумывал.
— Мы не знаем, что именно Клавдия собирается продать этому «Петру», — проговорил Лёва, — Это может быть, что угодно. И совсем не то видео, о котором мы с тобой, Ника, сейчас подумали.
Да, тут он был прав. Спорить бессмысленно.
— Хорошо, — сказала я, — Тогда что?.. Подождать, пока она отдаст «товар»?..
— Верно, — судя по голосу, Лёва сейчас довольно улыбался.
И я уже догадалась, почему.
— Ты хочешь заснять это на камеру и потом шантажировать её, угрожая показать компромат Пожирателю? Чтобы она рассказала, есть ли в приюте видеокамеры, и если да, то где хранятся записи посещения богатых клиентов?
Лёва ответил не сразу.
— Должен признать, пани Лазовская, — с толикой издёвки проговорил Синицын, — для блондинки вы излишне проницательны.
— Сочту это за комплимент, — вздохнула я. — И порадую тебя своей проницательностью ещё больше.
— Попробуй…
— Ты сейчас в каком-то кафе, рядом с тем макдаком?
— Молодец, — похвалил Лёва. — Адрес я скинул тебе в WhatsApp.
— Спасибо, мы с Леркой сейчас приедем.
— Жду, — бросил Синицын.
Я дала отбой, спрятала телефон и посмотрела на Лерку.
Логинова вопросительно мотнула головой.
— Чего там?
— Лёва нашёл Клавдию и узнал кое-что очень интересное, — я вздохнула и посмотрела назад.
Лерка тоже наклонилась вбок и взглянула на заднее сидение Форестера.
Там среди крошек, пары смятых пакетов, грязных кедов и, пардон, рядом с открытой упаковкой ежедневок валялся кусок недоеденного чизбургера в скомканной обертке.
Я тяжело вздохнула, посмотрела на Лерку. Логинова перевела непонимающий взгляд на меня.
— Чё? — спросила она в недоумении.
— Ты знаешь, что машины отчасти похожи на свои хозяев? — мягко, но с намеком спросила я. — И это отнюдь не преувеличение.
Лерка пожала плечами.
— Ну значит всё в порядке, — он усмехнулась и снова посмотрела на бардак, творившийся на заднем сидении, — у меня в душе такой же творческий беспорядок.
Я отстранилась, со вздохом пристегнула ремень и кивнула.
— Поехали, Лер.
— В макдак?
— Да…
— Отлично! Я ещё бургер возьму.
— Если хочешь отрастить жирок, бери конечно, — хмыкнула я.
— Ой, отстань, Роджеровна, — поморщилась Лерка. — Тебя послушать, так вообще ничего кроме здоровой пищи употреблять нельзя…
— Бургер — это не пища, — убежденно заявила я, — а убийство собственного организма! Сколько живу, не могу взять в толк, зачем люди вообще употребляют эту фастфудовскую дрянь? А потом бегают по врачам с перекошенными лицами…
— Эй, — картинно возмутилась Лерка. — У меня мама врач! Так что нам это на руку…
— Сомневаюсь, что Беатриса Константиновна шла учиться в мединститут с таким холодным расчётом, — вздохнула я.
— Всё может быть… — интригующе проговорила Логинова.
— Нет, Лер. Тогда люди, и твоя мама в том числе, мыслили другими категориями, — уверенно заявила я.
— Да, наверное, — легко согласилась Лерка. — Но то время, его ценности и достижения мы по большей части фантастически прое**али…
Я не стала спорить. Логинова завела двигатель, Субару с готовностью заурчал и тронулся с места.
СТАНИСЛАВ КОРНИЛОВ
Среда, 20 января
Складывающиеся из событий и фактов отдельные фрагменты постепенно соединялись, сплетались и выстраивались в единую мозаику. В ней ещё хватало пробелов и белых пятен, но суть изображения происходящей действительности уже обретала нужные очертания.
