СТАНИСЛАВ КОРНИЛОВ
Пятница, 29 января.
Да, она была права. Услышав ответ Ники, Стас хотел возразить, но понял, что она права. Хотя бы даже потому, что если к её помощи не будет прибегать он, это будет делать кто-то другой. И уж он-то будет выжимать из Ники всё до капли.
Но сегодняшний день Корнилов уж точно никогда не забудет, как и то, что в очередной раз подверг опасности жизнь синеглазой девочки. Дилемма заключалась в том, что он не знал, как её обезопасить. Сегодня он уже не знал ответа на этот вопрос. Единственное, что Стас понимал, с чувством обнимая Нику и горячо прижимая к себе, это то, что тогда, почти три года назад, когда она пришла к нему… он должен был прогнать её и больше никогда с ней не видеться. Ради неё. Ради того, чтобы она не переживала теперь то, что переживает… Нет.
Стас тут же мысленно одернул себя. Он вновь думает о себе… Если бы он тогда прогнал её, то таким образом просто переложил бы свою вину на кого-то другого. Кого-то чужого, неизвестного и безразличного к чувствам синеглазой девочки с даром и проклятием. Корнилов испытал чувство гнева и омерзения, представив, как кто-то бессовестно эксплуатирует способности Ники при каждом удобном случае. Однако, сам-то он точно лучше?..
Стас не успел придумать для себя ответ на этот вопрос, потому что Арцеулов тронул его за плечо и произнес:
— Стас… это кто?
Корнилов отпустил Нику и обернулся.
К дымящемуся, подорванному поезду, с двух сторон которого в группки собирались перепуганные люди, стремительно приближались четыре внедорожника. Стас видел, как автомобили с темными стеклами быстро друг за другом спускаются по извилистой горной дороге.
— Это… нацгвардия? Или Собр? — осторожно спросил Сеня.
Стас, не оборачиваясь, покачал головой и рукой заставил Нику отойти себе за спину.
— Это те, кто точно знал, где и когда будет совершен теракт на железной дороге в этом поезде, — ответил Стас, быстро и незаметно вынимая револьвер. — Ты не брал дробовик, Сень?
— Ты же сам сказал, чтобы я его в управлении оставил, — пробурчал Арцеулов.
— Теперь я об этом искренне жалею, — ответил Стас, не отводя взгляда от приближающихся автомобилей.
— Ничего, зато у меня пистолет есть, — пожал могучими плечами Сеня.
— Стас, это люди Гольшанских? — тонким голосом из-за спины Корнилова спросила Ника.
— Очень похоже, — протянул Стас, когда автомобили подъехали к ним.
ВЕРОНИКА ЛАЗОВСКАЯ
Пятница, 29 января.
Я чувствовала, как стоящие передо мной Стас и Сеня напряглись и приготовились. Зыбкий мёрзлый воздух с запахом гари отяжелел от сгущающегося напряжения. Остальные выжившие, явно почувствовав недоброе, попятились назад, оставляя нас одних. Я, Стас и Сеня молча наблюдали за подъезжающими внедорожниками.
Мне казалось у меня на животе и на горле кто-то медленно, но жестко и неумолимо затягивает тугую петлю. Я глядела на лобовые стёкла автомобилей, по которым расползались отражения заснеженных гор и деревьев, и чувствовала впивающееся в плоть и душу чувство опасности.
Не было никаких сомнений, что в этих четырёх автомобилях сидят люди, которым дано задание устранить нас или, как минимум, отнять у нас добытые с таким трудом видеозаписи.
Когда машины остановились, их двери почти синхронно открылись, и на воздух вышли сразу несколько мужчин. Одного взгляда на их лица было достаточно, чтобы понять их «специальность» и цель визита. Но, словно специально для самых наивных, в руках у четверых из них были автоматы.
— Подполковник Корнилов, полагаю? — нарочито пренебрежительно спросил один из мужчин с угрюмым лицом.
— Да, — в надлежащим тоне ответил Стас, — а вы кто?
— Думаю, вы знаете, — голос мужчины ассоциировался у меня с режущими движениями ножа.
Мне было достаточно просто посмотреть ему в глаза и услышать голос, чтобы понять, передо мной умелый, опытный и бескомпромиссный убийца. Очевидно, кого попало, Гольшанские не нанимают. Только «знатоков» и «специалистов» своего дела.
— Давайте, без глупостей, — предложил мужчина с голосом убийцы. — Садитесь в машину, и поедем, Елизавета Марковна хочет вас видеть.
— Какая жалость, — язвительно ответил Стас, — что наши с ней желания ну никак не совпадают.
— Ты че быкуешь, подполковник? — убийца подступил ближе.
Я увидела, как на руке Стаса, сжимающей переливающийся бликами «Питон», шевельнулись мускулы. На конце револьвера сверкнул зловещий блик. Я нервно сглотнула, по ребрам заскребло чувство страха.
— Ты что, думаешь, горстка этих обосрышей помешает нам тебя вместе с твоим дуболомом и мелкой соплёй прямо здесь положить?! — прошипел этот здоровяк в лицо Корнилову.
— Гляди, как бы ты рядом с нами не лёг, — нехорошо усмехнувшись, ответил Стас.
В голосе Корнилова прозвучало такое угрожающее обещание и решимость, что стоящий перед ним человек отступил аж на два шага. Я заметила, что его лицо слегка побледнело.
И в этот момент со стороны леса показалисьнесколько машин, целый кортеж.
— А это ещё кто? — скривился Сеня.
Стас проследил за его взглядом и самодовольно криво ухмыльнулся:
— Это моя страховка как раз на такой случай.
К нам, разбрасывая снег и агрессивно рыча моторами, подъехали шесть внедорожников на огромных колесах в человеческий рост. Выдыхая дым через шноркели и сверкая хромированными корпусами, эти монстры полукольцом окружили подъехавшие ранее машины.
Я увидела, как занервничали люди Гольшанских. Такого поворота событий они явно не ожидали. Огромные джипы угрожающе нависали над машинами людей Елизаветы, казалось, они готовы передавить их своими гигантскими колесами.
Воздух наполнился горячими выхлопными газами вперемешку со вкусом холода и искрящимся чувством опасности с трёх сторон. Дверца вишневого джипа с метеоритами на крыльях открылась, и вниз спустился мужчина в камуфляжной охотничьей куртке.
Я увидела, как он ловко спрыгнул в снег, отряхнул одежду и, переступая сугробы, подошел к нам. Люди Гольшанских тут же направили на него стволы: в руках мужчина держал массивный автоматический дробовик.
— Здрасьте! — мужчина счастливо улыбнулся белозубой улыбкой. Его глаза скрывали темные очки, на шее я увидела громоздкие, старомодные черно-желтые наушники.
— Хороший денек сегодня, не так ли? — жизнерадостно воскликнул мужчина. — Мы тут проезжали неподалеку…
Он замолчал, оглядывая случившуюся катастрофу.
— …И увидели, что у вас тут зашибенно весело.
Он посмотрел на Стаса, на меня и Сеню, затем оглянулся на людей Гольшанских. Мужчина подошел к тому убийце, который разговаривал со Стасом, встал перед ним и обманчиво мягким голосом сказал:
— Думаю, вам лучше уехать…
— Ты что это, Аккорд, совсем страх потерял? — прошипел «Убийца». — Эти люди нужны Елизавете…
— Возможно, пожал плечами Аккорд, — но вашей старушке придется засунуть свои желания и прихоти поглубже.
— Уверен, Аккорд? — зло и презрительно спросил предводитель людей Гольшанских. — Не боишься, что с тобой потом сделают?
— Тебе бы, — усмехнулся Леон Корф, — сейчас лучше думать о том, что я могу сделать с тобой и со всеми вами здесь и сейчас в краткосрочной, так сказать, перспективе.
