— Мам, не нужно винить себя за счастье! Я рада за тебя! Тем более Виктору я должна выразить благодарность за его странное увлечение! Если бы не этот ножик, не знаю, чем бы тогда всё закончилось….
— Да… он до сих пор собирает всю эту жуть, — с этими словами мама крепко обнимает меня, снова начиная плакать.
Ещё один факт — Кирилл полностью очаровал мою мать. Кто бы сомневался. Кирилл это умеет. По приезде он ждал её у дома вместе с неугомонной соседкой Валей, которая хотела первой рассказать последние новости. Кирилл посвятил маму в ситуацию, предварительно предложив ей успокоительное. Дома, по словам мамы, была идеальная чистота. Видимо, Кирилл и тут постарался.
Мама хотела тут же бежать в больницу, но Кирилл остановил её, сказав, что ко мне пока не пускают. Наверное, он прав, что соврал ей. Вчера я выглядела намного хуже, чем сейчас. Ещё мама сообщает, что со мной завтра хочет поговорить следователь. В этот момент она снова пускается в слёзы, попутно благодаря всех богов за моего ангела-хранителя в лице Кирилла. Меня передёргивает. Я еле сдерживаюсь, чтобы не фыркнуть.
— Знаешь, я задушу этого Макса, или как там его, собственными руками! Проклятый извращенец!
— Я пока не стала спрашивать жив ли он… — произношу тихо, сглотнув.
Не хочу знать правду. Вдруг на моих руках теперь…
— К сожалению, Катенька, такие люди, как он, живучие. Кирилл сказал, что Макс был на краю от гибели из-за большой кровопотери, но его спасли, — произносит мама, громко вздохнув.
Я замираю от услышанного. В глубине души я рада, что не стала палачом. Да, Макс ужасный, безжалостный человек, но я не в праве судить кому жить, а кому нет. Надеюсь, он понесёт наказание за все совершённые деяния.
После тяжелого разговора у меня так разболелась голова, что мне вкалывают двойную дозу обезболивающего, и я отключаюсь. Мама всё это время рядом, держит меня за руку и гладит по голове.
Я открываю глаза и вижу Стёпу, сидящего в кресле и читающего книгу. Я несколько минут наблюдаю за ним. Под его глазами залегли тени, волосы в беспорядке. На нём как всегда дурацкая футболка с жуткого вида лягушкой. В этот момент Стёпа поднимает на меня глаза и, поняв, что я не сплю, срывается с места. Он так быстро начинает говорить, что я не успеваю переварить информацию. Понимаю лишь то, что уже слышала от мамы: завтра придёт следователь, Макс жив, а Кирилл мудила.
— Почему ты так говоришь о Кирилле? — спрашиваю я, словно желая ещё раз сделать себе больно.
— Пусть этот урод сам наберётся смелости и скажет, — убеждённо заявляет Стёпа.
Я хмыкаю.
— А-а-а, так ты о том, что Кирилл выдумал историю о моём заточении? Я в курсе, мне Макс рассказал, — говорю я.
— И ты так спокойно обо этом говоришь?! — кричит Стёпа.
— Я под обезболивающими, а они, наверное, обладают ещё и успокоительным эффектом, — отвечаю, улыбнувшись.
Мне не нравится, когда от меня ждут определённых эмоций и действий. Вот и сейчас Стёпа хочет, чтобы я пустилась в долгие обвинения и оскорбления Кирилла.
— Тебе кажется это смешным?! — удивлённо восклицает он.
— Знаешь, я просто не хочу об этом думать и говаривать. И тебя прошу о том же…
Стёпа, чуть помедлив, кивает.
— Расскажи мне, что произошло в доме и как ты всё это пережила, Катюш, — тихо просит он, усаживаясь рядом.
В голове яркими вспышками проносятся кадры. Макс вцепляется в мои волосы, бьёт по лицу, тащит по коридору… Вот я заношу руку с ножом, чтобы спастись, Макс в ответ сильно прикладывает мне по голове пистолетом… Темнота.
Все дни находясь в больнице, я старалась не вспоминать произошедшее. Сейчас же это обрушивается на меня слишком ярко. На удивление для самой себя, я начинаю плакать и утыкаюсь в объятия Стёпы. Он обнимает меня крепко, приговаривая какие-то успокаивающие слова. Я рада, что Стёпа есть в моей жизнь. Рада, что мы снова можем общаться. Он навсегда в моём сердце как самый лучший друг… Жаль только, что он не тот, с кем я хочу прожить всю жизнь рядом…
***
С каждым днём мне становится лучше. Головные боли уже не такие сильные. Рука по-прежнему в гипсе, но срастить кости дело не быстрое.