Это, как ещё недописанная картина, не собранный до конца конструктор из кубиков ЛЕГО или недостроенная мозаика из набивших оскомину пазлов.
Глядя на незавершенную работу, ты ещё не знаешь до конца, как будет выглядеть результат, но уже имеешь представление о том, что примерно ты увидишь по завершении.
Корнилов постукивал указательным пальцем левой руки по рулю и задумчиво рассматривал покрытый коррозийными рыжими пятнами кузов едущего перед ним пикапа. Стас вспоминал и анализировал сведения, полученные из рассказа Аделаиды Елизаровой.
— Он… Артём Солонкин… Он просто… — мать Людмилы говорила нехотя, с заметным и невыносимым чувством стыда. — Этот юноша просто оказался рядом, когда…
Женщина бросила быстрый пугливый взгляд на мужа. Георгий Елизаров почти всё время, пока длился рассказ Аделаиды, с отстраненной, показательной мрачностью глядел в окно.
— Артём просто оказался рядом, когда мой муж… не мог уделять мне достаточно внимания — проговорила тогда Ада.
Вопреки ожиданиям Стаса, Георгий Елизаров не оборачивался и не смотрел презрительным или изучающим взглядом на свою неверную жену.
— За то время, что вы были с Артёмом, он как-то проявлял интерес к Людмиле? — спрашивал Стас.
— К Люде? — переспросила в ответ Аделаида. — Нет, что вы… Артём он…
Она снова осеклась, стыдливым, опасливым взглядом посмотрела на мужа.
Георгий по-прежнему не оборачивался. Казалось, он не слушал, пребывая в каких-то своих неприятных раздумьях.
— Он был со мной, и… — Аделаида вздохнула. — В то время он… ну… мне так казалось… Он… любил меня и…
Вот тут Георгий Елизаров повернулся и смерил супругу продолжительным взглядом со смесью недоверия и презрения. Стас видел, как женщина вся сжалась под давящим взглядом мужа.
— При каких обстоятельствах Людмила узнала про вашего любовника? — спрашивал Стас.
Но ответил ему Георгий.
— Людмилу выгнали с урока вместе с её подружкой, как её там…
— Диана, — кротко вставила Ада.
— Ага, с Дианой — бросив ещё один уничтожающий взгляд на супругу, проговорил Георгий. — Они то и застукали Аду с этим кобелем!
Стас не смотрел на Георгия. Его внимание было сосредоточенно на лице матери Людмилы.
— Что было после? — спросил Стас.
— После эта дура сбежала из дома, а затем нашла Солонкина, чтоб он провалился, и…
Когда Георгий оборвался себя, Стас обернулся, взглянул на лицо Елизарова. Лицо отца Людмилы было перекошено от злости.
— Отдалась этому ничтожеству! — выплюнул Георгий.
Очевидно было, что он в равной степени ненавидит и свою дочь, и Артёма Солонкина.
Стас сделал запись в своем блокноте и задал следующий вопрос.
— После того, как Артём переспал с вашей дочерью, вы виделись с ним?
— Да, но я… Я прогнала его! — проговорила Аделаида. Стасу показалось, что женщина с трудом сдерживает слёзы. Боль, которую ей причинила родная дочь, и стыд за совершенную измену в унисон рвали и прожигали её изнутри. Хотя такая светская львица, как Аделаида, была приучена прятать эмоции за сотнями «фарфоровых» масок различных настроений, её с головой выдавал взгляд. Молящий, беспомощный, потерянный.
После того, как шестнадцатилетняя Людмила соблазнила двадцатитрёхлетнего Артёма Солонкина, тот явился в дом Елизаровых, что называется, с повинной. Но был выставлен охраной Елизаровых. Аделаида сообщила ему, чтобы он больше не появлялся рядом с её домом и не звонил ей.
Артём не оставил попытки получить прощение. Но всё было тщетно.