Он махнул рукой, и дверцы гигантских внедорожников немедленно распахнулись, из них тут же выглянули стволы дробовиков и автоматов.
— Сегодня явно не ваш день, «Сухой», — довольно ощерился Леон, назвав собеседника по кличке.
Я, затаив дыхание, наблюдала за происходящим и думала. По всему выходило, что Стас… договорился с Аккордом. Я, конечно, не уверена, что это правильно — вести переговоры и заключать союзы с криминальными авторитетами, вроде Леона Корфа, но в данном случае я могла лишь порадоваться находчивости Стаса.
— Аккорд… — усмехнулся в ответ Сухой. — А может… договоримся, а?
Тут Леон рывком снял очки и, не переставая улыбаться, проговорил:
— Не-а… Поздно, Сухой. И хозяйке своей, кобыле седой, передай: время разговоров закончилось. Я слишком долго пытался договориться с её вшивой семейкой. Всё. Я…
Он оглянулся на Корнилова и снова посмотрел на Сухого:
— Заключил куда более выгодное… соглашение.
— Под ментов, значит, лёг, — с ядовитой издевкой протянул Сухой.
Но Аккорд, не смутившись, лишь пожал плечами:
— Времена меняются… По-любому, сейчас не девяностые… Ну было весело, конечно, но сейчас другое время. И на плаву остаются те, кто умеет приспосабливаться к новым обстоятельствам. В конце концов, покутили, и будет. Пора за голову браться. Так что давай… проваливай. И мой тебе совет, бросай эту чокнутую бабу и вали нахрен из страны. А то оглянуться не успеешь, как завтра будешь кукарекать на «хате».
Из внедорожников с гигантскими колесами донесся одобрительный басовитый гогот. А я отвела взор. Господи, ну почему мужчины если шутят, то всегда пошло и до ужаса грязно!
Сухой заметно побледнел, несколько мгновений он сжигал взглядом Аккорда, а затем процедил с ненавистью в голосе:
— Ещё свидимся, Корф.
— А то! — хохотнул Аккорд.
Сухой смерил его ненавидящим взглядом и скомандовал своим:
— По машинам!
Не прошло и двух минут, как от людей Гольшанских остался только разрыхленный колесами их машин снег и оседающий дым выхлопных газов. А ещё через пол минуты их внедорожники скрылись из виду.
Я облегченно вздохнула, ощущая, как птицей в неволе, бьется мое сердце.
СТАНИСЛАВ КОРНИЛОВ
Пятница, 29 января.
К удивлению Стаса, Корф предложил помочь людям из поезда и даже взял, скольких смог, в свои машины. Они развезли людей по ближайшим больницам и взяли курс на Москву.
Корнилов взял у Ники флешку, а Корф одолжил ему планшет. Сидя на заднем сиденье вместе с Никой и Сеней, Корнилов просмотрел видео, которое Ника получила от Беккендорфа.
Стас «промотал» мерзости, которые клиенты подпольного борделя вытворяли под чутким взором скрытых камер. Он старался не думать о том, скольких девочек покалечили эти богатые выродки, и как повезло Нестору, что он не пережил катастрофу поезда. Но глядя на запись, Стас теперь понимал, почему Нестор оставил себе именно эти видео. Это был сборник самых отвратных и омерзительных эпизодов, произошедших под крышей «Зелёной колыбели». Кадры быстро сменялись один за другим, Стас сильно жалел, что нет возможности передвинуть ползунок на таймстроке сразу в нужное место. Потому что он понятия не имел, где именно появятся Орест и Клара Гольшанские.
Видео-эпизод с ними, оказался ближе к концу. Видимо, это был тот день, когда Клара уже не могла больше ждать. Ей нужны были новые жертвы, и так сильно, что она, по всей видимости, уговорила Ореста сделать это буквально рядом с «Зелёной колыбелью».
Рядом шевельнулась Ника, Стас посмотрел на девушку, и та подняла на него вопросительный взгляд.
— Ника, тебе не стоит лишний раз смотреть на это.
Но в глазах Лазовской не было ни страха, ни омерзения, ни презрения. Только смирение и печаль.
— Воспоминания, которые я видела, страшнее и реалистичнее любого видео, Стас, — вздохнув, тихо прошептала Ника.
Корнилов не стал с ней спорить. Он знал, что Ника говорит правду. С тем, что ей приходится видеть и буквально переживать, никакое видео не сравнится.
В мрачной, тягостной тишине, под шум мотора внедорожника Сеня, Стас и Ника увидели, как происходило убийство, совершаемое «Сумеречным портным».
ВЕРОНИКА ЛАЗОВСКАЯ
Пятница, 29 января.
Странно, но за происходящим на дисплее планшета ужасом я наблюдала с какой-то равнодушной отстраненностью. Наверное, просто я слишком хорошо знала, что увижу. Я была готова к этому, но одновременно была так сильно истощена всем этим, что у меня уже просто не осталось сил сопереживать, ненавидеть и плакать.
Я видела… Всё от начала до конца. Это было настолько же отвратительно, насколько невыносимо больно от печального осознания, что я узнала этих девочек. Таня. Диана. Ира. Лиза. Те самые четыре девочки, что буквально вели по следу своих убийц. Те самые жизнерадостные девчонки, которые первыми из всех девочек, живущих в «Зелёной колыбели», стали жертвами прихоти Клары и фанатичной страсти Ореста Гольшанских.
Стас выключил страшное видео, когда увидел, что я тихо плачу и непроизвольно шепчу:
— Простите… простите меня….
Я не могла объяснить, за что прошу прощения, но… пусть это и глупо, я чувствовала болезненно саднящую и отравляющую душу вину. Вину за то, что им тогда, в тот злополучный день, никто не помог. Никому не было дела до этих четырех девчушек и остальных воспитанниц лже-приюта! Весь мир, все мы, дружно наплевали на жизни этих девчонок, которые никому, никогда, ничего плохого не сделали. Все мы, Стас, я, весь город… вся страна— все мы были увлечены собственными делами и проблемами. Все мы тогда были всецело уверены, что Портной ушёл, исчез, испарился, как чудовище в сказке.
Да… мы всё время забываем, что наш мир совсем не сказочная история. И чудовища в нашем мире никуда никогда не исчезают. Они продолжают убивать, продолжают творить зло и с каждым годом лишь совершенствуются в этом. Они не исчезнут и не испарятся по мановению волшебной палочки, пока их не одолеть. Ценой нашего неведения и равнодушия стали жизни тех девчонок, которых Беккендорф отдавал на растерзание Оресту и Кларе. Им некого было звать на помощь. Им не у кого было попросить защиты, для них не было спасения. Они были одни и обречены. Покинуты. Оставлены. Выброшены куда-то за пределы интересов общества.
Кто-нибудь из нас хотя бы раз в своей жизни задумывался о том, как живётся таким детям в приютах? Кто из нас в перерывах между жалобами на свою жизнь задумывался о том, что у кого-то может не быть и четверти наших благ?.. Кто бы задался вопросом, о чем мечтают брошенные всеми дети, к которым никогда не приедут «далекие и богатые родственники»? У которых нет матери или отца, способных защитить, наставить, подсказать? Которые получают подарки на Новый год, только если о них не забудет власть, или в честь очередной предвыборной кампании в Думу или в президенты?
И большинство из нас даже в ночном кошмаре не может представить, что кто-то может пользоваться беззащитностью этих детей, безжалостно отнимая их жизни, потому что… потому что всем плевать, потому что никто не заметит, если их вдруг не станет.
Теперь этих девочек нет. Их мечты никогда не сбудутся. У них никогда не будет семьи, любящего мужа и детей, которым они могли бы дарить всю ту любовь, которой были лишены сами. Никогда…
А их воспоминания обречены ещё долгие годы незаметно для нас тлеть где-то на отшибе человеческого восприятия.
