ВЕРОНИКА ЛАЗОВСКАЯ
Понедельник, 2 июня.
Я бежала вверх по ступеням так, словно у меня вот-вот закончится кислород. В голове пульсировала кровь. В ушах кричали, смеялись, плакали и говорили люди. Перед глазами еще сверкали моменты чужих воспоминаний.
Они захлестнули меня на второй остановке, когда в вагон метро зашло очень много людей.
Я видела семейные склоки, мать ругающую сына, двух мужчин, подравшихся из — за царапины на автомобиле, старика, что специально задавил щенка на своей машине.
Я взбежала по ступеням навстречу белому дневному свету. Выскочила вперед, толкнув стеклянную дверь, и чуть не задела дородную тётю с сумками. Женщина сначала испугалась, а потом «одарила» меня несколькими крепкими словами. Мне было всё равно.
Я быстро шла вперед, стараясь избавиться от голосов и видений, проникших в мой мозг. Они орали, говорили, бормотали. Обрывки эпизодов чужой жизни то и дело застилали взор, одна фальшивая реальность сменяла другую. Пару раз я чуть не врезалась в прохожих. Я остановилась возле магазина аксессуаров для телефонов, перевела дух. Вроде бы меня понемногу отпускало.
Некоторые прохожие с подозрением косились на меня. Ленивой поступью прошел полицейский, окинув меня придирчивым взглядом. Я постаралась придать себе как можно более обыденный вид, надеясь, что он не заметит испарины на моем лице и судорожного дыхания. А то было пару раз, когда меня останавливали и заставляли проходить тесты на содержание наркотиков в крови. Мало приятного, тем более, что потом еще в школу сообщают.
Полицейский прошел мимо. Я посмотрела ему вслед, закрыла глаза, прижалась спиной к стене ларька, несколько раз вздохнула.
За спиной внезапно зазвучал голос вокалиста OneRepublic. Я вздрогнула, отшатнулась от стены магазина, торопливо достала телефон. Звонил дядя Сигизмунд. Я приняла вызов.
— Здравствуйте, дядя Сигизмунд, — поздоровалась я.
— Привет, ягодка, — степенно произнес дядя, — ты уже освободилась?
— Да, дядя, — я старалась говорить приветливо и вежливо, словно со мной все в порядке.
— Отлично. Ты не могла бы купить рис и имбирь?
— Дядя Сигизмунд, — усмехнулась я, — вы опять будете крутить роллы? Вы же уже пытались…
— Не ты ли мне говорила, ягодка, что если не получилось с первого, второго и даже пятого раза, нужно пытаться, пока не получится?
Я закрыла глаза. Тот чувство, когда тебя «приложили» собственным же высказыванием.
— Хорошо, я куплю, — сдалась я.
Опять мне, походу, придется кухню убирать. Потому что у дяди Сигизмунда, скорее всего, опять ничего не получится. И, как обычно, он в гневе оставит захламленную кухню и пойдет вниз, в мастерскую, копаться в моторах. Это его успокаивает.
Я зашла в ближайший супермаркет. Людей было немного, но очереди все равно были приличные, так как работало только четыре кассы. Возле всех четырех касс очереди уже насчитывали по десять — двенадцать человек.
Ладно, постою, в принципе, я не тороплюсь.
Всё шло хорошо до тех пор, пока мимо меня не начала пробираться какая-то рыжеволосая девушка в джинсах и светлом пиджаке. Разговаривая по телефону, она бесцеремонно прошла всю очередь и встала передо мной.
Люди за моей спиной начали возмущаться. Я тоже не собиралась терпеть подобного отношения.
— Извините, — я чуть склонила голову вбок, — а у вас льготы на хамское поведение? Девушка, я к вам обращаюсь.
— Да-да, — тараторила рыжеволосая в трубку, — возьмите шампанское из холодильника. Нет! Другое… Подешевле!
Она оглянулась и вопросительно посмотрела на меня.
— Что тебя не устраивает? Я здесь занимала очередь несколько минут назад.
— Что вы говорите! — картинно удивилась я. — Как это я вас не заметила, простояв с самого конца очереди?
— Надо было лучше смотреть, — отмахнулась рыжеволосая, — я отошла, когда ты подходила, наверное. Разминулись.
— Девушка, здесь очередь! — сердито воскликнула какая-то женщина преклонного возраста.
— Никакого уважения нет, — с сожалением покачала головой плотная женщина в летнем платье, — посмотрите на неё!
— Так! — прикрикнула рыжеволосая. — Я сказала, я здесь уже занимала очередь!
— Да за кем ты занимала?! — напустились на неё женщины, стоявшие за моей спиной.
— Вон за тем мужчиной, — рыжая неопределенно махнул в сторону выхода.
Скандал разгорался. Люди перешли на крики. Я взяла продукты и демонстративно перешла в другую очередь. Благо народу тут было немного.
Я лучше уж постою еще немного, ненавижу скандалы и ругань!
Рыжую все-таки выпроводили в конец очереди. Она, раздраженная и злая, тоже перешла на другую кассу. Я посмотрела ей вслед. Нет. Я не чувствовала торжества или морального удовлетворения. Только сожаление. Некоторые люди, чтобы чувствовать себя уверенными и защищенными, отгораживаются крепостной стеной хамства, грубости и наглости. Так проще, как им кажется.
Но их поведение чаще всего провоцирует других людей на такую же грубость по отношению к ним.
Я просто подумала, глядя на нее, что если бы она попросила пропустить её вперед, объяснила бы причину, то я бы пропустила. Пусть даже на меня вызверилась бы вся остальная очередь. А так… Какой был смысл в таком поведении?
Я расплатилась за купленные продукты, сложила их в пакет и направилась к выходу. Каким-то чудом рыжая успела проскочить вперед в следующей очереди. И когда я шла к выходу, она как раз рассчитывалась.
Рыжеволосая девушка отложила телефон, открыла кошелек и сунула карту кассиру. Затем набила код на терминале и, забрав продукты, поспешила к выходу.
Я пошла следом, не торопясь. Проходя мимо кассы, где ее только что обслужили, я заметила лежащий в уголке смартфон. Это был Айфон рыжеволосой хамки. Я протянула руку, взяла телефон и поспешила за рыжей.
— Девушка! — крикнула я ей.
Но она меня не услышала.
— Девушка! Вы телефон забыли!..
Ноль внимания. Куда она так торопится? Я прибавила шаг. Брать себе чужую вещь у меня желания не было, но и оставить его на кассе я не решилась.
Айфон бы ей никто не вернул, слишком уж вещь понтовая. Я догнала рыжеволосую на стоянке, когда она открывала дверцу своего желтого SUZUKI swift.
— Девушка, постойте! — воскликнула я, подходя к ней.
Она обернулась, мгновенно меня узнала.