Отправился ли Солонкин в Москву за Людмилой или же появился там по случайном совпадению, точно не известно. Но пока у Стаса был только один подозреваемый. Пусть и не очень надёжный, потому что Корнилова продолжали мучить сомнения. Кое-что все-таки не сходилось.
Вчерашний разговор с родителями Людмилы многое прояснил, и Стас надеялся, что сегодня он узнает о жизни Людмилы ещё больше. Корнилов хотел переговорить со школьной подругой Людмилы Дианой Злотниковой.
Однако в местном цирке, где Диана, к удивлению Стаса, работала акробатом-эквилибристом и считалась кем-то, вроде местной звезды, её не оказалось. В цирке сегодня был выходной, и когда Стас туда приехал, ему сообщили, что до начала репетиций для нового сезона выступлений Диана вряд ли появится. То есть, не раньше начала следующей недели. Посему Корнилов немедленно отправился по указанному месту проживания Дианы.
Девушка снимала комнату у одной женщины по имени Амалия Марсова.
Корнилов был на месте спустя двадцать минут. Это по Москве можно было пробираться из Головинского района в Раменки не меньше полутора или двух часов. А здесь расстояния были непривычно короткими.
Стас издалека увидел соответствующий описаниям работников цирка двухэтажный дом с серо-зеленой деревянной облицовкой и темно-коричневой черепичной крышей. Возле закрытого гаража стоял потрепанного вида бело-зелёный Ford Bronco из семидесятых годов прошлого века. На окнах дома Стас разглядел занавески. За аккуратным невысоким заборчиком лежали снежные сугробы, из них выглядывали приземистые кустики.
Стас открыл низкую калитку, прошел по запорошенной снегом цементной дорожке и, остановившись перед дверью, позвонил. Довольно быстро ему открыла средних лет женщина в теплом вязаном свитере и джинсах. Её темно-русые волосы с проседью были завязаны в объемный пучок снизу.
— Добрый день, — прозвучал грудной голос женщины. — Чем могу помочь?
Стас показал удостоверение.
— Подполковник Корнилов, Уголовный розыск. Вы Амалия Марсова?
— Да, это я, — с достоинством, вежливо и степенно ответила хозяйка дома и посторонилась. — Проходите.
Стас вошёл в дом, огляделся. Прихожая была не слишком большой, но уютной, с огромным зеркалом и узорчатым половиком. Рядом с крючками для одежды стояли лыжи и лыжные палки.
Из-за приоткрытой деревянной двери выскочил мохнатый чау-чау и подбежал к Стасу.
— Фридрих! — мягким, но повелительным голосом произнесла Амалия. — Назад! Место!
Пёс беспрекословно подчинился и потрусил в другую часть дома.
— Проходите, — повторила Амалия. — Чаю, кофе?
— Нет, спасибо, — отказался Стас. — Я, собственно, пришел поговорить о…
— Диане Злотниковой, — кивнула Амалия, слегка удивив Корнилова.
— Да, — слегка нахмурившись ответил Стас. — А как вы догадались?
— Интуиция, — не то шутя, не то всерьёз ответила Амалия.
Стаса порядком смущала и улыбка, и взгляд зеленых, как весенняя трава, глаз женщины. В её взгляде таилась странная, необъяснимая снисходительность. Хотя Амалия явно демонстрировала любезную и вполне искреннюю расположенность к гостю.
Женщина проводила его в комнату, похожую на нечто вроде кабинета.
Небольшой, со светлыми обоями, довольно уютный кабинет с обеих сторон был обставлен громоздкими книжными шкафами. На полках шкафов стояли ряды довольно старых и потрепанных книг, а также всякое причудливое барахло, вроде макета солнечной системы, нескольких нефритовых камней с нацарапанными непонятными рунами и весов с четырьмя чашами. А одна из полок была сплошь заставлена странными вязанными куклами. Они изображали людей: мужчин, женщин, детей. Куклы были сделаны довольно подробно, учитывая многие мелочи, вроде перевязанной руки, родимых пятен или грязи на одежде.