Но самое главное сейчас то, что на видео были идеальным образом видны лица подонка Ореста и этой дряни Клары! В тот миг, когда я поняла, что теперь-то им никаким боком ни отвертеться, я испытала мрачное моральное удовлетворение. Больше они никого не убьют.
СТАНИСЛАВ КОРНИЛОВ
Суббота, 30 января.
Метель немного отступила, и её сменил вяло осыпающийся снег, хотя температура воздуха стала ещё ниже. Стас стоял рядом со своим Дефендером и смотрел на ворота, огораживающие территорию штаб-квартиры Следственного комитета. У него была достоверная информация, что сегодня, буквально сейчас, Гольшанских должны будут отпустить. Так как СКР просто не может предъявить им обвинения.
Да, конечно, наивно было предполагать, что Следственный комитет не заподозрит, что улики в доме Гольшанских были умело подложены, а их арест подстроен. Стас так же догадывался, каким скандалом ему это грозит, когда СКР узнают, кто за этим стоит. Но это всё потом, а сейчас…
Он увидел, как из здания штаб-квартиры вышли сразу несколько человек. Около дюжины. Орест, Елизавета, Клара и несколько офицеров СКР. Почетный эскорт для «несправедливо обвиненных уважаемых и законопослушных граждан». Ну или как там собирается оформить их выход начальство СКР.
Увидев Стаса, Сеню и Колю в окружении ещё нескольких офицеров Уголовного розыска, идущие впереди офицеры СКР замедлили ход и неуверенно обернулись. Вперёд скорым шагом выступил полковник Датский. Не скрывая негодования, он приблизился к Стасу и его подчиненным.
— Корнилов! — рыкнул он. — Какого хрена тебе тут нужно?
— Ровнее дыши, — бросил ему Стас, — от тебя мне ничего не нужно.
Корнилов кивнул за спину Датчанина:
— Мы приехали за ними.
Датский обернулся на Гольшанских. Елизавета буквально сжигала Стаса ненавидящим, убийственным взглядом: как же, кто-то посмел её так нагло обыграть.
— Если ты не в курсе, — Датский с превосходством посмотрел на Стаса, — СКР отозвал все свои обвинения. Все улики, как выяснилось, были умело подброшены… — полковник задержал тяжелый испытующий взгляд на лице Стаса.
— Вот как? — фальшиво удивился Стас.
— Да, вот так, мрачно и ядовито ответил Датский. — Так что ты опоздал…
— В таком случае, — перебил его Стас и вынул из-под куртки документ, — хорошо, что я предусмотрел запасной вариант.
— Это ещё что?
— Это ордер на арест Клары Гольшанской, Ореста Гольшанского и…—
Стас перехватил взгляд бабушки Ореста, — Елизаветы Марковны Гольшанской.
Корнилов не скрывал угрожающей издёвки в своем голосе. Теракт в поезде Стас этой с**е не простит и будет требовать для неё высшей меры наказания. Впрочем, как и для её внучка-психопата.
— Что ты несёшь?! — Датский в гневе вырвал ордер из рук Стаса, — Обвинения с Гольшанских официально сняты! Какой кретин мог подписать тебе ордер?
Стас пожал плечами:
— Руководитель ГУ МВД Москвы, например? Генерал Колосов, знаешь такого?
Судя по лицу Датского, он конечно же знал и начальника Главного управления Министерства внутренних дел Москвы и его фамилию.
— Не может быть… — пробормотал Датский, в ярости и растерянности осматривая печать и подпись на ордере.
Он поднял взгляд на Стаса.
— Надеюсь, ты понимаешь, что СКР своей волей может оспорить любой ордер. Даже, — тут Родион Датский снова нехорошо усмехнулся и глаза его зловеще сверкнули, — подписанный рукой начальника ГУ МВД Москвы. Следственный комитет отчитывается не перед Министерством, а лично перед…
Датский выразительно поднял указательный палец вверх.
— Боюсь, при тех уликах, что есть на руках у Управления Уголовного розыска, — насмешливо проговорил Стас, доставая свой смартфон, — твоих подопечных даже президент не в состоянии будет помиловать. Полюбуйся.
Стас, не скрывая превосходства, поднёс телефон к глазам Датского, и от увиденного у того перекосилось лицо. Он обернулся к Гольшанским и прорычал:
— Елизавета!.. Вы… Вы убеждали меня, что это всё фальсификация, вымысел и происки ваших врагов по бизнесу!..
Елизавета Марковна перевела взгляд со Стаса и презрительно взглянула на Датского:
— Извините, господин полковник. Я солгала.
— Что?! — ахнул Датский, который, похоже, был на грани инсульта. — Да вы… Вы… Чтоб вас вместе с вашей семьёй!
— Думаю, никто не будет удивляться моему желанию спасти от тюрьмы дорогих мне людей, пусть они и виновны.
— Никто не удивится, — холодно ответил Стас и приблизился к Гольшанским. — Клара Гольшанская и Орест Гольшанский, вы арестованы по подозрению в совершении убийств нескольких десятков детей с отягчающими обстоятельствами. Елизавета Гольшанская, вы арестованы по подозрению в пособничестве убийцам, Оресту и Кларе Гольшанским, а также в организации террористического акта на железнодорожном пути следования поезда «Москва-Хельсинки».
Клара восприняла слова Стаса с блаженной улыбкой, Орест самодовольно и гадко ухмылялся, а Елизавета готова была взорваться от переполнявшей её ярости.
— Вы имеет право, давать объяснения и показания по поводу имеющихся в отношении вас подозрений, — продолжал Стас, — либо отказаться от дачи объяснений и показаний. Пользоваться помощью защитника с момента…
Когда Стас закончил зачитывать Гольшанским права, вся троица была задержана и закована в наручники. Гольшанских вывели за ворота территории СКР и усадили в автомобили, принадлежавшие УГРО. Стас не удержался и перед тем, как сесть в свой внедорожник, обернулся и бросил взгляд на Датского.
Тот молча злился, свирепо глядя вслед Корнилову. Стас понимал, что этого унижения Датский ему уж точно никогда не простит, и их вражда отныне только усугубится. Но Корнилову на это было плевать, он сел за руль и завёл автомобиль. Было ещё одно срочно дело.
ВЕРОНИКА ЛАЗОВСКАЯ
Суббота, 30 января.
Я с умиленной улыбкой провела ладонью по волосам спящей Рады. Она заснула спустя десять минут после того, как мы с ней сели в машину Бронислава. Я её не винила, в сверх комфортабельной BMW седьмой серии в кузове Long было очень уютно. Плюс, за окном вновь поблекли небеса, и улицы Москвы засыпал бесшумный, монотонный снегопад.
— Спит? — тихо спросил с переднего сиденья Коршунов.
— Да, — прошептала я, — езжай, пожалуйста, потише…
— Ты уверена, что Стас правильно делает? — спросил Бронислав.
Я удивленно взглянула на него.
— Да, Брон… у малышки никого нет, и о ней некому позаботиться… Ты же понимаешь, что это будет невыносимая жестокость, после всего, что она пережила, отдать её в другой приют.
К моему удивлению Брона аж передёрнуло от моих слов.
— Я это и не предлагал, — пробурчал он, — но я…
Он откашлялся и несколько взволнованно добавил:
— Я бы мог и дальше… заботиться о ней.
— Так вот в чём дело, — заулыбалась я, — ты привязался к ней? Да?
Бронислав пожал плечами и вздохнул.
— Да… да, наверное. И я не понимаю, почему…
— Потому что Раде нужна семья. Настоящая и полноценная, — ответила я.
— Отлично, я как раз собираюсь жениться…
— На Ольге Датской, — кивнула я. — Я знаю. Она ненавидит и меня, и Стаса.
— Во-первых, всё не так уж… — Бронислав попытался оправдать свою невесту, но не смог.