За это время Кирилл больше не появлялся в больнице. От него лишь продолжают приходит букеты цветов с записками. В каждой одна и так же фраза: «Прости меня…»
Однажды утром в дверь палаты раздаётся настойчивый стук. Сердце пропускает удар, так как первая мысль, что это Кирилл. К моему удивлению, за дверью оказывается следователь. Им оказывается мужчина лет сорока, с пронзительными глазами, острым носом и лысеющей шевелюрой. Всё утро мы разговариваем. Диалог даётся мне тяжело как морально, так и физически. Очень долго следователь уточняет причастность Кирилла к этой истории. В сотый раз я, словно на автомате, повторяю ту ложь, которой Кирилл кормил меня долгие дни. Я просто не могу сказать правду. Не могу. Так или иначе, но Кирилл помогал мне, поймал из-за меня пулю, сломал ногу… Может, можно считать это искуплением? Может, я всё-таки для него что-то значу?
Так пора бы моему сердцу заткнуться!
— Максу грозит около двадцати лет строгого режима, как только он встанет на ноги. Дарина, ваша так называемая подруга, в розыске. Следов почти нет, но мы работаем над этим, — продолжает рассуждать следователь.
— А что случилось с девушками, работавшими в этом доме? — спрашиваю я, сглотнув. Последнее время я стараюсь не думать о Дарине. Даже имени её не произносить. Интересно, где она скрывается? Уехала из города или залегла где-то на дно?
— На связь вышла некая Наташа. Она даст показания против Макса, — отвечает следователь, заглядывая в ежедневник.
В этот момент та часть мозга, отвечающая за ревность, начинает подкидывать различные мысли: «Вот Кирилл и пропал! Наверное, Наташа его утешает, а ты здесь его оправдываешь!» Усилием воли я пытаюсь сосредоточиться на словах следователя.
— Предварительно суд назначен через месяц, может, через два, так как Макс ещё не в состоянии явится туда. — Он приподнимает бровь, словно намекая, что это я виновата в том, что Макс не может прийти. Мне становится не по себе. Хочется даже сказать в своё оправдание, что у меня не было другого выхода и я не хотела убивать Макса.
— Подскажите, а кто-то из родственников Макса выходил на связь? — спрашиваю я, сама не успев понять зачем мне эта информация.
— Нет. У него никого нет. Мать и отец давно умерли, — отвечает следователь, делая пометки в блокноте.
— Ясно… — буркаю в ответ, обняв себя руками.
Макс — одинокий, покинутый всеми человек, который пытался найти утешение в любви к противоположному полу. К сожалению, его попытки перешли за рамки… Я не должна испытывать вину.
Ещё около часа следователь снова и снова задаёт мне разные вопросы. Под конец я так устаю, что готова сказать что угодно, лишь бы он поскорее ушёл.
После визита следователя входит врач и радостно сообщает, что через три дня меня выписывают. Меня это не может не радовать за одним исключением — за стенами больницы нужно начинать свою жизнь заново. Восстанавливать по крупинкам. К тому же впереди ждёт тяжелый суд, на который я должна явиться.
Глава 27
День выписки получается очень волнительным. С самого утра Стёпа суетится и предлагает мне надеть странную шляпу и огромную толстовку. Спустя двадцать минут его нервозность передаётся мне, и я кричу на него, требуя объяснить в чём дело. Оказывается, мою историю активно обсуждают в интернете, а за воротами клиники с раннего утра дежурят журналисты. Я не верю своим ушам. Что за бред? Да кому нужна я и моя жизнь неудачницы?
Следом за Стёпой приезжает мама и рассказывает ту же историю. Идея надеть шляпу уже не кажется такой абсурдной.
Меня охватывает паника. Я не хочу быть публичной личностью, да ещё и с такой историей… Клеймо девушки, сбежавшей из публичного дома, останется навсегда… Как мне начинать новую жизнь? Как всё стало всем известно? Мама начинает звонить Виктору, чтобы он отъехал от центрального входа, так как там уже яблоку негде упасть.
На помощь приходит Андрей Валерьевич, который выводит нас через задний двор, заблаговременно вызвав машину с тонированными стёклами.
— Это постоянная практика для нашей клиники, так как часто здесь останавливаются звёзды шоу-бизнеса, выходя отсюда с новыми носами и не только, — произносит он успокаивающим голосом.
Удачно спрятавшись от журналистов и любопытствующих, мы приезжаем в мамин дом, где на кухне накрыт огромный стол, всё украшено шариками и цветами. Они взяли кредит, чтобы всё это устроить? И как моя мама всё успела приготовить?
Я думала, после случившегося мне будет сложно переступить порог этого дома. Я, затаив дыхание, захожу в гостиную, где всё произошло, но ничего не чувствую. Ни страха, ни переживаний, ни внутренней дрожи. Отмечаю, что здесь всё выглядит так, словно ничего и не было. Не верится, что всё позади. Не верится, что теперь я могу жить без страха.
Мы садимся за стол. У меня возникает то забытое чувство, когда ребёнком сидишь в окружении близких, уплетаешь вкусную еду, а на душе так тепло и спокойно.