— Присаживайтесь, — Марсова указала Стасу на одно из обитых зеленым бархатом старых кресел, а сама села на обыкновенный деревянный стул с витиеватой резьбой.
Подвинувшись немного к столу, Марсова убрала с левой щеки прядь темных волос и, чуть склонив голову на левый бок, выжидающе посмотрела на Корнилова.
Стас ощущал странную, необъяснимую неловкость и даже что-то похожее на смятение. До сих пор вызывать подобные кратковременные ощущения у Стаса иногда получалось лишь у Вероники Лазовской. И потому Корнилова насторожил факт, что Амалии удалось то же самое и без особого труда.
Справившись с этим внезапным ощущением, Стас спросил:
— Диана сейчас у себя?
— Нет, — с толикой заигрывающей лукавости улыбнулась Амалия.
Стас поддержал эту «игру» и тоже ухмыльнулся.
— И где же она?
— Могу я сперва спросить, зачем вы разыскиваете Диану? — в свою очередь задала вопрос Марсова.
— Это связано с её подругой, — ответил Стас, глядя в глаза женщины.
— Диана не причастна к исчезновению Людмилы, — проговорила Марсова.
— Исчезновению? — переспросил Корнилов. — Большинство считает, что Людмила Елизарова давно мертва.
— Возможно… — проговорила Марсова.
Корнилов вздохнул.
— Возможно, в скором времени так и будет, — закончила Амалия. — Возможно, в скором времени Людмила действительно будет… мертва.
Стас чуть искоса внимательно взглянул на неё. Губы Амалии вновь сложились в сдержанную, кроткую улыбку.
— Вам что-то известно о Людмиле? — спросил он.
— Возможно, — уклончиво и игриво ответила Амалия.
Стас гадал, зачем Амалия так себя ведёт. Одно из двух. Или она пытается вывести его из себя, или же просто хочет отвлечь. Стас склонялся ко второму варианту.
— Диана ведь сейчас здесь? — спросил он, и что-то в глазах Амалия подсказало ему, что он прав. — Вы солгали мне.
— Вовсе нет, — Амалия величаво качнула головой. — Вы спросили у себя ли она, подразумевая, видимо, что она в своей комнате.
Стас хмыкнул. Женщина выжидающе глядела на него.
— Значит, она прячется где-то в вашем доме, — понял он. — Вы могли бы попросить её прийти сюда?
Амалия неопределенно, чуть заметно качнула головой.
— Я не могу просить Диану рисковать собой, когда до конца не знаю ваших намерений, — любезно, но твёрдо ответила женщина.
— Вот как? — проговорил Стас, которому уже надоело терять время попусту. — А если я выйду отсюда и найду её сам? У вас не такой большой дом, Амалия.
— Сомневаюсь, что вам это удастся, господин подполковник, — с очаровательной хитринкой в голосе проговорила Амалия.
— Проверим? — Корнилов добавил в свои слова чуточку щекотливой угрозы.
— Это ни к чему, — пожала плечами Амалия, — чтобы попытаться найти Диану в моем доме, вы должны были хотя бы войти в него. А я вас ещё не впускала.
Стас непонимающе уставился на Амалию Марсову. Женщина улыбалась с лукавым торжеством. А Корнилов с внезапным ошеломлением вдруг осознал, что стоит на пороге её дома!! Он стоит перед открытой дверью дома Амалии, его овевает зимняя стужа и метель. А странная хозяйка в своем зеленом свитере и джинсах, облокотившись на дверной косяк и сложив руки на груди, изучающе смотрела на него. На её красивых губах замерла знакомая снисходительная улыбка. А в светло-зеленых, травянистых глазах сияла добродушная насмешка.