А я вдруг почувствовала, что мне почему-то донельзя неприятно и даже досадно, что Бронислав женится на этой корове. Но я прогнала прочь эти мысли и заявила:
— Брон, не обижайся, но Ольга, очень вероятно, может вылить свою злость на Стаса на эту кроху…
Коршунов не стал спорить, настроение у него испортилось ещё больше. А я ощутила болезненный тычок совести куда-то в область солнечного сплетения.
— И потом, ты полицейский…
— А это тут причем?! — осведомился Бронислав.
— Раде нужен мир и покой, отгороженный от всяких рисков и стрессов, — заметила я и опустила взгляд на спящую девочку, — с неё и так хватит.
До самого конца пути мы с Броном не обмолвились ни словом. Он, понятное дело, сердился, а я не хотела развивать неприятный разговор дальше.
Наконец мы заехали в один из московских дворов, и Брон остановил автомобиль. Я сразу же увидела стоящих возле подъезда мужчину и женщину.
Родители Кати Ореховой выглядели именно так, как их описал Стас. Убитые свалившимся на них горем, но не перестающие надеяться. И меня согрела мысль о том, что, возможно, мы с Броном как раз и привезли им новую надежду. Они и Рада пережили страшнейшие потери, которые я бы не пожелала пережить даже… Оресту и Кларе Гольшанским.
Ореховы потеряли свою дочь, Катерину, чье мертвое тело люди Анжелики Орбеловой пытались выдать за труп Людмилы Елизаровой. А Рада лишилась матери и чуть было не лишилась жизни. Ореховы и Рада Любинская потеряли то, что никто из нас не заслуживает потерять, и я очень надеялась, что и они, и Рада смогут найти друг в друге хотя бы часть того, что у них отняли.
Брон первым вышел из машины и подошел к родителям Кати Ореховой. А я осторожно и ласково разбудила Раду.
— Вставай, — пропела я ласково, — котенок… мы приехали.
Девочка открыла сонные глазки и уставилась на меня.
— Доброе утро… — протянула она.
— Доброе, — хихикнула я и помогла ей сесть.
Достав расческу, я расчесала зевающей девочке волосы, а потом завязала два хвостика — её любимую прическу.
— Рада, видишь этих людей? — я указала на Ореховых.
— Да-а… — протянула девочка, с любопытством разглядывая незнакомых людей. — Это они… Это… это моя семья?
— Да, — у меня что-то дрогнуло в груди от той робкой надежды, которая прозвучала в словах ребенка. — Пойдём?
— Пойдём, — согласилась Рада.
Я была рада, что она не стала капризничать. Ведь, когда девчушка узнала, что ей придется уехать от Брона, она поначалу расплакалась, и мне стоило серьёзных усилий объяснить ей, почему ей будет лучше именно с Ореховыми. Но сейчас, кажется, девочка была настроена очень миролюбиво.
— Ника… — вдруг сказала она, прежде чем вы вышли из машины.
— Да, котенок? — спросила я тепло.
— Ты будешь ко мне приезжать? — спросила она и посмотрела мне в глаза.
— Конечно, — мгновенно пообещала я, — я буду и звонить, и приезжать. Можешь не сомневаться…
— Но ты говорила, что я буду жить в другом городе, — сказала Рада.
— Ну и что? — усмехнулась я. — Мне ничего не помешает сесть на самолёт и прилететь к тебе в гости в любой день.
— Обещаешь?! — Обещаю! — горячо заверила её.
Рада поспешила обнять меня, я, чувствуя, что вот-вот разрыдаюсь, погладила её по голове.
— А Брон тоже будет прилетать?
— Конечно, — кивнула я, подумав, что Коршунов будет рад этому.
— Даже когда… — Рада посмотрела в окошко и затем на меня. — Даже, когда вы поженитесь?
— А-а… — меня бросило в жар, и сковала дикая растерянность. — Ну-у… да…
В голове у меня как будто взрывались петарды.
ЧТО?!! Что за странный вопрос?! Причем тут… Зачем… С чего она взяла, что мы?.. Почему такое спрашивает?! С чего Рада такое придумала?!
Меня захлестнуло бурное волнение, мгновенно участилось сердцебиение. Я открыла рот, чтобы спросить Раду, откуда она взяла, что мы можем пожениться, и тут дверь открыл Брон.
— Ну вы выходите, или как? — спросил он.
Он подал руку Раде, а затем мне.
Я всё ещё пыталась отойти от вопроса маленькой девочки. В голове у меня кружились вихри, и бушевала буря из противоречивых эмоций и чувств. Что?! Что она такое у меня спросила?! Какое нафиг «поженимся»?! Откуда Рада такое взяла?! Я смогла убедить себя, что это скорее желание маленькой девочки, которая увидела в нас с Броном подобие родителей. И всё. Ничего больше.
Рада сунула мне свою маленькую ладошку, а другую подала Брону. Я старалась не думать, как это выглядит со стороны.
— Рада, — сказала я, когда мы подошли к Ореховым, — познакомься… Это Вера и Пётр Ореховы… Они станут для тебя мамой и папой.
— Привет, Рада, — Вера с готовностью наклонилась к Раде и искренне улыбнулась девочке. — Мы тебя очень сильно ждали… Пойдёшь к нам?
Рада с секунду молчала, испытующе глядя на Веру, а затем спросила:
— А вы будете мне читать?
— Конечно, солнышко, — глаза Веры заблестели от слёз, — всё, что только ты захочешь… А потом я научу читать тебя.
— Правда?! — глаза Рады зажглись от восторга.
— Правда, кроха, Вера — учительница в школе, — усмехнулся Пётр и, подойдя к Раде, присел возле неё.
Мужчина протянул широкую ладонь девочке:
— Очень приятно с тобой познакомиться, Рада.
Мы с Броном чуть отступили назад, предоставив Ореховым общаться с Радой. Я улыбалась, глядя на то, как Вера и Пётр наперебой ворковали со смущенной Радой. Она явно им понравилась, и они, правда, готовы были подарить ей всю ту любовь и заботу, которую дарили Катерине. И нашли в Раде то, что потеряли… И кажется, Рада, тоже сможет найти у них то, чего ей не хватало все эти годы.
— Я пообещала ей, что мы с тобой будем прилетать к ней в гости, — вполголоса сообщила я Брону.
— Знаю, я тоже, — кивнул он и усмехнулся. — Представляешь, она спросила, будем ли мы с тобой прилетать, когда поженимся?
Он улыбнулся.
— Глупышка…
— Да… — пробормотала я, чувствуя, как запылали мои щеки, — глупышка…
СТАНИСЛАВ КОРНИЛОВ
Суббота, 30 января.
Его расстреливали вспышки фотоаппаратов. Неугомонные журналисты толпились перед кафедрой в конференц-зале. Звуки щелчков камер, шорох одежды и скрип ручек по блокнотам сливались в единую волну звуков, эхом растекающуюся под сводами просторного зала в управлении Уголовного розыска.
— Помимо этого, — Корнилов опустил взгляд на лист с речью, который для него написала пресс-секретарь УГРО, — я хочу сделать заявление, что в результате оперативно-следственных мероприятий УГРО удалось найти свидетеля, который наверняка знает имя и фамилию преступника, виновного в смерти четырёх адвокатов, нанятых Елизаветой Гольшанской.
Толпа журналистов, только что с бурной реакцией пережившая новость об аресте Гольшанских, снова оживилась.
— Виновный будет арестован, как только Диана Злотникова сможет говорить.
— Господин подполковник! — поднял руку один из журналистов.
— Да? — спросил Стас, кивнув ему.
— Вячеслав Рыбников, «Московский курьер», — представился мужчина, — скажите, а какова гарантия, что ваш источник назовет имя настоящего убийцы.
— Гарантия в том, что Диана была лучшей подругой Людмилы Елизаровой, когда они ещё учились в школе, — ответил Стас, — и она имеет все шансы знать, кто преследовал её школьную подругу все эти годы.