Стас ошарашенно огляделся. Ему не казалось. Это было правдой. Это была реальность… Он действительно стоял на улице у двери дома Амалии.
Корнилов в растерянности провел рукой по морозному воздуху. Амалия проказливо хихикнула. Стас с вытянутым от изумления лицом взглянул на неё.
Женщина поднесла правую ладонь к губам и попросила:
— Простите. Но у вас очень смешной вид, подполковник.
Стас молча, пристально и тяжело смотрел ей в глаза.
Амалия внезапно перестала улыбаться и, испытующе глядя в глаза подполковника, чуть склонила голову.
— А вы не так изумлены, как… другие до вас, — проговорила она. — И справились с шоком гораздо быстрее.
Она кивнула и одобрительно усмехнулась.
— Значит вы не так уж и неискушены в лицезрении чего-то необычного, — проговорила она, и голос её посерьёзнел.
— Да… — проговорил Стас, глядя в глаза Амалии, — приходилось видеть… кое-что…
— Вы встречали одну из нас? — вдруг спросила Амалия непривычно звонким и резковатым тоном.
— Одну из… кого? — осторожно, помешкав, спросил Стас.
Амалия несколько секунд рассматривала его лицо, а затем покачала головой, словно отгоняя какие-то лишние мысли.
— Не важно, забудьте. Вы хотели поговорить о Диане? Я вас слушаю. Но имейте ввиду, я узнаю, если попытаетесь скрыть от меня свои истинные намерения. И если захотите обмануть, тоже.
— Я понял, — кивнул Корнилов.
Стас не сомневался, что Амалия способна и на это.
— Мне нужно узнать, что Диана знает о тайном поклоннике Людмилы, который писал ей письма.
Лицо и взгляд Амалии никак не изменились. Зато Стас заметил движение за её спиной. Из-за приоткрытой двери внутри дома в прихожую робко выглянула темноволосая девушка. Она была невысокой с изящным и хрупким телосложением. Стас встретился взглядом с её васильковыми глазами.
Амалия коротко и размеренно вздохнула.
— Видимо, Диана сочла вас безопасным для неё, — проговорила она и посторонилась. — Проходите.
Стас замер, испытующе, настороженно взглянул на Амалию.
Та добродушно засмеялась.
— В этот раз по-настоящему, господин подполковник, — проговорила женщина.
У Корнилова голова разрывалась сотнями вопросов к этой женщине. Как минимум, Стас не сомневался, что Амалия… имеет что-то общее с Никой. И он подумал, что стоит позже поговорить с ней о синеглазой девочке и её умениях. Возможно, Амалия сможет научить Нику управлять своими способностями. Но… Кто она? Что… что это было? Иллюзия? Видение? Какой-то морок?.. Он не знал. Как и не знал ни одного логичного объяснения умениям Вероники.
Диана Злотникова была щуплой и выглядела робкой, но сразу же предпочла перейти к делу без предисловий.
— Если бы вы не были так известны, господин подполковник, — проговорила Диана, — я бы вам не поверила, и Амалия заставила бы вас уйти. Можете не сомневаться.
— Я и не сомневаюсь, — качнул головой Стас.
— Отлично! — звонко воскликнула Диана. — Вас интересует Людмила? Что именно?
Стас слегка опешил от такой резвой напористости.
— В первую очередь должен спросить, не знаете ли вы случайно, где сейчас Людмила?
Сидящая рядом Амалия хмыкнула, но ничего не сказала.
— Я не знаю, — отрывисто бросила Диана. — Мы перестали с ней общаться с того момента, как она отдалась этому бугаю, с которым кувыркалась её мамашка.
— Диана, — чуть скривилась Амалия.
— Называю вещи своими именами без прикрас, — холодно отозвалась Злотникова.
Стас видел, что девушка явно раздражена воспоминаниями о Людмиле и очень заметно чего-то боится. Всё время разговора она расхаживает из стороны в сторону и трет друг о друга костяшки нервно сжатых кулачков.