— Господин подполковник, — руку нетерпеливо подняла блондинка в блейзере винного цвета.
— Да, прошу вас, — кивнул Стас.
— Полина Зубова, «Русский корреспондент». Что вы намерены делать, если, как в случае с Гольшанскими, преследователем Людмилы тоже окажется очень влиятельный и богатый человек.
Стас пожал плечами.
— Как вы уже сумели убедиться, данные обстоятельства не позволяют человеку избежать заслуженного наказания.
Это была тяжелая и изматывающая конференция. Для Стаса все эти встречи с ненасытными журналистами, все эти прес-конференции были изнуряющими. Корнилов ненавидел всю эту болтовню и обмен выпадами между журналистами и полицией.
Он скорым шагом направлялся в свой кабинет, когда к нему присоединился Коля.
— Он пришел на конференцию? — спросил Стас, не глядя на капитана.
— Ещё бы! — усмехнулся Домбровский. — Вылетел из зала, когда ты сказал, что Диана была школьной подругой Людмилы.
— Отлично… — протянул Стас.
— Думаешь, он прямо сейчас захочет убить Злотникову? — спросил Коля.
— Нет, — качнул головой Стас, — он организованный психопат. Им свойственна крайняя расчетливость, но не чужда импульсивность. Другими словами, он не будет действовать наобум, но и выдержки ждать у него нет.
— Надеюсь, что ты прав, — вздохнул Коля.
— Ты наших предупредил?
— Да, — кивнул Домбровский, — они на месте. Ждут.
— Отлично, — Стас ускорил шаг.
***
С наступлением ночи жизнь в одной из городских больниц столицы постепенно стихла до уровня шепота в коридорах и едва слышно работающего телевизора в сестринской. В палатах погас свет, темнота сгустилась в коридорах. Дежурный врач то и дело поправляя очки и волосы, неторопливо шел по больничному коридору и заглядывал в палаты к спящим пациентам.
Его правая рука оставалась в кармане халата. Доктор заметно нервничал и оглядывался на посторонние шумы.
Он в который раз остановился возле очередной палаты, глубоко вздохнул и посмотрел на закрытое жалюзи темное окно палаты. На его поверхности тускло сияли горящие в коридоре лампы и бледнело отражение самого доктора.
Врач оглянулся и осторожно вынул правую руку из кармана. Его пальцы судорожно сжимали небольшой чёрный пистолет.
***
— В принципе, — Домбровский наклонился к Стасу, — мы уже можем его брать.
— Нет, — качнул головой Стас, — он должен выстрелить…
— Стас, это риск, — по голосу Коли было слышно, что он волнуется.
— Он ведь не идиот, Коль, — не спуская взгляда с мониторов скрытых камер, ответил Стас. — и он не сунулся бы сюда вот так, сломя голову, если бы не был уверен, что Диана в палате.
— А если он нашу сотрудницу пристрелит? — спросил Домбровский.
— Да нет, — отмахнулся Стас, — там опытная девушка, и она знает своё дело. Тем более она в жилете и начеку.
Стас поднёс рацию ко рту. Выждал, когда человек на экране мониторов крадучись войдет в палату, где должна была находиться Злотникова, и произнес в рацию:
— Готовность один, объект возле приманки. Работаем по моей команде.
— Есть, — почти хором прозвучали в ответ несколько голосов.
Коля взволнованно поёрзал, наблюдая за тем, как их Гость входит в палату.
— Стас, пора… — простонал он, отчаянно нервничая.
— Сначала он должен открыть огонь, — ответил Стас, — иначе СКР его отмажет.
— Твою мать, — выдохнул Коля.
Стас похлопал его плечу. В молчаливом напряжении они наблюдали за темным призрачным силуэтом в белом халате. В камерах с режимом «ночного видения» он выглядел довольно жутко.
Коля судорожно вздохнул, когда Объект встал у кровати, где должна была лежать Диана, и поднял пистолет.
Мгновение. Стас успел почувствовать лишь два быстрых удара сердца, как пистолет в руке Гостя несколько раз беззвучно дёрнулся.
— Начали! — рявкнул Стас в рацию и выбежал из комнаты, где они сидели с Колей.
***
Он стрелял с мрачным ожесточением, желая расстрелять эту болтливую дрянь, которую УГРО непонятно как отыскали!
«Сама виновата» — со злостью думал Он, нажимая на спусковой крючок пистолета снова и снова.
Третья пуля из его пистолета ещё не достигла цели, как в палате вспыхнул свет, что-то шелохнулось под одеялом в постели, и в тот же миг резкая боль вспорола его левую голень. Раненый в ногу мужчина вскрикнул, выругался, пошатнулся и упал.
Он увидел, как из-за кровати быстро поднимается женщина в темном бронежилете и темных брюках. В её вытянутых руках темнел направленный на него пистолет.
— Уголовный розыск! Брось оружие! — гневно вскричала она.
В тот же миг в палату ворвались ещё пятеро мужчин, они окружили его, один из них ногой выбил пистолет из его руки, а другой повалил на пол и заломил руки. Гость почувствовал, как на его запястьях сомкнулись обжигающе холодные кольца наручников.
А затем в палату вошел Корнилов. Гость, лежа на полу, поднял на него удивленный и свирепый взгляд.
— Ты!.. — выдохнул он. — Подполковник! Это всё ты!!! Это ты подослал эту белобрысую маленькую с**у, чтобы она!.. А я, как дебил, арестовал Гольшанских! С**а!!! Чтоб ты сдох!!! Ты же знал!.. С**а!!! Ты все знал!!! Ты специально все подстроил!!! Ублюдок! Чтобы ты сгорел!!! Ненавижу тебя!..
— Хватит истерить, Карабанов, — сухо бросил Стас. — Ты сам себя погубил, когда начал преследовать Людмилу.
— Пошёл ты!!! Ты ничего обо мне не знаешь! Мы с ней созданы друг для друга!!! Она моя! Моя!!! МОЯ!!!
— Можешь думать так, сколько тебе угодно, это законом не запрещено, — ответил Стас, с презрением глядя на бьющегося в гневной истерике Евсея Карабанова, — в любом случае, с Людмилой ты вряд ли ещё раз свидишься. Разве что она захочет навестить тебя, чтобы лично плюнуть в лицо.
Карабанов, впав в совершенное безумие, попытался дотянуться до Стаса. С безумным оскалом и выпученными глазами он выглядел не столько страшно, сколько просто… жалко и мерзко.
— Уведите его, — велел Корнилов сотрудникам Уголовного розыска, затем Стас посмотрел на широкоплечую высокую женщину, которая играла роль приманки. — Ты как? Не ранена?
— Всё нормально, — самодовольно усмехнулась та. — Но синяки останутся. С вас причитается, товарищ подполковник.
— Сочтемся, — кивнул Стас с одобрительной улыбкой. — А пока можешь две недели наслаждаться заслуженным отпуском.
— Вау… — выдохнула женщина-полицейский. — Теперь я буду знать, что для отпуска в Уголовного розыске нужно дать себя подстрелить.
Стас и Коля с понимаем рассмеялись.
ВЕРОНИКА ЛАЗОВСКАЯ
Воскресенье, 31 января.
— Роджеровна, ты уже опаздываешь…
— Лера, ну не мешай пожалуйста! Я знаю! — я нервно и нетерпеливо замахала руками, стоя перед зеркалом. — Я почти готова!..
— Хватит уже прихорашиваться! — Логинова упёрла руки в бока. — Мать, у тебя парень из тюрьмы вышел!..
Она хихикнула и продолжила:
— Бедняга срок отмотал! А ты тут заставляешь ждать!..
— Лера!..
— Вали давай на свидание! — Лерка выхватила у меня из рук валик для одежды.
— Ладно… — я повернулась спиной к зеркалу и внимательно осмотрела себя сзади, задержав взгляд на новых джинсах, а затем взглянул на Лерку. — Как я выгляжу? Я встала перед ней и улыбнулась. Логинова вздохнула, окинула меня с ног до головы критичным взглядом и, покачав головой, заявила:
— Как Мать драконов до того, как сожгла Королевскую гавань!..
Я со смешком фыркнула.
— Оригинальный комплимент.
Лерка пожала плечами:
— Кто тебе ещё скажет такой комплимент, кроме лучшей подруги.
— Спасибо, Лерка! — засмеялась я. — Ты точно не против, что я возьму твой Форестер?
— Нет, — ухмыльнулась Логинова, — из нас двоих у меня больше шансов угробить мою машину. Давай уже дуй, принцесса.
Она обняла меня на прощанье, чмокнула в щеку и открыла мне двери:
— Пока! — бросила я ей.
— Пока… — ответила Лерка. — Роджеровна!..
Я замерла на лестнице, обернулась на Логинову:
— Что?..
— Дома в одиннадцать! — пригрозила мне пальцем Лерка.
Я громко захихикала.
— Хорошо, «мамочка»!
— Я серьёзно, Роджеровна! Я сегодня рано отрублюсь! Потому что из-за тебя я последние несколько ночей нормально вообще спать не могла! Всё думала, что с тобой!..
— Всё будет хорошо!
— Счастливо провести время! — пожелала мне Лерка и закрыла дверь.
***
Сегодняшний вечер выдался особенно прекрасным. Может быть, конечно, дело было в моем радостном и нетерпеливом волнении, но сегодня всё вокруг, люди, осыпанные снегом деревья, падающий с неба снег, машины, фонари, яркие витрины магазинов — всё соответствовало моему внутреннему миру! Как будто огни вечерней Москвы сияли в такт радостным нотам моей души! Как будто весь мир вокруг аккомпанировал моему окрыленному счастью, что несло меня вперёд!
Я на всех парах летела вперёд, мои волосы белой гривой развевались на волнах набегающего ветра, ветер трепал полы моей куртки. Не обращая внимания ни на снег, ни на ветер, я спешила вперёд и жалела, что не могу буквально взлететь, чтобы облететь прорву людей, заполнивших воскресным вечером парк Горького.
— Извините… Разрешите… Простите… — я старательно и быстро обходила прохожих и влюбленные пары.
Я была одержима пламенным желанием увидеть его, оказаться рядом, увидеть его глаза, ощутить прикосновение его рук и обнять его!
— Извините… Позвольте, пожалуйста… — я старательно обошла шумную компанию парней и девушек.
И тут я увидела его. На миг я замерла, он поднял взгляд, и у меня вздрогнуло сердце. В следующий миг я сорвалась с места и бросилась к нему. Мирон, сжимая в руках букет цветов, рванул мне навстречу. Расстояние между нами сокращалось, мы не замечали ничего вокруг, мы мчались друг к другу, мои глаза смотрели в его. И больше для нас не существовало ничего.
Я почти добежала до него, я почти поймала его руку, но в этот миг с криком поскользнулась. Я бы обязательно упала, если бы пара сильных рук вовремя не поймали меня… и не прижали к себе.
Я с готовностью прильнула к нему, закинула руки на его шею, и мы утонули в долгом, ненасытном, наполненном неутолимыми взаимными чувствами поцелуе. Я чувствовала вкус губ Мирона и позволяла себе тонуть, падать и растворяться в нём. Я блаженно млела и горела, прижимаясь к нему и целуя его настойчивые, требовательные губы.
— Молодёжь, вы бы хоть поднялись на ноги что ли… что вы тут расселись… — проворчал какой-то прохожий.
Я нехотя отстранилась от губ Мирона и огляделась. Оказывается, Мирон стоял на колене, а я повисла у него на руках. Господи, какой конфуз! Ещё все так смотрят…
Мирон помог мне подняться, взял за руку, и мы отошли в сторону.
— Принцесса… — выдохнул он трепетно и тепло, счастливо улыбнулся. — Последние несколько дней я жил только желанием увидеть тебя и…
— Замолчи, пожалуйста, — выдохнула я и снова прильнула к его губам.
Он обнял меня, крепче притянул к себе, и время вокруг снова застыло для нас в мгновении нашего сладостного поцелуя.
И пусть это все выглядит и звучит до ужаса банально и восторженно, всё что я сейчас хочу, это — целовать Мирона, чтобы он обнимал меня, чтобы мы просто были вместе. Всё.
А остальное… Остальное подождёт.
СТАНИСЛАВ КОРНИЛОВ
Понедельник, 1 февраля.
Решетка со скрежетом отъехала в сторону, и Стас прошёл по мрачному коридору следственного изолятора. Он остановился перед комнатой для допросов и подождал, пока дежурный офицер откроет ему дверь. Когда Стас вошёл внутрь, он увидел сидящего в комнате мужчину в оранжевой тюремной робе. Тот, опустив голову, глядел на стол и нетерпеливо постукивал пальцами по столешнице. Стас подошел к столу и положил на него папку с документами по делу Гольшанских.
— Привет, Орест. Скучал?
Орест Гольшанский, он же Сумеречный Портной, поднял на Стаса взгляд и ухмыльнулся.
— А как же, подполковник, — ядовито прошипел он. — Ещё больше я жалел, что так и не успел добраться до твоей прелестной дочурки. Куда ты её спрятал, кстати?
Против воли Стаса по его спине скрежетнул мерзкий холодок при одной только мысли, что это чудовище могло оказаться рядом с Алиной.
— А я уж начинал верить, что эти даты, совпадающие с именинами моей дочери, просто случайность.
— О, нет, — с фальшивым сожалением покачал головой Орест. — Конечно, нет… Я собирался убить её. А то, что я выбирал девочек, с таким же днем рождения, как у твоей дочери, должно было хорошенько напугать тебя, измотать, заставить тебя бояться и просыпаться в поту по ночам…
Он мечтательно улыбнулся, глядя на Стаса.
— И вот тогда бы я пришёл за ней… Это случилось бы в один из тех дней, когда ты меньше всего бы этого ждал… Какой-нибудь день, когда вы все были достаточно счастливы, чтобы испытать боль… Я хотел, чтобы это был один из самых счастливых дней для твоей дочери, Корнилов. Мне было бы приятнее убивать её, зная, что для неё сегодняшний день начинался, как самый счастливый…
Он злорадно ухмыльнулся и жадно сглотнул, глядя на Стаса.
— Уверяю тебя, что ты бы пожалел об этом, — холодно ответил Корнилов.
— Да что ты? — язвительно бросил Портной. — Ты бы убил меня? Ха! Как банально! Я не боюсь смерти, Корнилов…
— Знаю, — Стас открыл папку и поднял взгляд на Ореста. — Поэтому я бы отдал твою женушку зекам, например, мигрантам из Юго-Восточной Азии… Как считаешь? Ты бы смог смотреть на то, что они с ней делают?
Ухмылка сползла с лица Ореста.
— Ты этого никогда не сделаешь, подполковник.
— Ты забываешь, что угрожал моей дочери, — каменным голосом проговорил Стас.
И тут Орест побледнел.
— Н-не… не трогай её… не смей… — голос Ореста задрожал. — Хочешь, хоть шкуру с меня сдери, только не трогай Клару!
— Удивительно, — прокомментировал вслух Стас, — первый раз вижу, чтобы такой ублюдок, как ты, любил кого-то больше себя. Зачем ей было это нужно, а? Давай, рассказывай.
Орест вздохнул.
— Ты не поймешь… Ты не видел, что с ней происходило… Она… Она просто ложилась и умирала…
— Она… — Стас сделал паузу. — Она старела при этом? Её волосы седели?