— Артём Солонкин писал письма или пытался преследовать Людмилу? — спросил Стас.
Диана в ответ презрительно фыркнул.
— Эта хлипкая размазня? Щас! Он сначала перед её мамашкой на коленях ползал, потом Людку умолял, чтобы она убедила свою мать простить его…
Злотникова раздраженно и судорожно вздохнула.
— Нет, Солонкин просто сбежал из Мурома. Насколько я знаю, он тоже рванул в Москву.
— С Людой они больше не общались? — спросил Корнилов.
— Да откуда я знаю! — выпалила Диана, и Стас увидел на её глазах слёзы.
Он вопросительно взглянул на Амалию. Та просто встала из своего кресла, подошла к девушке и ласково, почти по-матерински обняла её. Злотникова с готовностью уткнулась ей в плечо. Так они простояли несколько секунд. Амалия поглаживала девушку по голове и что-то шептала ей. Стас ждал и гадал, чего так боится Диана.
— Извините, — отстранившись от Амалии, проговорила Злотникова и промокнула глаза протянутыми Амалией салфетками.
— Всё в порядке… — ответил Стас.
— Нет, господин подполковник, — чуть вкрадчиво возразила Амалия. — Боюсь, что это не так.
Она взглянула на Диану. Но та качнула головой и взглянула на Стаса.
— Я сэкономлю ваше время, господин сыщик, — ответила Диана.
— Правда? — вскинул брови Стас. — Каким образом?
— Я знаю, кто вам нужен.
— Вы…
— Я знаю, — перебила его Диана, — кто писал письма Людмиле.
В комнате, где они находились, пространство заполнила внезапная тишина. Диана смотрела на Стаса, Амалия на Диану, а Стас переводил удивленный взгляд с одной на другую.
— Вы знаете имя поклонника Людмилы, который слал ей письма?
— Я даже знаю его в лицо, — ретиво кивнув, ответила Диана.
Стас прокашлялся, смерил Злотникову скептическим взглядом.
В разговор вмешалась Амалия.
— Господин подполковник, — обратилась она к Стасу, — Диана не врёт. Это она шесть лет назад привела ко мне Людмилу, чтобы я сделала приворот на Артема Солонкина.
Стасу на мгновение показалось, что он ослышался.
— Что, простите? — проговорил он, нахмурившись.
Его сердце нетерпеливо забилось под курткой.
— Приворот, — вздохнув, ответила Амалия. — Вам рассказать, что это?
— Нет, спасибо, — пробурчал Стас.
Ему тяжело было поверить в услышанное. Даже после того, как он увидел, на что способна Амалия, зная, на что способна Ника, он не мог принять на веру слова Амалии. Мозг Стаса бунтовал против принятия самого факта существования всяких приворотов-отворотов и прочей чепухи.
Но… Почти три года назад он вряд ли бы поверил и в то, что кто-то может лицезреть чужие воспоминания, вскрывая самые сокровенные тайны людей и заглядывая в самую глубь их души. А между тем белокурая синеглазая девочка, пришедшая в отчаянии к Стасу почти три года назад, демонстрировала именно это.
— Продолжайте, — справившись с собой, проговорил Стас.
Он старался не обращать внимания на участившийся пульс.
— Диана и Люда пришли ко мне шесть лет назад одним свежим и солнечным апрельским утром, — наблюдая за Стасом, произнесла Амалия. — Людмиле нужно было приворожить некоего Артёма Солонкина.
— Видимо, ваш приворот подействовал, — не удержавшись, с сарказмом заметил Стас.
— Как бы не так! — воскликнула Диана. — Люда потом ещё сюда вернулась и устроила сцену Амалии! Видите ли, её приворот не действует! Назвала Амалию шарлатанкой и вообще!..
Диана задыхалась от гнева и возмущения.