— Что?! поморщился Орест. — Нет! Нет, конечно!.. Хотя… Она думала, что стареет и говорила, что ощущает, как её покидают силы… Не знаю, насколько это правда, но её взгляд тускнел, она переставала есть, спать, а через какое-то время и говорить… Она оставалась красивой, совершенной, но… как будто почти мёртвой…
Значит, подумал Стас, Ника тогда видела то, как Клара представляла себя в то время, когда ей становилось плохо, когда ей казалось, что она умирает. Клара, видимо, внушила себе, что она превращается в дряхлую старуху, скорее, это происходило у нее в голове и смешалось с реальностью. Поэтому Ника всё это и увидела тогда.
— Мне было жаль её… Я не знал, чем помочь моей жене! — простонал Орест.
— И тогда ты начал убивать, — проговорил Стас.
— Да, — кивнул Орест, — Клара сказала, как это… как это всё должно быть… я сперва отказывался, правда! Клянусь!.. Я не хотел марать руки в таком дерьме, подполковник! У меня были деньги, карьера и блестящие перспективы!.. Но… я люблю эту женщину больше жизни, а ей… для того, чтобы она жила… ей были нужны эти девочки… Их жизни… Ты бы видел, какой восторг она испытывала после первого раза…
Стас ощутил, как у него на затылке шевельнулись волосы. То, что описывал Орест, выглядело одновременно до невероятного дико и жестоко! Корнилов весьма живо представлял себе, как Клара радовалась и смеялась, глядя на подвешенные тела мёртвых детей.
Корнилов откашлялся. Он хотел выкинуть это из головы и сосредоточиться на фактах.
— Какие изменения происходили с Кларой после убийств?
— Какие? — шепотом переспросил Орест. — Да она менялась на глазах, подполковник! Она оживала! Она смеялась, пела, танцевала и… любила меня. Так горячо и рьяно, до безумия. Она становилась той Кларой, которую я полюбил… О, подполковник, после первого же раза, я подумал, что мне неважно скольких мелких с**ек будет убито, лишь бы только Клара была… такой счастливой!
В глазах Ореста заблестели лихорадочные огоньки.
— Эти девочки — чьи-то дочери, — напомнил Стас.
— Плевать, — скривился Орест. — Для меня важна только она.
— Понятно, — кивнул Корнилов. — Продолжим…
Разговор с Орестом выдался коротким, но тяжелым. Он убеждал Стаса приписать всю вину ему, а Клару отпустить, но Стас, понятное дело, отказался.
***
Для следующего ещё менее приятного разговора Стасу пришлось сесть в автомобиль и проехать несколько километров к другому СИЗО, где содержалась под стражей Клара Гольшанская.
Перед дверью в комнату допросов, где она ждала его, Стас помешкал. Он вспомнил тот день, когда он, вместе с Сеней и Никой побывал в «Чёрном дельфине». Стас вспомнил, что происходило с ним и Сильвестром. Корнилов старался держать себя в руках, но все равно ощутил давящее, тягостное чувство угрозы. Чувство неотвратимой опасности. Корнилов никому бы никогда не признался в этом, но сейчас ему было… страшно.
Нет, он не собирался падать в обморок и биться в истерических припадках. У него не будет дрожать голос, и колени трястись не будут. Ни за что.
Но… скорее, он отдавал себе отчет, что в отличие от мужа, Клара опасна, даже будучи в наручниках и за решеткой.
Отогнав пугающие мысли, Стас всё-таки вошёл к ней в комнату.
— О-о, — хитро улыбаясь, протянула Клара, — Подполковник Корнилов, какой сюрприз! Я уж думала, вы забыли про меня. Мы так давно с вами не виделись.
— Рот закрой, — бросил ей Стас.
Эта баба бесила его, и он боялся, что может не сдержаться.
— Как грубо, — наморщила носик Клара.
— Как ты заслужила, — не меняя тон, ответил Стас и сел напротив неё.
— Главный вопрос, — сказал Корнилов, посмотрев в папку с документами, — Зачем?
Стас поднял на неё взгляд. Клара лишь омерзительно улыбалась.
— Я думала, что Орест вам уже всё объяснил.
Стас не стал спрашивать, откуда ей это известно.
— То есть, ты требовала убивать девчонок, чтобы… чувствовать себя лучше?
— Эти девочки, они… как лекарство для меня, — ухмыльнулась Клара, — они должны были умереть, чтобы помочь мне…
— А яснее? — потребовал Стас.
— Да всё просто, — усмехнулась Клара, — только вбирая в себя их жизнь, я могу сама жить дальше. В противном случае умру я.
— Ты оказала бы всему миру неоценимую услугу, — мрачно произнес Стас.
— А вы жестоки, подполковник, — притворно вздохнула Клара.
— Слушай, ты же не ждёшь, что я поверю во всю эту чушь, — произнес Корнилов. — Признайся, тебе нравилось это, ведь так? Ты просто получала моральное удовольствие от гибели этих малышек, ведь так? И ты поспешила придумать себе мистическое оправдание этому. Чтобы, образно говоря, договориться со своей совестью. Ведь даже у такой твари она должна быть. Хотя бы немного.
— Какой упрямый скепсис, — снова вздохнула Клара, — вы мне не верите… и это при том, какое милое синеглазое создание часто сопровождает вас…
Стас вздрогнул и понадеялся, что Клара этого не заметила. Ему было страшно, что эта рыжеволосая ведьма знает о Нике.
— Причем здесь она? — хмыкнул Стас. — Речь о тебе, Клара, и о том, что ты творила…
— При том, — сладкоречивым голоском перебила его Клара, — что эта твоя девочка способна на то, что мне даже не снилось, подполковник.
— Что?.. — не понял Стас. — О чём ты говоришь?
— О-о, — улыбнулась Клара. — Подполковник, да ты похоже не представляешь, кого пригрел рядом с собой, ведь так! Да… не знаешь… Ты, наверное, думаешь, что твоя синеглазая девочка просто какой-нибудь экстрасенс? Наподобие тех неуклюжих придурков, которых снимают в шоу для миллионов других наивных придурков.
Она улыбнулась шире, с торжеством и превосходством.
— Да, ты не знаешь… Знал бы…
Она вдруг резко наклонилась вперёд, заставив Стаса чуть податься назад, и прошипела яростно:
— Давно бы бежал от неё без оглядки!
— Что ты имеешь ввиду? — ровным голосом спросил Стас, глядя в черные глаза Клары.
— Что тебе нужно держаться подальше от этой беленькой, синеглазой девочки. Её силы… Они будут расти год от года, и малышке станет все труднее контролировать их… Когда-нибудь её сущность вырвется наружу, и тогда тебе и всем, кто будет с ней рядом, придется о-очень горько и тяжело…
— Да что ты несешь! — рыкнул Стас.
Клара откинула голову назад и безумно захохотала. Её заливистый смех эхом разлетелся по зданию тюрьмы, а по телу Стаса прошла щекотная дрожь.
Он взял папку с документами дела и вышел из комнаты. Пока он двигался к выходу, звонкий сумасшедший смех Клары преследовал его до самого порога.
***
Генерал Савельев поставил чашку с кофе на стол и круговым движением головы размял шею.
— Мне звонили из СКР, требуют передать им Карабанова.
— Кто бы сомневался, — проворчал Стас.
Аспирин перевёл на Корнилова задумчивый взгляд.
— Ты с ним говорил?
— Нет, он отказывается, — ответил Стас. — Да и незачем. Всё и так ясно. Он был одержим Людмилой. Чтобы получить способ к личным данным, пошел служить в полицию, и стремился в самую сильную правоохранительную структуру, наравне с ФСБ. Потом заставил старшего сводного брата установить камеру в комнате Людмилы и подглядывал за ней, наверняка, при этом агрессивно мастурбируя.
— Совсем свихнулся… — фыркнул генерал.
— Ещё и письма ей слал, — добавил Стас, — хотел, чтобы она знала, что он рядом. Ему нравилось, что девушка чувствует его присутствие.