— Да уж, — кивнула Марсова, — шумная была девочка.
— Простите, но если приворот не подействовал, — проговорил Стас, — значит Людмила справлялась собственными силами?
— Ага, — хмыкнула Злотникова и усмехнулась кривой, презрительной усмешкой. — Бедной Людочке пришлось шантажировать этого рохлю!
— Шантажировать? Чтобы Солонкин согласился?.. — переспросил Стас. — Людмила вроде бы… м-м… всегда была желанной девушкой…
— Да, конечно! — негодующе фыркнула Диана. — Так оно и было! Только вот Артёмка наш оказался слишком принципиальным! Люду это выбесило! Помню, как она его матом по матери и по всем родственникам крыла!
Злотникова выдохнула. Стас потрясенно качнул головой.
— Солонкин оказался настолько привязан к Аделаиде Елизаровой?
Амалия взглянула на него. Корнилов увидел, как её зеленые глаза потемнели от печали.
— Вы не понимаете, — сказала она, — Артём Солонкин, двадцатитрёхлетний юноша, недавно закончивший институт, искренне, горячо и трепетно любил и до сих пор любит Аделаиду Елизарову. Именно это он и сказал тогда Людмиле.
— Но если вы… — Стас умолк не в силах произнести эту ересь в слух, — Если вы, как утверждаете, приворожили его, Солонкин вроде как должен был горячо и страстно полюбить Людмилу…
— Если бы эта корова всё сделала правильно, — едко проговорила Диана, — то так бы оно и было! А эта дура отдала сок, куда Амалия капнула отвар, младшему, сводному брату Солонкина… Ждать ей видите-ли было некогда, пока Артём домой придёт. Всучила в спешке и умчалась. А этот кретин, брат Артёма, взял и …
Диана не договорила, лишь негодующе встряхнула головой. Но шокирующая истина и без того предстала перед Стасом во всей обнаженной красе.
— Вы хотите сказать, что сводный брат Солонкина и есть…
— Да, это он преследовал Людмилу и калечил всех, кто хоть как-то вредил ей, — подтвердила Диана. — Потом он вообще рехнулся и зарезал парня и девушку, что мстили Людмиле за унижения.
— Страшный был день, — опустив взгляд, с грустью произнесла Амалия.
— И вы можете мне назвать его имя и фамилию? — спросил Стас.
Диана и Амалия переглянулись. Корнилов увидел, что Марсова едва заметно кивнула девушке.
— Не так быстро, — ответила Злотникова.
— Слушаю, — приготовился Стас.
Диана и Амалия снова обменялись взглядами.
— В общем… — смущенно проговорила Диана. — Тут такое дело… Короче, мне нужна ваша защита, подполковник Корнилов.
Стас удивленно вскинул брови. Диана нервным жестом смахнула темные пряди волос с лица.
— Мне… мне угрожают одни люди… Очень опасные люди… И мне нужно бежать из города… Но одна я не могу…
— Вот оно что, — проговорил Корнилов. — Хотите, чтобы я вас вывез из Мурома?
— Да! — выпалила Диана и уставилась на Стаса.
Сейчас Корнилов отчетливо увидел в её глазах трепетную, жадную надежду и страх. Бесконечный, поглощающий девушку изнутри, кромешный страх.
Стас не отводя взора, глядел в ответ на неё. Глядел в её глаза, пока взгляд девушки не стал умоляющим.
— Господин подполковник, — произнесла Амалия
Стас перевел взгляд на неё.
— Пожалуйста, — проговорила Марсова. — Помогите Диане, а она поможет вам. Это честная сделка.
— Сделка, — вздохнул Стас.
— Да назовите, как хотите! — воскликнула Диана. — Только, пожалуйста, увезите меня отсюда! Я прошу вас! Пожалуйста! Я всё вам расскажу! А… а без меня вам этого козла всё равно не найти! Он сменил фамилию и имя! Но я знаю, как его зовут сейчас! Знаю даже, где он работает! Пожалуйста, господин подполковник! Прошу вас… Я всё расскажу!..