— Да… Но ты ведь его за это не посадишь?
— Я посажу его за покушение на убийство Дианы Злотниковой, — заверил Стас, пожав плечами. — И деваться ему некуда.
— СКР хотят сами вести это дело.
— Обойдутся, — прорычал Стас. — Пусть обращаются в Министерство внутренних дел.
— Они, вообще-то, отчитываются непосредственно перед президентом.
— Это не поможет им оправдать Карабанова, — ответил Стас. — В противном случае я сделаю так, что дело Карабанова станет достоянием всех наших СМИ.
— Серьёзная угроза, — засмеялся генерал. — Мне кажется, у тебя ещё и личные мотивы к Карабанову.
— Ну что вы, — не глядя в глаза Аспирину, ответил Стас. — Какие ещё личные мотивы, товарищ генерал.
— Какие-какие, — проворчал Антон Спиридонович, — белобрысые и синеглазые, вот какие!
— Она здесь не при чем.
— Сделаю вид, что поверил тебе, — кивнул Аспирин. — Тут ещё проблема с прессой?
Стас мысленно застонала.
— Что им опять нужно.
— Тот поезд, Стас, — вздохнул Аспирин. — Пресса допытывается, что там случилось.
Стас в ответ сжал кулаки.
— Мы успели обезвредить одного из террористов, но упустили второго… Очевидно, он выбросил бомбу на пути следования в заранее оговоренной точке, а затем активировал взрыв.
— У нас четыре десятка погибших, Стас, — покачал головой Аспирин. — Пресса винит УГРО, полицию, СКР и даже ФСБ.
— Стоит попробовать натравить их на Елизавету, ведь это её вина. Жаль только, что деньги Гольшанских нельзя разделить между семьями погибших.
— А знаешь, — подумал Аспирин. — Хорошая идея.
— Товарищ генерал, Елизавета никогда на это не пойдет.
— А как насчет Сильвестра? Думаешь, он откажется дать хотя бы пару-тройку миллионов своей внучке? А Раду мы смогли бы убедить пожертвовать эти деньги семьям, чьи родные погибли в этом поезде. Что думаешь?
— Можно попытаться, — вздохнул Корнилов, — Я могу идти?
— Да, но… Стас, тут ещё жалоба пришла от полковника Датского. Прочитаешь?
— Нет, — чуть скривился Стас, — я бы скорее распечатал её и… употребил по назначению в ближайшем сортире.
— Пожалуй, так и скажу Датскому, если он ещё раз мне пришлет эту хрень, — усмехнулся генерал. — Поздравляю, Стас. Хорошая работа.
— Я бы один не справился, товарищ генерал, — серьёзно сказал Корнилов.
— Нике тоже передай мою личную благодарность.
— Непременно. Разрешите идти?
— Иди, — разрешил генерал.
АМАЛИЯ МАРСОВА
Среда, 3 февраля.
Летящие с неба снежинки липли к лобовому стеклу автомобиля. Затяжной снегопад как накрыл столицу с понедельника, так и продолжался каждый день с небольшими перерывами.
Амалия остановила автомобиль на парковке перед зданием СИЗО.
Заглушив мотор, Амалия поправила зеркало заднего вида и посмотрела на сидящую сзади девочку лет десяти.
— Кира, — сказала она, — мне нужно будет отлучиться… на полчаса. А когда я вернусь, поедем к папе. Хорошо?
— Хорошо, бабушка, — Кира перевела взгляд на возвышающееся рядом здание изолятора. — А с кем ты здесь встретишься?
Амалия уже взялась за ручку двери и замешкалась.
— Со своей… со своей старой знакомой, — неловко закончила она. — Посиди, пожалуйста. Я быстро. Обещаю.
Амалия вышла из машины и закрыла дверцу. Её сердце беспокойно стучало в груди, пока она приближалась к светло-серому зданию следственного изолятора.
— И что, интересно, ей такого понадобилось, что она попросила о срочной встрече, — ворчливо проговорила вслух Амалия, подходя к воротам территории СИЗО.
Её пропустили внутрь, и вскоре она уже сидела в комнате для свиданий.
Амалия перебирала в голове возможные варианты причин для того, чтобы Клара потребовала встречи. Да ещё таким наглым тоном!
«Да, я ей обязана…» — размышляла Клара — «она тогда почти сорок восемь лет назад спасла моего сына, но я уже расплатилась за тот долг и ничего более ей не должна!»
С едва слышимым шорохом открылась дверь, и в комнату вошла Клара Гольшанская.
— Здравствуй, Амалия, — губы Клары расползлись в омерзительной улыбке.
— Говори, что ты хотела, Клара, — холодно сказала Амалия. — У меня мало времени.
— У меня для тебя новости, Амалия, — усмехнулась Клара, и глаза её нехорошо блеснули.
— Что за новости? — правая бровь Амалия приподнялась вверх.
— Ты ведь знаешь подполковника Корнилова, не так ли?
— Я с ним встречалась.
— Да, я тоже, и вот результат, — засмеялась Клара показав руки в наручниках.
— Клара, ближе к делу, — потребовала Марсова.
— Ладно… — Клара покачала головой. — Я не вполне ещё уверена, но…
— Клара, хватит тянуть! — повысила голос Амалия. — Я тебя знаю и твои выходки терпеть не собираюсь!
— Ладно, тогда, полагаю, ты не захочешь мне верить, что я, кажется, нашла… одну из Первых.
Амалия вздрогнула и тут же замотала головой.
— Что?! Первая? Ты бредишь, Клара, Первые вымерли все до единого! Их не осталось! Оба двора погибли!
— Мы обе знаем, что достоверных подтверждений их уничтожения нет.
— Ну и кто это?
— Синеглазая девочка, которая ошивается рядом с Корниловым.
Амалия внимательно смотрела в глаза Кларе.
— Амалия, не надо лезть в мою голову, — засмеялась Клара, — я тебя туда не пущу.
— Тогда, почему я должна тебе верить? спросила Амалия. — С чего ты решила, что она Первая…
— Да потому что, когда она сорвала мой ритуал, я пыталась убить её и… — Клара замолчала, осознав, что внезапно потеряла контроль над собой.
— И что было дальше? — осторожно спросила Амалия.
— Дремавшая в девочке сила, пробудилась и чуть не убила меня! Я никогда ничего подобного ещё не встречала! И… Чёрт, Амалия, ты помнишь один из главных признаков присутствия Первых?
— Да, резкие погодные и климатические изменения, а также…
— Там была глухая ночь с низкой облачностью, и вдруг… на небе выступили звёзды, а она, эта синеглазая выскочка, как будто вбирала в себя их свет и направляла его прямо на меня.
Клара опустила голову, и плечи её затряслись.
— Она чуть не сожгла меня эти светом, Амалия.
Марсова молчала. Она знала Клару давно и могла определить, когда та лжет, когда боится, и когда ей тяжело. И сейчас Клара боялась, она не врала, и ей было чертовски тяжело от мысли, что она едва не погибла.
— Клара, я допускаю, что эта девочка могла быть одной из нас, но…
— Да ты вообще меня слушаешь?! — вскричала Клара. — Она просто смела меня! Ты вообще представляешь, что такое разогнать тучи и призвать свет звёзд… или как там это называлось…
— Гнев Созвездия, — с задумчивым видом ответила Амалия и посмотрела в окно. — Именно так называли это умение Первые…
— Если мне не изменяет память, это умение Белого двора.
— Да.
— Ну, — усмехнулась Клара, — могло быть и хуже…
— Клара, — Амалия закрыла глаза, — если ты права, то хуже уже быть не может. Потому что, где Белый двор, там и… Красный.
Клара грязно выругалась, а Амалия отвела взор к окну. Снегопад снаружи усилился.
Конец.
Больше книг на сайте — Knigoed.net