По щекам Дианы заструились слезы бессильного отчаяния.
— Прошу вас… — окончательно сломавшись, шепотом произнесла Диана, и робко приблизилась к Стасу.
Корнилову было жаль девчонку. И он решил, что поможет ей, даже если она его обманывает.
— Если вам угрожают, почему вы не пойдете в местную полицию? — спросил он.
— Потому что местная полиция не станет ссориться с Гудзевичем.
— Это ваш местный авторитет?
— Это наш местный бандит, убийца, насильник и грабитель! — проговорила с дрожью Диана. — У него весь Муром в кулаке!
— Ну или, по крайней мере, большая его часть, — вставил Амалия.
— Понятно, — вздохнул Стас.
Складывающаяся картина его не радовала. А решение нужно было принимать быстро.
— Когда вам нужно уехать? — спросил он Диану. — Сегодня?
— Сейчас, — нервно сглотнула Диана. — Они…
Она всхлипнула и проговорила дрогнувшим голосом.
— Они меня уже ищут! Шакалы Гудзевича пасут меня по всему Мурому и его окрестностям! Они…
Она горестно всплакнула.
— Они мою мать до смерти запытали… И… и дядю моего вместе с семьёй в машине… взорвали…
Стас знал, что многие провинции ещё живут в плену мрачных девяностых, да и в Москве ещё не все ОПГ вывели. Но Корнилов не представлял, что есть города, где бандиты могут действовать столь жестоко, нагло и абсолютно безнаказанно.
Диана продолжала плакать. Стас думал. Амалия ждала. Хотя, Стас в этом тоже не сомневался, Марсова уже знала, какое решение примет Корнилов.
— Ты готова прямо сейчас ехать? — спросил Стас.
Диана взглянула на него и быстро закивала.
— Д-да… да, готова!
— Ну, тогда не будем тянуть время, — ответил Стас, — но у меня условие: по приезде в Москву ты не только расскажешь мне о сводном младшем брате Солонкина, но и дашь подробные показания относительно этого твоего Гудзевича.
— Но…
— Это не обсуждается, — холодно и категорично ответил Стас.
— Диана, — проговорила Амалия. — Так будет правильно. Подумай, что ты то сбежишь отсюда, а Гудзевич будет продолжать царствовать в Муроме….
Девушка бросила на Марсову неуверенный взгляд, нехотя кивнула.
— Хорошо, я всё расскажу, — пообещала она.
Она собралась быстро. Стас даже удивился. На его памяти ни одна девушка не была готова к выходу в течение двух с половиной минут.
В прихожей Амалия задержала их.
— Я очень надеюсь на вас, господин подполковник, — проговорила Амалия. — Постарайтесь защитить Диану, прошу вас. Она единственная в городе решилась бросить вызов очень жестоким и опасным людям, над которыми не властен местный закон.
— Конечно, — бросил Стас и открыл входную дверь. — Идём, Диана.
Когда они сели в его внедорожник, Стас посмотрел на Злотникову.
Девушка все время пугливо оглядывалась. Корнилов повернул ключ в замке зажигания. Мотор ожил. Стас быстро отъехал и вдруг обнаружил, что вместо дома Амалии на этом же месте стоит совершенно другое строение. А именно, какой-то магазин по продаже ковров, занавесок и напольного покрытия.
— Какого чёрта… — поморщился Корнилов.
— Амалия спряталась, — ухмыльнулась сидящая рядом Диана и посмотрела на Стаса.
— Кто она такая, твоя Амалия?
— Сами что ли не понимаете? — отвернувшись к окну проворчала Злотникова.
Стас ничего не ответил и вырулил на дорогу. Он надавил на газ. Чёрный Дефендер, ускоряясь, полетел вперёд.